Ознакомительная версия.
Памятником не столь далекому прошлому служит знакомый каждому феодосийцу одноэтажный дом на улице Галерейной. Здесь в 1924–1929 годах жил русский писатель Александр Степанович Гриневский (1880–1932), публиковавшийся под псевдонимом Грин. Его романтические повести «Алые паруса», «Бегущая по волнам», романы «Золотая цепь», «Блистающий мир» и «Дорога в никуда» выражали гуманистическую веру в высокие нравственные качества человека. В отличие от фантастической прозы стихотворения Грина, например такие, как «Реквием», представляли мрачный, «искаженный» взгляд на себя и окружающий мир, что, впрочем, не противоречило скептическому духу Серебряного века:
Наступило молчанье:
Тихий ангел над домом летел,
А к тому – примечанье:
Дом был – морг, а жильцы – не у дел.
При жизни писателя дом, безусловно, не был «моргом», а его прославленный хозяин занимался интересным делом, вовлекая поклонников в свои литературные круизы. Идею странствий, царившую в небольшом домике во времена Грина, спустя столетие воплотили в жизнь создатели Литературного музея, посвященного не только писателю, но и его героям. Работами по устройству мемориала руководил С. Г. Бродский – автор иллюстраций к шеститомному собранию сочинений Грина. Художники преобразили обычные помещения невзрачного дома в страну Гринландию, пригласив посетителей в путешествие на воображаемом корабле. Отделка и предметы интерьера отвечали романтической идее произведений писателя, помимо романов, создавшего в этих стенах новеллы «Элда и Аготея», «Фандаго», «Посидим на берегу», «Возвращение».
Фасад здания украсило рельефное панно «Бригантина», а каждая комната получила соответствующее экспонатам название: «Трюм фрегата», «Гринландия», «Каюта странствий». «Корабельная библиотека», «Каюта капитана Гёза», «Клипперная» и «Ростальная» раскрывают детские мечты Саши Гриневского, прослеживая становление будущего романиста.
Зарисовки в черновиках романа «Евгений Онегин» свидетельствуют о том, что Пушкин совершил прогулку к Золотым воротам Карадага. «Бесовские» изображения застывшего вулкана связаны с поверьем о входе в преисподнюю, якобы находившемся среди скал и ущелий Карадага. Татары называли это место «шайтан-капу» («чертовы ворота»), не имея возможности объяснить устрашающую пустынность Чёрной горы. В действительности потухший вулкан не так страшен, как показано в легендах. Его поверхность покрыта лавовыми потоками, остатками пепла и горными породами, обнажившимися в результате давнего извержения. На нем почти нет растительности, только отдельные деревья едва держатся корнями за выжженные склоны.
Дом Александра Грина в Феодосии
Вид на вулкан Карадаг с набережной поселка Коктебель
Таинственный Карадаг символично разделяет полуостров на две части. По одну сторону лежат дикие степи Киммерии со скудной растительностью. В другой части расположились горы, зеленые долины и «золотое» побережье – самые живописные места Крыма, куда Пушкин и Раевские отправились на борту военного брига «Мингрелия». Морское путешествие длилось менее суток, но оставило незабываемый след в душе поэта, который впервые ступил на борт корабля. Еще более яркими были впечатления от Гурзуфа, представшего на рассвете «разноцветным сиянием гор, плоскими кровлями хижин татарских, издали казавшихся ульями, прилепленными к скалам». Всего за день морской поездки Пушкин написал знаменитое стихотворение «Погасло дневное светило…», а спустя десять лет воссоздал облик «полуденной земли» в «Странствиях Онегина»:
Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При свете утренней Киприды,
Как вас впервой увидел я;
Вы мне предстали в блеске брачном;
На небе синем и прозрачном
Сияли груды ваших гор,
Долин, деревьев, сел узор
Разостлан был передо мною,
А там, меж хижинок татар…
Какой во мне проснулся жар!
Гурзуфская долина встретила путников отрогами уходящей в море «святой горы» Аюдаг и единственным европейским зданием на всем побережье Южного Крыма. Дом бывшего губернатора Тавриды Дюка Ришелье никогда не видел хозяина, но был открыт для любого приезжего, чем не замедлила воспользоваться компания генерала Раевского.
Пушкин назвал новую обитель «замком в каком-то необыкновенном вкусе». По воспоминаниям Муравьёва-Апостола, «огромное здание состояло из нескольких крылец, переходов с навесами вокруг, а внутри – из одной галереи, занимающей все строение, исключая четырех небольших комнат, по две на каждом конце. В них столько окон и дверей, что нет места кровать поставить, хотя в этом состоит все помещение, кроме большого кабинета над галереей, под чердаком, в который надобно с трудом пролезть по узкой лестнице».
