Русская семиотика, истоки которой мы рассматриваем в той книге, оказалась практически единственной гуманитарной областью бывшего СССР, получившей мировую известность. Формальное литературоведение, В.Я.Пропп, М.М.Бахтин, потом московско-тартуская школа во главе с Ю.М. Лотманом всегда привлекали внимание ученых. Мы же остановимся на более раннем срезе этого явления, попытаемся обнаружить корни данной исследовательской парадигмы. Нашим объектом станет семиотика в еще не оформленном окончательно инструментарии, это скорее семиотические наблюдения ряда прозорливых ученых, чем сформулированные концепции. Но ценны и прозрения, которые мы попытаемся воссоздать на этих страницах.
Чтобы сберечь специфику мысли каждого автора, мы подаем материал в максимально цитатной форме. Оригинальность приводимых взглядов хорошо видна сегодня, когда они получили дальнейшее, более системное развитие, для современников же в ряде случаев все это могло казаться просто ересью.
Книгу мы и посвящаем научным еретикам. Еретики получают свою известность только спустя определенное время, их никогда не признают современники. Тем существеннее их вклад, который удается сделать, лишь преодолев сопротивление среды. С точки зрения семиотики, это люди со своими голосами. Их принципиально не манит хор. Именно с такими людьми и знакомит данная книга.
Заметим, что сходное по тематике исследование Вяч. Вс. Иванова "Очерки по истории семиотики в СССР" (М., 1976), практически единственное в бывшем Союзе и последующем Содружестве, описывает иной период и другие персоналии. Это же мы можем сказать и о хрестоматии Игоря Чернова, поскольку, касаясь формального направления, мы намеренно отказались от анализа его литературоведческой
составляющей как наиболее известной (Хрестоматия по теоретическому литературоведению — Тарту, 1976). Тем более, что теперь имеется и перевод работы Виктора Эрлиха (Русский формализм: история и теория. СПб., 1996), где формальное направление подвергнуто монографическому исследованию.
Семиотика остается в основе своей дисциплиной, которая все еще формирующейся, и поэтому в некотором роде отторгает попытки своей собственной истории. Осознание своей истории признак взросления. Но современники не могут увидеть того, что становится заметным в период жизни следующих поколений. Для нас таким периодом является время Юрия Лотмана, во многом благодаря личности которого удалось удержать научную нить поколений, идущую от начала века до сегодняшнего дня.
Заметим также, что первые семиотические наблюдения не всегда были выражены в той научной форме, к которой мы привыкли сегодня. Но это было начало, и здесь важны первые ростки.
Семиотика родилась не сегодня. Давайте заглянем в период, когда она еще робко стучится в храм науки. Лишь после она становится там полноправной хозяйкой.
Глава 1. Предыстория семиотики в России
1.1. Интеллектуальный компонент
Начало XX века дает странное ощущение эпохи Мне кажется, что именно увлеченность новым и стало определяющим фактором. Н.А.Бердяев в своем "Самопознании" называет этот период русским культурным Ренессансом. Он пишет, что "тогда было опьянение творческим подъемом, новизна, напряженность, борьба, вызов. В эти годы России было послано много даров" (Бердяев Н.А. Самопознание. Опыт философской автобиографии. — М., 1991 С.140) И приводит интересный пример. Кто мог рассчитывать на успех в любви? В 60-е годы — материалист и мыслящий реалист В 70-е — народник. В 90-е — марксист А затем вновь настало время романтиков И революция 1917 года также обладала таким элементом новизны, хотя Н. А. Бердяев и написал- "Русская революция была также концом русской интеллигенции. Революции всегда бывают неблагодарны Русская революция отнеслась с черной неблагодарностью к русской интеллигенции, которая ее подготовила, она ее преследовала и низвергла в бездну" (Там же. С 231) И далее "Свобода не демократична, а аристократична Свобода не интересна и не нужна восставшим массам, они не могут вынести бремени свободы" (Там же) Так Н.А.Бердяев, вероятно, объясняет отмеченное им несовпадение интересов интеллигенции и революции
Сходно анализировал монархию и республику другой русский философ И А Ильин. Для монархии, по И. А. Ильину, характерен культ ранга, то есть внимание к проявлениям лучшего во всех областях Для республики нечто обратное — культ равенства. Правда, еще в 1908 году в своих лекциях М.М. Ковалевский говорил студентам. "Равенство в политическом бесправии так же содействует упадку сословных предубеждений, как и проводимое законом равенство в правах"
Однако все ощущали наступление новой эпохи, которая совпала со временем молодости многих будущих талантов Произошла смена моделей поведения во всех областях. Модели письма А. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского уже не были живыми, не были образцами для подражания.
