Но выступления на переполненных стадионах, зажигательные шоу, экстравагантные сценические костюмы – это все внешняя сторона Фредди Меркьюри. Что же скрывалось за блестящим фасадом шоумена и рок-звезды? Сам Фредди говорил о себе: «Когда я выступаю, я экстраверт, но внутри я совершенно другой человек». Многие его личные знакомые и друзья утверждали, что на него периодически нападали приступы застенчивости и неуверенности в себе. Один из продюсеров группы, Рейнхольд Макк, вспоминал, как Фредди волновался перед тем, как пообщаться с небольшой компанией детей, собравшихся на день рождения старшего сына Макка. Тот попросил музыканта выйти к ребятам в знаменитом красном трико с зелеными «глазами» и огромным вырезом (этот костюм можно увидеть в клипе It’s a Hard Life). Он буквально мерил шагами комнату и уговаривал себя: «Я сделаю это».
А вот что вспоминала другая его хорошая знакомая, американский пресс-секретарь группы Брин Бриденталь: «Вне сцены он мог быть таким же взрывным, как и на сцене, а мог быть тихим и застенчивым. Он был сильным и ранимым одновременно. Иногда где-нибудь в ресторане полностью доминировал в компании, рассказывая потрясающие смешные истории. В другой раз мог сидеть, совершенно незаметно, в уголке».
И это было не единственным противоречием в характере Фредди – казалось, он весь из них был соткан. Характерно в этом плане его отношение к своему звездному статусу. С одной стороны, он его весьма ценил, холил и лелеял. Так, однажды Фредди отказался выезжать из какого-то маленького американского городка на обычном такси – ждал, пока ему подадут полагающийся звезде такого масштаба лимузин. А в другой раз, во время гастролей в Будапеште, поселился в номере-люкс, который предназначался для глав государств и членов королевских фамилий и был таким огромным, что остальные участники группы при шли на него посмотреть, как на экскурсию. «Все люксы одинаковые, но некоторые более одинаковые, чем другие», – переделал Фредди знаменитую цитату из Оруэлла. «Да уж, этот хренов номер более одинаковый, чем мой», – ответил ему тогда Роджер.
Но с другой стороны, при всей этой очевидной «звездности», Фредди отнюдь не относился к окружающим его людям, в том числе и к обслуживающему персоналу, как к грязи под ногами; напротив, как правило, был очень внимательным, добрым и отзывчивым. Практически все знакомые, включая завзятых гомофобов, как правило, его любили – он умел обаять людей. Тони Пайк, владелец отеля на Ибице, в котором Фредди полюбил отдыхать в последние годы своей жизни, вспоминает, как волновался перед первым приездом рок-звезды, боясь, что тот окажется взбалмошным и капризным. Появившись в отеле, Фредди первым делом заявил, что ему не нравится слишком низкий потолок. Пайк возмутился и хотел было сказать, что подобных замечаний не потерпит даже от знаменитого Фредди Меркьюри, как вдруг Фредди рассмеялся, махнул рукой и сказал: «Шутка». Сразу после этого они подружились. Вот какие воспоминания остались у Пайка о поведении регулярно отдыхавшей у него звезды: «Несмотря на то что Фредди любил веселить, он был довольно стеснительным. Он никогда не навязывал свое мнение окружающим, скорее наоборот – готов был уступить. Он также был очень внимателен к простым людям. Люди его положения обычно не обращают внимания на повседневные заботы окружающих. Фредди был совсем другим. Он помнил имена всех, с кем встречался, даты их рождений и род занятий».
Коллекции картин, японские произведения искусства и карпы кои, шикарные сервизы ручной работы, изящная китайская мебель, дрезденские куклы – о грандиозных покупках Фредди Меркьюри ходили легенды. «Когда настроение паршивое, я отправляюсь по магазинам и трачу кучу денег. Точно так же, как женщина покупает шляпку, чтобы поднять себе настроение», – говорил он. Самым, пожалуй, знаменитым его приобретением стал особняк эпохи короля Эдуарда в Кенсингтоне. Дом отделывали в течение пяти лет, прежде чем Фредди в нем поселился. В спальне, объединенной из трех комнат, стояла кровать, в которой могло поместиться шесть человек. С помощью приспособления из сотен лампочек и пульта можно было сделать освещение, имитирующее любое время суток. Звезды на ковре ручной работы загорались, как только на них попадал свет. Роскошные ванные были отделаны мрамором разных цветов. На стенах висели картины из личной коллекции Меркьюри: импрессионисты, Шагал, прерафаэлиты. Но Фредди не был бы Фредди, если бы тратил деньги только на себя. В мире шоу-бизнеса, возможно, не было более щедрого человека, чем он. «Я никогда не перестану делать подарки. У меня столько друзей! Я люблю видеть улыбки на их лицах», – говорил Меркьюри. Однажды он потратил в парфюмерном магазине пять тысяч фунтов – на духи, которые подарил всем знакомым женщинам. А в последний год жизни на миллион фунтов купил дома для самых близких друзей.
