20.4.71. Пребываю в миноре, получила еще по морде от товарищей, которые, во главе с Минаевым, которого мы облагодетельствовали мастерской. Он и делал доклад начальству о дипломах. Не только «Лукоморье», но и «Тридевять земель» отвергнуты. — «У Мавриной раньше книжки лучше были». Я расстроилась хамством и злобой, но скоро забыла. В лесу было грязновато.
21.4.71. Прислал письмо Милашевский. Он уезжает отдыхать в Коктебель. Что сейчас там? Весна в разгаре, маки, наверное, еще не цветут. Какое удовольствие было нарывать букеты маков на холмах совсем голых. В чем заключалось счастье? В глупости, пожалуй. Не интересна была элита у Волошина, и сам он в золотом обруче на кудрях, с золотыми зубами, в рубахе до голых колен. Или Вересаев с супругой. А я читала немало Вересаева, но глядеть на него мне было неинтересно. Интереснее была благородная кухарка у наших хозяев Павловых. Катя Павлова. Загорелая до коричневого, в костюме пажа, с голыми руками и ногами, без лифчика. Красивая Вера и ее сестра, еще красивее — потягивалась у моря без костюма, как Венера. Гирс ухаживал за обеими и за Катей. Катя ездила на осле и упала, вывихнула ногу, Вересаев ей вправлял сустав, она не крикнула. Приходила чета Габричевских. На него смотреть не стоит, он наш преподаватель, а Наташа гордилась круглой спиной, толстыми ногами, вольной речью. Но и это все ерунда рядом с морем, горами, камешками на пляже, и степью за горами. Облака вываливались из-за моря в каком-то бесконечном изобилии, потом все исчезало. Дождей не было. Ногам колко. По горам ходить легко.
23.4.71. Начала писать новый пейзаж, но что-то не вытянула. Может, надо покончить с этим безумием? Заняться «графикой». В польском журнале, что принесла Анимаиса, кое-что по графике очень вкусно. Новые вариации рисунка и текста. Рисунок черным густо («маркизы» и пр.) на сплошь исписанной странице, или рисунок толстым контуром розового цвета, нутро смотрится пустотой на сплошь записанной странице. Шрифт по-лубочному, стихи на юбке и всякие красивые кляксы. Все это фокусы, но сейчас без фокусов — не интересно, всего уж очень много. Читаю об острове Пасхи.
24.4.71. Вечером пришел Пахомов, и с места в карьер Н. В. его начал спрашивать обо всем интересном литературном, московском и пр. Две темы всегда держат разговор на неослабевающем интересе: у кого был сифилис из знаменитых людей и кто еврей. Про Берсов Пахомов то же говорит, что и Файнберг, но при упоминании его имени страшно морщится, из русской карикатуры превращается в индонезийскую, когда жует, тоже. Надо бы зарисовать, но для этого необходимо одевать очки, а я что-то не привыкла к этому еще на людях. Надеваю только когда читаю, а рассматривать лица своих гостей в очки еще не решаюсь. История с недаванием диплома за «Тридевять земель» из фарса стала докукой.
26.4.71. Сидела писала кляузу Стукалину. Потом пришел профессор от Ариевича лечить мое сердце. Платный господин с подобающей важностью. 25 рублей.
27.4.71. Начала писать сиреневый пейзаж с дорогой в небо, а на самом деле в мерзостный солдатский городок. Читала опять восточную поэзию Алишера Навои. Как пышно, как богато, образно, какие метафоры, тонкие чувства, мысли, характеры! XV век! Я в восторге, но в то же время это изобилие жемчугов и всяких красот наводит скуку.
1973 год
17.3.73. Н. В. лежал весь день и весь вечер. Разговоры о концах. Я разбирала сундук с масляными картинами, выбрала что похуже, чтобы везти на дачу и сжечь.
21.3.73. Была в Детгизе, насильно, очень не хотелось. Дали мне диплом за детскую выставку и диплом Андерсена из Лиссабона — красиво сделанный. Поправки незначительные. Дехтерев не подписывал, издевался. Гурова не пожелала мне рассказывать. Но одну деталь все же сказала, про птиц: «Это что за вошки?» Смешно.
23.3.73. Созваниваюсь с издательством «Советская Россия». В Детгизе больше не хочется работать. Вечером фотограф. Ассириец Серго. Восточный человек. «Можно позвонить жене, чтобы приехала, она такого нигде не увидит? Ада, немедленно приезжай, все брось». Ада приехала. «Моя жена некрасивая. Театральный искусствовед». Она живет в Баку, разговор как книжный перевод легендарных дев из поэзии.
24.3.73. Написала Аду и Серго.
28.3.73. Лучше не смотреть на портреты Блока и лучше не читать о его жизни, преодолеть свое любопытство. Все это не в его пользу. Вылезает актерство, немецкий дух и пропадает очарование его молитвенных стихов.