Вновь науки слились в одну, в пучок, чтобы затем снова разделиться. В момент такого слияния и рождается интерес к универсальным законам. Ведь что такое, например, формальное литературоведение, как не универсальные законы построения Текста. Семиотика — это универсальные законы построения Языка. Надо было уйти от случайных факторов — кто автор: А.Н.Толстой или В.Шекспир — и видеть только повторяющиеся во всех текстах структуры. Это была невероятно трудная задача, поскольку и сегодня автор со своей биографией и живым поведением заполняет и предопределяет изучение текста.
Слияние наук можно увидеть даже там, где его не замечали сами авторы. Я имею в виду, например, музыкознание, труды по которому не упоминаются в работах по истории семиотики. Статьи и книги 20-х годов Б.В.Асафьева, А.В.Финагина, Р.И.Грубера, Б.А. Яворского показывают нам зарождение практически тех же идей, только на ином, музыкальном материале, форма в музыке, музыкальный быт и др. — это те же проблемы (даже термины повторяются), что и в формальном литературоведении. Такова, вероятно, была общая атмосфера, общее видение мира, впрочем, один и тот же город — Петроград.
И экспериментальная, модернистская литература тоже принадлежит этому времени. Свои романы, например, как бы конструируют В.А.Каверин, И.Г.Эренбург. Мощные литературные языки порождают Н.М.Олейников, Д.И.Хармс, Велимир Хлебников, Андрей Белый. Это потом не без помощи И.Сталина произойдет унификация всех областей мысли. А тогда основоположниками были люди типа отца Павла Флоренского, философа и священнослужителя, но не в бытовом, а в высоко научном смысле. Его лишают всех возможностей для работы — он пишет статьи для "Технической энциклопедии". Творческая мысль его продолжает работать даже в заключении — в лагере он занимается проблемой вечной мерзлоты. Н.Д.Кондратьев создает свой огромный труд в Бутырской тюрьме. Эти люди, выросшие и сформировавшиеся в атмосфере свободы и творчества, на всю жизнь остаются недосягаемыми для последующих поколений советских людей, впрочем до самого недавнего времени и не подозревавших о существовании возможных образцов для подражания.
Мы потеряли сегодня сочетание уровня знаний и уровня генерации новых идей. Люди теперь относятся либо к тем, кто знает, либо к тем, кто создает. И чем лучше знание, например, современной литературы, тем беднее собственные оригинальные идеи. Тогда по непонятным причинам это сочеталось. Может, в этом плодотворном сочетании и лежит зарождение семиотики в России.
1.2. Теоретический компонент
Любая идея возникает в своем качественном варианте лишь на базе предшествующей реализации, причем очень часто неоднократной. Таких имен, с которыми мы можем связать реализацию семиотических идей в России, три. Это А.Н.Ввселовский, это Н.В.Крушевский и это A.A-Потебня. Они вышли за пределы конкретики своего материала, задавая определенные теоретические вехи, которые активно были использованы их последователями.
1.2.1. А.Н.Веселовский
Александр Николаевич Веселовский (1838–1906) приходит к своим теоретическим решениям, отталкиваясь от конкретных наблюдений в области сравнительного литературоведения. Можно увидеть последовательность зарождения его идей по названиям работ — путеводным вехам ученого. Открывая первый том его сочинений, изданный в Санкт-Петербурге в 1913 году, читаем: 1895 год — "Из истории эпитета", 1897 год — "Эпические повторения как хронологический момент", 1898 год — "Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля". И во второй том попадает не изданная при жизни ученого "Поэтика сюжетов"…
А.Н. Веселовский обнаруживает единые схемы организации речевого материала. Практически всюду при исследовании текстов мы видим, что литературоведение пытается повторить путь лингвистики, найти явления, сходные по своей обобщенности с грамматикой языка. С другой стороны, А.Н.Веселовскому удается даже сделать следующий шаг — в своем анализе он опускается до единиц элементарных, до условных "кирпичиков", когда он приходит к разграничению мотива и сюжета.
