Вместе с тем в деятельности дизайнера-графика присутствует и сочинительский аспект, аспект относительно вольного придумывания. Дизайнер-сочинитель развивает или привносит смысл, интерпретирует ту или иную идею. Работая над смыслом, он с разным успехом входит в область зрительных иносказаний (59).
Аспект оформления в более-менее чистом виде присущ дизайну книги, у которой есть большой предзаданный текст со своей дографической структурой и литературной формой. Здесь соотношение оформляемого к сочиняемому как правило в пользу первого: почти всё уже сочинено, собрано, составлено автором и редактором.
Второй аспект более существен, например, в дизайне плаката, сувенирного календаря, логотипа. Дизайнер не располагает готовым структурированным материалом. За логотипом и плакатом стоит всего лишь профиль деятельности какого-то заведения, какой-то распорядок, идейная установка, лозунг или всего-то одно малозначащее слово.
Конечно, деление на аспекты – условность. Хотя бы потому, что сочинитель и оформитель сходятся в одном лице, в лице обыкновенного дизайнера – профессионала-визуалиста. Оформитель, в руках которого смысловой материал, вторгается в область работы над самим смыслом: интерпретирует, модифицирует, сочиняет. А сочинитель смысла, придумыватель «ходов», изобразитель оттачивает графическую форму им же построенного визуального высказывания.
Отмечу одну частность. Дизайн шрифта устроен своеобразно: чистейшее формотворчество при высокой степени пред-заданности всё той же графической формы (и, строго говоря, при довольно эфемерной возможности для неповерхностных литературных аллюзий).
Однажды, в надежде приятно удивить одного дизайнера, я показал ему книгу, насыщенную формальными (типографическими) изобретениями. Реакция была холодной: «Но ведь это всего-навсего аранжировка», – кисло промолвил собеседник.
Да, именно аранжировка!
Русским дизайнерам свойственно недооценивать оформительский (формальный) аспект и, наоборот, переоценивать аспект придумывания, смыслового привнесения. Сказывается груз советской антиформалистической доктрины, давит труднооспоримое задание: добиться «соответствия зрительной формы содержанию оформляемого произведения» (60). На Западе развит культ откровенно хорошей формы, тогда как русский, пожалуй, вообще постесняется назвать форму хорошей, подразумевая относительность хорошего и плохого и опираясь на сомнительный тезис «главное – содержание».
Чтобы прочувствовать эту коллизию, достаточно побывать на «Золотой пчеле». Год от года всё более заметно, как стираются различия между их дизайном и нашим евродизайном. И всё-таки: Запад (включая и самый Дальний Восток) демонстрирует формальную фантазию и блистательное владение самодостаточной графической дисциплиной. Западная форма содержательна именно в силу своей отточенности и изобретательности. Русские более склонны к метафорическим решениям, литературно трактованным графическим построениям.
Однако ресурс возможностей смысловыражения средствами дизайна в общем случае зыбок, посему иносказание зачастую превращается в искусственное нагромождение ради ничтожного смысла, воспринимается как некоторое ненамеренное лукавство, как выстрел из пушки по воробьям (61). Как ни парадоксально, банальность сопутствует выдумкам и затеям, но меньше грозит продуктам «беззатейного» оформления.
Работа над формой, чистое формотворчество – дело куда более основательное. Здесь роль дизайнера абсолютна, и без разработки формы дизайн немыслим. Выражаясь наукообразно, оформление имманентно дизайну, в нём суть профессии.
Что касается сочинения, придумывания, то, строго говоря, без него можно вообще обойтись. В деятельности дизайнера (я не беру творчество иллюстратора) сочинение – всегда поиск какой-то плодотворной зацепки, а успех сочинительства – дело случая. К тому же, смысловое содержание, можно надеяться, исчерпано самим заказом, быть может, слегка доработанным с участием дизайнера.
Заголовок данной главы мог быть и таким: «Хорошая форма и вымученное содержание». Если поставить «или» и добавить знак вопроса, то я бы дал «крамольно» твёрдый ответ: конечно – хорошая зрительная форма.