Особняк Ришелье в Гурзуфе
В 1822 году «воздушный замок» Ришелье перешел во владение М. С. Воронцова. Светлейший князь приказал изменить планировку дома, снести бельведер, открыть подвальный этаж и сделать его жилым. Однако подвал был обжит двумя годами ранее, когда в нем поселились Пушкин и юный Николай Раевский. Старшая дочь генерала Екатерина вспоминала, как молодые люди довольно плохо читали по-английски Байрона и, когда не могли разобрать текста, «посылали к ней наверх за справкой».
В Гурзуфе поэт «жил сиднем, купался в море, объедался виноградом», любовался деревом в парке, тогда еще молодым и невысоким. Сегодня несколько кипарисов, окружавших тогда дом Ришелье, выросли в огромные двухсотлетние деревья, и невозможно установить, который из них «пушкинский». В 1830-х годах перед зданием посадили платан, получивший имя поэта, хотя с Пушкиным он связан лишь легендой. После Воронцова дом купил некий Фундуклее и вновь затеял перестройку. Желая преобразить дикое место в образцовое имение, он приказал застеклить верхнюю галерею и убрать мансарду под крышей, где когда-то жили дочери Раевского.
Ф. Гросс. «Кучук-Ламбат», 1830-е
Среди гурзуфских знакомых генерала была семья бывшего губернатора Тавриды Андрея Михайловича Бороздина, имевшего дачу в пригородном селении Кучук-Ламбат. Походивший на небольшое итальянское палаццо дом Бороздина стоял на самом берегу мыса Плака, едва размещаясь на пологом склоне. Выстроенный в строгом классическом стиле, он отличался простотой и удобством. Обращенный к морю фасад дополнялся круглой стеклянной верандой, покрытой изящным куполом. Радушный хозяин приглашал на нее гостей, наслаждавшихся прелестным видом, шумом моря и кипением самовара во время чаепития. С балкона противоположной стороны дома открывался вид на крымские горы. В перерывах между трапезами гости Бороздина гуляли в парке или катались на лодках, благо пристань находилась почти у крыльца.
Вскоре посетивший эти места Муравьёв-Апостол оставил подробное описание дома, отметив, что «не совсем еще устроенная» дача располагалась в прекрасном месте. Круглая бухта выглядела творением рук человеческих и придавала жилищу картинный вид. Находя романтику в самых прозаических вещах, Пушкин описал купание одной из дочерей Бороздина, тайно наблюдая за барышней со стороны парка:
Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел Нереиду.
Сокрытый меж дерев, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую, как лебедь, воздымала
И пену из власов струею выжимала.
В письмах Пушкина упоминается о знакомстве с другим почтенным обитателем Гурзуфа, оказавшимся полезным в плане исследования исторических окраин города. Крымский татарин Александр Иванович Крым-Гирей приходился дальним родственником не ханам, а русскому генералу Раевскому. Выросший в Англии и получивший светское воспитание, он посвятил себя миссионерству, избрав судьбу просветителя местных жителей. Крым-Гирей искренне любил родной край, позже став инициатором начала раскопок погибшей столицы степняков – города Неаполя Скифского. Вероятно, именно он возглавлял кавалькаду всадников из числа обитателей дома Ришелье, не однажды выезжавших на осмотр окрестностей Гурзуфа.
Одна из таких поездок посвящалась изучению руин крепости Горзувита. Воздвигнутая в VI веке императором Юстинианом цитадель послужила генуэзцам, туркам и советским пионерам, потому как оказалась на территории лагеря «Артек». Турки позаботились об укреплении рушившихся стен новой кладкой. Пушкину посчастливилось увидеть еще не развалившиеся башни: целиком сохранившуюся восточную и частично уцелевшую западную. Сторожевые вышки некогда соединялись высокой стеной, от которой тогда оставалось лишь основание.
Ж. Мивилль. «Дом Бороздина в Кучук-Ламбате», 1818
Самая таинственная часть Горзувиты находилась под сводами горы. Высеченный в толще скальной породы подземный ход служил для незаметного выхода из крепости во время осады. Даже сейчас по нему можно спуститься из башни, пройти сквозь скалу и через отверстие в южном склоне выйти к морю. Крепость строилась по подобию средневековых замков на высокой голой скале и в старину виднелась издалека, подавляя мощью и суровой красотой романской архитектуры. Величественные развалины Горзувиты подвигли Пушкина к написанию соответствующих строк:
Ознакомительная версия.