10.5.73. Закончила макет «Ветер по морю гуляет». Сделала штук 50 билетиков с птичкой, отдала Анимаисе подписывать.
9.6.73. Статья Каменского в защиту безработных графиков. Нужна ли иллюстрация в книге? Нужна. Форсно пишет, тоном арбитра. Там же статья Александрова о Маркевиче: афористично, лапидарно. Прочитав обе эти статьи, написала Н. Ал. письмо-рецензию с цитатами.
Распятие и Голгофа очень нравились нижегородцам-безбожникам, а нам, детям, и подавно. Страшно, ужасно, но бесконечно интересно. Потом такое описание распятий читано у Булгакова, что называется натурализм, да, пожалуй, исступленный, истеричный, все это не божественное, не отодвинутое на экран святости и даже не на экран философии. Такое беспокойное. Когда зимой смотрела, то не хотела смотреть, а Н. А. этим еще упивается. Может любить. А хвост от этого — немецкий экспрессионизм, который вот как надоел.
16.6.73. За нами приехал Михаил Львович на машине из академического поселка. Все рады гостям. Таня стала красивая, горбоносая, колени голые красивые. Сестра Наташи — Вера тоже учится живописи, хотя сама учительница математики. Таня показывала свою живопись, учится у Биргера. Фальковская мазня, но уже кое-что получается. Видно на расстоянии — фигура сидит, лежит, портрет. Интересно, как Биргер умеет убедить и девочек, и родителей, что это есть то, что надо, и учеников обучать так видеть — как вихрь красок без хребта. Мне, когда я училась у Фалька, это не очень-то давалось. Всегда хотелось контура. Он меня не сумел переучить видеть, а вот Биргер это делает, хотя притворно недоволен, когда говорят, что ученики на него похожи. Ну, это тема длинная, не стану бумагу изводить. Ужинать у них не остались. Наконец дожили до кофе и селедки. А потом еще прошлись по своему лесу, философствуя на тему невозможности понимать чужую жизнь. О малых точках возможного общения. Очень пахнет увядающая сирень.
20.6.73. Написала: Скомаровскую в третий раз — так себе; Михаила, дерзко, вроде ничего, и начала фиолетовый букет, но не закончила до темноты. От Анимаисы письмо. Она была в ГТГ, час простояла в очереди, наконец дорвалась до выставки. Ей понравилось. Выписала отзывы «Марк Шагал до Мавриной не дошагал» и пр. Вечером было письмо от Пистуновой. Она видала Шагала у Майи Плисецкой, будто бы он был и на моей выставке и хвалил ее. Если это правда, то очень приятно слышать от столь мною любимого художника. Остался он один из трех королей XX века. Боннар ушел давно, и в эти три не входит.
29.6.73. Написала озеро под Богородским — вышло. Анимаиса вчера рассказывала, что Шагал в ГТГ долго смотрел иконы, а потом и свои ранние вещи, которые выставили срочно в зале, где Врубель. Сотрудники еле успели развесить вещи, им очень поздно привезли их от разгневанной Антоновой, что выставка не у нее на Волхонке, а в ГТГ Жена Шагала русская, ей лет 60. Проходя по залу Шишкина, Шагал ей говорил: «Вот смотри, твой любимый художник». И вообще ферлакурил в 87 лет.
5.7.73. Читаю дневники Пушкина. Какого умного человека убили! Анимаиса привезла каталог. Он получился очень хороший, несмотря на огрехи — синий форзац, плохой цветной растр — завидный, нарядный. Н. В. сдал статью о Милашевском в альманах и в «Литературное обозрение». Мил. будет очень доволен — ему одни похвалы и слова только о его заслугах.
15.7.73. Читала про Дионисия Валерия Дементьева из Вологды, там и издано. Написано с пафосом молодого комсомольца, но неизбежное славянофильство на букву «о» (как говорит Н. В.) и его не миновало. Да и хорошо ли освещать такого светлого художника с какой-то темной стороны монастырского, скитского юродства. Читала Н. В. вслух его красоты — мы много смеялись. Иллюстрирована гравюрами Бурмагиных. Кой-какие хороши, и все это за 8 копеек!
17.7.73. Н. В. пал духом и думает о смерти, но мне кажется, выскочит. Тертая пища. Делаю книжку усердно. Когда кончу, выздровеет и Н. В. Уже два раза так было, и все кончалось благополучно. Закляну и на этот раз. Авось.
Полз крот беспомощный, темно серого бархата, молодой. В «Московском художнике» статья Маши Чегодаевой о детской иллюстрации, главным образом в защиту Мая Митурича. Скучно она полемизирует с «педагогом», что для детей надо все делать похоже, потом небольшой дифирамб т. н. левым художникам во главе с В. Лебедевым, дальше Маврина — «красочная живописность сказок», веселая ребячливость М. Митурича. Что-то в лесу сдохло!