Картинки сочиняют, словесный текст оформляют. Как выразительные средства, изображение и текст равноправны, так что уместно мимоходом задаться безответным вопросом, почему книга без картинок (и украшений) пользуется у нас меньшим культурным покровительством, чем иллюстрированная (и декорированная). Впрочем, собственно иллюстрации – дело иллюстраторов, а здесь меня интересует сочетание визуального и вербального начал в деятельности самого дизайнера.
В сознании дизайнеров прилагательное «визуальный» обретает качественное значение и допускает сравнительную степень, если иметь в виду зрительную силу и меру зрительной самодостаточности графической вещи. Елена Черневич почитала ничем не замутнённую визуальность и мягко укоряла меня за приверженность к словесным истолкованиям зрительных образов. Я возражал: глаз – прямое продолжение головного мозга, и отделить зрительное впечатление от умственного усилия невозможно. Имея дело как с картинками, так и словами, дизайнер визуализирует (наделяет конкретной формой) тексты и надписи и в тоже время вербализирует (наполняет конкретным литературным смыслом) зрительные образы, специально созданные или отобранные из числа готовых.
При этом у меня нет сомнения в существовании абсолютно визуальных вещей. Вспомним широко известный японский плакат. Зрительно изысканный и даже таинственный, во всяком случае для неяпонца, он, как правило, построен на качественно и количественно доминирующем изображении и посему подчёркнуто неброско ошрифтован. Связь изображения с лаконичным словесным сообщением довольно условна (62).
Сверх-визуальность – замечательное качество. Но хорошему дизайну угодна и высокая, скажем так, вербальность. Слова и картинки сочетаются в разных количественных и пространственных соотношениях. Они могут быть физически разнесены, предельно сближены, совмещены посредством наслаивания друг на друга. Но визуальность и вербальность всегда неразделимы. О качественном несоответствии дизайна и заключённого в нём словосмысла уже говорилось.
Разумеется, работа со словом как таковым приходится в основном на долю авторов и редакторов. Однако и дизайнер не свободен от этой работы, ведь благодаря ему слово овеществляется и попадает в реальное пространство. Оформляемую книгу не грех прочитать, чтобы оформить её изнутри или хотя бы только снаружи. Зачастую именно дизайнер привносит колонэлементы, упорядочивает и развивает структуру аппарата книги. И почему бы ему не написать для издания заметку об особенностях графического оформления, ведь они от текста неотделимы? Работая над плакатом или чем-то подобным, дизайнер зачастую выступает и в роли полноправного сочинителя надписей. Далее: вся пространственная организация любого графического материала (левее – правее, выше – ниже) подчиняется, помимо пластической логики, общему принципу развёртки текста. И вообще: дизайнеру очень полезно владеть универсальным словесным языком, чтобы точно изъясняться на особом языке соположений, изображений, отображений.
Припоминаю плакат в тёмно-синих тонах. Прославляя типографию LiniaGrafic!, дизайнер фотографически изобразил бутылку с поникшим горлышком. На бутылке нет этикетки, и надпись, сочинённая, по всей видимости, самим дизайнером, гласит: «Без этикетки грустно». В совокупном контексте изображения и слова ощущается неточность высказывания. Ключевая фраза плохо вяжется с пропагандой печатных услуг, но вполне подошла бы для рекламы технологии приклеивания этикеток.
Вернусь к визуальности. Бог с ней, с далёкой и таинственной Японией, пусть она (визуальность) не достигает вожделенного абсолюта, но как обстоит дело с практической наглядностью? Обеспечивает ли графическая вещь подобающий зрительный комфорт? На нём держится качество различных диаграмм, карт, схем, указателей. Смотрю на схему линий московского метро. Она, мягко говоря, несовершенна,а значит и функционально ущербна. Этой вещи, не менее важной, чем сотня иных книжек, никак не удаётся пройти через руки мало-мальски грамотного дизайнера. Приходится подумать об удручающем культурном несоответствии. Одного подобного упущения достаточно, чтобы можно было серьёзно усомниться в полноценности отечественной графической культуры. Я убеждён, что при столь скверных транспортных указателях проблематична и совершенная в графическом отношении книга. Даже если дизайнер книги не ездит в метро.
