После освобождения Парижа Маре записался добровольцем в дивизию Леклерка и отправился на фронт помощником водителя бензовоза. На фронте он получил военный крест – по его мнению, совершенно незаслуженно: во время бомбежки он сидел в своем грузовике и ел варенье, включив мотор, чтобы не замерзнуть. И таким образом, сам того не подозревая, выполнил недавно вышедший приказ о том, что водители не должны ни при каких обстоятельствах покидать свои грузовики и заглушать двигатели. Крест Маре никогда не носил – как он сам объяснял, из уважения к людям, которые на самом деле совершали подвиги.
Еще во время войны он чуть было не женился. Чтобы получить на четыре дня отпуск, он полушу тя сделал предложение актрисе Миле Парели, с которой у него был до этого непродолжительный роман во время съемок. К его удивлению, Мила с большим энтузиазмом согласилась. Впрочем, из этой затеи ничего не вышло: Маре пожил с Милой недолго, пока его дивизион участвовал в параде в Париже, и все это время не мог один выйти даже за пачкой сигарет. После этого он сказал ей: «Если это и есть брак, не будем об этом больше говорить». Впрочем, отношения у них остались прекрасные – Маре вообще умел душевно дружить с женщинами. Одна из них, также партнерша по съемкам, Мишель Морган, по его словам, была единственной женщиной, которую он мог бы полюбить. Но у них тоже ничего не вышло: Мишель предпочла ему Анри Видаля, за которого вышла замуж. С Жаном же они навсегда остались близкими друзьями.
После войны слава Маре как выдающегося актера упрочилась. Один за другим выходят фильмы, в которых он исполняет главные роли, в том числе «Рюи Блаз», с которого начался его имидж «героя плаща и шпаги», – в этом фильме он сам исполнил все сложнейшие трюки, а из-за одного даже чуть не утонул; блистательные фильмы Кокто: «Красавица и чудовище», для съемок в котором Маре был вынужден гримироваться каждый день по пять часов, «Двуглавый орел», «Трудные родители», «Орфей». «Орфея» вообще можно назвать вершиной актерского творчества Маре – он исполнил блистательную драматическую роль в фильме, который и сейчас считается одним из шедевров кинематографа. Для его съемок Кокто придумал множество новаторских решений, включая эффекты с зеркалами, через которые должна была проходить Смерть со спутниками. Когда Маре в роли Орфея погружал руки в зеркало, роль зеркала исполнял тазик с ртутью.
Личный союз Маре и Кокто к этому времени уже распался – впрочем, они остались друг для друга самыми близкими людьми: лучшими друзьями, учителем и учеником, отцом и сыном. У Кокто появился новый партнер, Эдуар Дермит, Маре же познакомился с американским танцовщиком Джорджем Райхом – по его воспоминаниям, Джордж не ушел однажды из дома Маре, когда у него заболел живот, да так в итоге и остался на десять лет. Когда он все-таки ушел, влюбившись в другого, Маре это очень тяжело переживал, даже писал письма Кокто, в которых предполагал, что это испытание, посланное ему за всю ту боль, которую он причинял Кокто. Кокто на это ответил, что Жан никогда не причинял ему боли.
Пятидесятые годы были для Маре очень плодотворным временем: он снимался в нескольких фильмах в год, постоянно исполняя главные роли, и еще умудрялся успевать играть и ставить пьесы в театре. Одной из самых успешных его постановок стал «Пигмалион» с Жанной Моро в роли Элизы. Именно благодаря ему Моро стала настоящей звездой. В конце пятидесятых, вместе с фильмами «плаща и шпаги» Андре Юнебеля слава Маре распространяется широко за пределы Франции: женщины во всем мире узнали и полюбили благородного Монте-Кристо, отважного капитана Фракасса и многих других блистательных героев, исполненных Маре. Практически все трюки в этих фильмах Маре делал сам: ездил верхом, фехтовал, прыгал с крыш и мостов, карабкался по стенам. «Я не боюсь. Нет, я не хочу дублера», – постоянно повторял он со смехом. Периодически в ходе исполнения этих трюков случались травмы: так, однажды, прыгнув с балкона на грузовик, он соскользнул с крыши машины и сломал себе обе руки. Но в основном удача от него не отворачивалась, и трюки получались блестяще.
