Темы корпоративного плаката разнообразны: поздравление от сотрудников по случаю рождения дочери у начальника, приглашение на лекции специалистов (технарей) для управляющего персонала (гуманитариев), вновь поздравление, но на этот раз с юбилеем... На таком плакате можно прочесть часть жизни большой и сложной компании с её проблемами, событиями и, главное, затейливым и не всегда правильным языком, который то балансирует на грани невыносимого канцелярита, то играет в искреннее и наивное послание. Понять этот язык и подать сообщение в человеческом виде — задача не менее важная и интересная, чем, собственно, поиск графического решения корпоративного плаката».
(40) В интернете мне попался плакат плакатной акции «Род-ченко 120». Он так и просится на маленькую негативную рецензию. Надпись во весь лист - конечно, латинскими буквами и палочным прописным шрифтом. Она разбита на три строки по три буквы в каждой: «ROD-CHE-NKO». Неверный перенос - плата за желание заполнить лист целиком и любой ценой извлечь из имени юбилейную цифру 120. Вожделенная цифра не без труда вычитывается в правом вертикальном ряду. Для этого D препарировано, вместо прописной Е взята строчная с варварски вырезанным из неё кусочком (догадайтесь каким), только буква O, вот везение, удачно сошла за ноль. Очередная грубая натяжка, и к чему она? (Сколько можно выискивать цифру 65 в слове «Победа»?)
Автор проигнорировал три естественных возможности в рамках своей же банальной задумки. Первая - отказ от вымученной цифры. Вторая - надпись на родном языке с правильным переносом («Род-чен-ко») и живым концевым пробелом в третьей строке. Третья - иностранная надпись с правильным переносом: «Rod-chen-ko». В этом случае на листе (он мог бы с успехом стать горизонтальным) возникла бы ритмически выгодная комбинация из трёх строк: трёх-, четырёх-и двухбуквенной.
(41) O неудачном названии сомнительной затеи. Акция - действие, стало быть, плакатная акция - действие с бездейственными плакатами. Слово понадобилось для треска и всё той же еврозначительности.
Видел объявление какой-то экстренной распродажи: «Акция оптового склада». А ещё акцией стали громко называть снижение цен на залежавшийся в магазине товар. Схожая смысловая метаморфоза происходит со словами «проект», «формат» и др.
(42) Почему комментарий к плакату сведён к имени дизайнера? Неужели тема - пустяк, недостойный пояснения? Насколько оправданы упования на визуальную самовыразительность плаката? Можно ли судить о его достоинстве при естественном незнании португальского, не говоря о венгерском или китайском?
(43) «Про дырку в обложке» – так называлась моя статейка, опубликованная в журнале «Мир дизайна» (№ 3–4, 1996). Петербургский журнал методично выходил с прямоугольной дырой, эдаким «окном, распахнутым в мир дизайна».
(44) Что касается одинаковых обложек не слишком разных журналов, то их банальность предрешена проектным заданием. Так, видимо, удобней форматировать сознание публики, так лучше купят и поглотят.
(45) На московских афишных щитах замечены два типовых концертных плаката, висящих рядом. Звёзды эстрады Михайлов и Розенбаум бравируют своей дальнозоркостью: и тот, и другой с важностью держится за дужку очков.
Чтобы получить едва ли не полное представление о реальном (легальном) московском плакате, следует прогуляться по Тверскому бульвару.
(46) О халтуре я вдоволь высказался в одном из вставных эссе в моей книге «Борр» (Москва, «Самолёт», 2004, с. 25).
(47) Обхожусь без кавычек: жаргонизм «навороты» просится в профессиональный лексикон. Он настолько выразителен, что незаменим.
(48) Ещё раз про дырки. На суперобложке некой книги (Москва, «Галарт», 2008) высечена огромная буква Т. Фигурная высечка только разупрочняет твёрдую суперобложку (при более мягкой немой обложке). Дизайн книги о типографе Соломоне Телингатере (отсюда и Т) - пример пассивной навороченности и культурного несоответствия. Свёрстана безобразно. А как она точно называется - совершенно непонятно, хотя фамилия «Телингатер» повторена на суперобложке четырежды.
(49) «Эксклюзив» - одно из тех «красивых» иностранных слов, которые невольно, повинуясь какому-то психо-лингвис-тическому закону, обретают негативно-иронический оттенок.
(50) Критически рыхлую вёрстку демонстрируют уже упомянутые первые издания «Книги про буквы» и «Ководства» Издательства Артемия Лебедева. Материал подан так, будто его распёрло при погружении в вакуум слишком большого тома предзаданного формата и предзаданной толщины.