«Скука – самая распространенная болезнь в мире», – любил говорить Фредди, и уж кто-кто, а он знал, как с ней бороться. Балы и вечеринки Меркьюри поражали своим размахом и шиком даже привычных ко всему и пресыщенных звезд – Фредди умел устроить настоящий праздник. Вечеринки были, как правило, тематическими. На одну, допустим, все мужчины должны были явиться в женских платьях, на другой все гости расхаживали в экзотических шляпах, на третьей – в шортах и т. д. Но каждая непременно содержала три обязательных элемента: секс, наркотики и рок-н-ролл. Рок-н-ролл зачастую выдавал сам хозяин, выскакивая на импровизированную сцену; секс обеспечивался роскошными сеансами стриптиза; наркотики, которые употреблял и сам Фредди, распространялись свободно и бесплатно – так, на одной из вечеринок карлик разносил огромные чаши, наполненные кокаином. Одна из самых зрелищных и шикарных вечеринок состоялась на день рождения музыканта в 1987 году на Ибице – он тогда уже знал, что смертельно болен.
Специально нанятый самолет доставил гостей на остров, где залпы салюта высвечивали в небе имя Фредди, а танцовщицы фламенко крутились в огненном танце. Шоу должно было продолжаться.
О личной жизни Фредди до того, как он умер, было известно исключительно на уровне слухов и новостей в таблоидах. Сам музыкант о ней предпочитал не распространяться, уклоняясь от чересчур откровенных вопросов журналистов – впрочем, он вообще крайне не любил давать интервью. При этом от друзей и многочисленных знакомых он свои предпочтения совершенно не скрывал. «Я могу переспать с кем угодно, – признавался он. – Бывают дни, когда я живу только сексом». В Мюнхене, где он провел несколько лет своей жизни в первой половине 1980-х, он больше всего любил бывать в районе «Бермудский треугольник» – средоточии гей-баров и клубов, посетители которых так и липли к знаменитому музыканту. По словам друзей, у него были сотни партнеров – больше всего он предпочитал брутальных усатых мужиков с внешностью водителей грузовиков. Сексуальная неутомимость однажды даже стала темой вечеринки по случаю очередного дня его рождения – в этот день все гости дарили ему секс-игрушки. Помимо случайных связей, бывали у Фредди и бурные романы, впрочем, как правило, непродолжительные. Так, например, в Мюнхене он сначала без ума влюбился во владельца ресторана Винни, но вскоре променял его на Джима Хаттона – своего последнего партнера. Кто знает, остался бы Джим последним, если бы не болезнь Фредди? Впрочем, сейчас бессмысленно об этом гадать, тем более что Джим проявил себя как преданный и любящий человек, исполняя последние годы при угасающем Фредди роль сиделки, и находился с ним до самого конца.
При всей бурной сексуальной жизни с мужчинами, самые прочные и продолжительные отношения связывали его с Мэри Остин, которая сначала была его девушкой – они прожили вместе семь лет, – а затем, после того как Фредди окончательно определился с ориентацией, превратилась в самого преданного и близкого друга. Фредди посвятил Мэри одну из самых проникновенных своих баллад Love of My Life. Они очень заботились друг о друге и даже после прекращения любовных отношений виделись практически каждый день: Фредди купил ей большую квартиру в нескольких минутах ходьбы от своего дома. Фредди говорил о Мэри: «Все мои любовники спрашивают меня, почему они не могут заменить мне Мэри. Но это просто невозможно. Она – мой единственный друг, и мне не нужен никто другой. Она была фактически моей женой. Мы верим друг в друга, и этого для меня достаточно». А вот что говорила Мэри после его смерти: «Он всегда был для меня защитой. По-настоящему я осо знала это лишь тогда, когда его не стало. Что бы ни случалось, он говорил: “Не волнуйся, дорогая! Все наладится”.
Он всегда меня поддерживал. Когда он уже знал, что у него СПИД и что жить ему осталось мало, случалось, мы подолгу беседовали, когда он говорил мне: “Пойдем посидим. Мы не знаем, сколько времени у нас еще осталось”». Фредди стал крестным отцом старшему сыну Мэри Ричарду и оставил ей в наследство большую часть своего состояния, включая особняк в Кенсингтоне и 50 % доходов с продаж всех его записей.