А вот в личной жизни период конца пятидесятых – начала шестидесятых был для него тяжелым. Заболел раком его брат Анри – Маре взял его к себе и заботился о нем до самой его смерти. Умер отец, с которым он никогда не общался, – но, когда ему сообщили, что отец смертельно болен, Маре поехал к нему, познакомился, успел узнать и проникнуться теплыми чувствами. Потом, правда, узнал, что его отцом был другой человек, а Альфред Маре не мог иметь детей, и Розали это подтвердила, но Жан так до конца в это и не поверил – у матери под конец жизни очень испортился характер, она постоянно устраивала ему скандалы, ко всем ревновала и очень многое сделала, чтобы поссорить его с близкими, поэтому могла так сказать, просто чтобы сделать ему больно. За матерью, несмотря на то, что любовь к ней в его сердце умерла, он тоже преданно ухаживал до самой ее смерти в 1964 году.
Но самый тяжелый удар Маре пережил в 63-м, когда умер Жан Кокто. У Кокто под конец жизни было много проблем со здоровьем, он перенес два инфаркта – после каждого Маре оказывался рядом и делал все, чтобы тот поскорее шел на поправку; в итоге в возрасте семидесяти четырех лет режиссер умер от отека легких. Получив это известие, Маре почувствовал, что жизнь для него остановилась. «Жан, я люблю тебя. Ты сказал в “Завещании Орфея”: “Друзья мои, притворитесь, что плачете, потому что Поэт лишь притворяется мертвым”. Жан, я не плачу. Я буду спать. Я засну, глядя на тебя, и умру, потому что впредь я буду делать вид, что живу».
После смерти Кокто Маре сделал все, чтобы память о его великом друге и возлюбленном продолжала жить: он написал книгу «Непостижимый Кокто», ставил пьесы Кокто в театре, читал его стихи со сцены и издал их сборником. В 1983-м, через двадцать лет после смерти Кокто, он вместе с Жаном-Люком Тардье написал пьесу «Кокто-Маре», поставил ее в театре «Ателье» и гастролировал с этим спектаклем по многим странам.
После смерти практически всех близких людей утешением для Маре мог бы стать приемный сын Серж, которого он усыновил в начале шестидесятых, – встретил случайно в ресторане девятнадцатилетнего полунищего паренька-цыгана и проникся к нему отцовскими чувствами. Но Серж не оправдал возложенных на него надежд: он любил Маре, но был очень ленивым и не интересовался в жизни практически ничем, кроме женщин, которых постоянно менял. «Цыгане – аристократия лени», – говорил Кокто Маре, когда тот жаловался ему на инертность Сержа. Со временем приемные отец с сыном совсем отдалились друг от друга и почти перестали общаться.
Вообще этот эпизод с усыновлением неудивителен для Маре. Он всегда отличался большой душевной щедростью и желанием помочь людям, попавшим в затруднительное положение. Однажды, путешествуя по Италии, подобрал жутко грязного человека в лохмотьях и не только подвез до нужного места, но и дал ему денег на парикмахерскую и поделился собственной чистой одеждой. В другой раз купил в аэропорте билет пожилой женщине, у которой не хватало денег, чтобы вернуться домой.
Великодушие и щедрость, а также скромность и тактичность отмечали все, кто был знаком с этим выдающимся человеком. Он никогда не страдал звездной болезнью и не относился к себе и своим достижениям серьезно. «Я лентяй, – писал он о себе, – и никогда этого от себя не скрывал. Все, что меня не забавляет, кажется мне смертельно скучным, а игра, насколько мне известно, не требует особых усилий – поэтому я всегда играл. Я играю в театре, в кино точно так же, как я играю, когда рисую, пишу картины, леплю, занимаюсь постановкой спектаклей, создаю декорации. Я играю до изнеможения то в актера, то в гончара. Я играю сам с собой, против самого себя, будучи одновременно ребенком, взрослым, стариком…»
С шестидесятых, после оглушительного успеха «Фантомаса», которого он сам ненавидел, Маре почти не снимался в кино, но продолжал играть в театре, а последние десятилетия жизни всерьез увлекся новым для себя занятием. Он переехал в провинциальный городок Валларис на юге Франции и занялся скульптурой и гончарным делом совместно с супружеской парой Джо и Нини Паскали, которые на склоне лет стали его лучшими друзьями. Они втроем даже открыли магазин гончарных изделий, который так и назывался – «Жан Маре». Одну из его скульптур поставили на площади перед этим магазином.
В конце 80-х ему поставили диагноз «рак костного мозга», но он долгое время о нем не знал, продолжая плодотворно работать. Умер он в ноябре 1998 года от отека легких, как и Жан Кокто тридцать пять лет назад. Незадолго до смерти он сказал: «Я ожидаю свою смерть с крайним любопытством. Нужно уметь подчиняться неизбежному».