(51) Не без сожаления отмечаю, что образы рачительности
с успехом культивируют на «благополучном» Западе, но только не в нашем «бедном» Отечестве. (Какие, однако, разные вкусы у доморощенных и чужих буржуа !). Ярчайший пример -учебная и издательская практика «Мастерской типографики» (Werkplaats Typografie) в Арнеме. Стиль студенческих работ хочется назвать экологическим.
(52) Привожу пример ослепительно хорошей, обильно навороченной, отталкивающе эксклюзивной вещи. Книга под заглавием «100% Иваново» безусловно интересна - про агит-ткани дцатых годов. Два блока: один раскрывается нормально, другой - по вертикали. Это разумно применительно к предложенной конструкции. Не разумно, что их вообще два и что они намертво скреплены, образуя громоздкое переплётное сооружение. В каждом блоке почему-то своя бумага. Плюс кокетливые высечки для открывания нужного раздела. Они (высечки) в данном случае совсем не обязательны, тем более, что каждый раздел в альбомном блоке заложен толстым бумажным рукавом, сложенным поперёк. Рукава - с рисунками тканей: современной даме предлагают просунуть руку - прикинуть, как сидит пролетарская материя. Книжка переплетена, как можно поначалу подумать, в революционный ивановский ситчик (цветочно-аэропланного рисунка). Столь убедительный способ «раскрытия содержания» во внешнем оформлении устроил бы девяносто девять дизайнеров из ста, потому и банален. Несуразность, однако, в другом: никакой это, оказывается, не ивановский ситчик (городская текстильная промышленность разорена), а исполненная в Италии обманка на переплётной ткани. Всё в двухтомнике люксовое и, разумеется, италийское: патриотический заголовок звучит как горькая усмешка.
Подписи примыкают к картинкам вплотную – как у Ирмы Бом. В остальном типографика чистенькая – не более того. Такчто из «находок» остаются только те претенциозные рукава. Навороты обеспечивают книге абсолютную недоступность простому смертному. Цена - более десяти тысяч рублей, впрочем, в продажу книга вообще не поступала. И это про ткани для скромных советских тружениц! Не без грусти допускаю, что книгу могли вручить ветеранам-текстильщицам и важным ивановским чиновникам – в качестве барского подарка.
Я осознаю, в какое невыгодное положение ставлю себя, подвергая серьёзному сомнению достоинство вещи, обречённой на оглушительный успех, благодаря множественным наворотам и добротной «там-сделанности».
(53) «Хорошо, но красиво» (goed maar mooi) – так с лёгкой руки Виллема Сандберга называлась юбилейная выставка Художественно-промышленного союза (Городской музей Амстердама, 1949)- Спустя пятьдесят лет эту формулу обыграли. Большая выставка нидерландского графического дизайна в том же музее называлась «Красиво, но хорошо». Сам Сандберг, директор и дизайнер музея с 1945 по 1962 год, справедливо характеризовал собственный дизайн словами «жизнерадостная простота».
(54) Недавно вышла книга дизайнера Йоста Хротенса под примечательным названием «Клянусь, у меня совсем нет места искусству» (Joost Grootens. I swear I use no art at all. Rotterdam, 010 Publishers, 2010). В небольшом томе автор сумел в деталях представить собственный дизайн целой сотни книг (из разряда non-fiction). Судя по репродукциям их разворотов, клятву Хротенс сдержал (см. также примечание 64).
(55) См. мою статью «Типографические примитивы» (Декоративное искусство, № 3, 1989)
(56) «Претенциозная прецизионность». К игре слов меня подтолкнула одна нелепая редакционная ошибка. В моей книге «Поэтика репродукции» корректор исправил всего одно слово, а именно заменил необходимую по смыслу «прецизионность» на абсолютно неуместную «претенциозность» (с. 33). Конечно, на слово «точность» вряд ли бы покусились, но оно, как ни странно, меньше подходило по контексту.
(57) Цвет в живописи и цвет в печати – разные миры, причём вторая тема в отечественном дизайне, мягко говоря, неразвита. О печатном колорите нужна концептуальная русская книга для дизайнеров. До этой замечательной темы я не дорос. Что касается вопросов самоценности печати и печатного воспроизведения, они рассмотрены в двух моих книжечках: «Поэтика оттиска» (Москва, ИМА-пресс, 1995) и «Поэтика репродукции» (Москва, «Типолигон-АБ», 2007).
