Неудивительно, что музыкальная пресса просто захлебывалась от восторга.
“Профессионализм без границ. Актуальность без сомнений. Высочайший уровень студийной работы, – рецензировал саундтрек к “Триумфу” журнал “Bikini”. – Жалко, что мало к кому из российских музыкантов применимо хоть одно из этих определений”.
“Больше всего удивительна прятавшаяся в кулуарах свобода фадеевского мастерства, даже его гнетущая бездонность, – писал журнал “FUZZ”. – Запись пропитана невообразимой ленью… Кажется, будто для того, чтобы свернуть такие музыкальные глыбы, не приложено никаких усилий. „Триумф“ – по-настоящему триумф. Такой силы и глубины, что банальность „Лети за мной“ заставляет покрыться гусиной кожей. Свобода и совершенство композиций. Лютый, свободный вокал, отзывающийся на что-то глубокое и первобытное”.
“Проект, достойный всего, что делает „Real World“ под руководством Питера Гэбриэла, – писала газета “Россия”. – Серый генерал, сидящий за инструментами, сделал свое дело и выпустил гениальную пластинку”.
Справедливость восторжествовала. Наконец-то у Фадеева появилась заслуженная репутация Композитора, идеально подходящего для написания саундтреков. Поэтому неудивительно, что именно Максиму поступило предложение от Первого канала – написать звуковую дорожку к кинофильму с рабочим названием “Ночной дозор”. Фадеев и Элиасберг вели активные переговоры с режиссером Тимуром Бекмамбетовым, но в итоге их не устроила финансовая сторона вопроса.
“Те условия, которые нам были предложены, оказались не грандиозными, – вспоминает Элиасберг. – Макс некачественно работать не может, а для написания саундтрека были необходимы внушительные затраты. Понятно, что звуковой ряд к фильму должен писаться в такой классной студии, чтобы ухо Фадеева не зафиксировало никакого брака, – ведь уровень наших альбомов всегда оказывался высоким. Поэтому история с „Ночным дозором“ выглядела слишком затратной. И мы отказались”.
Мне казалось, что это стратегическая ошибка. Ведь Фадеев первоначально загорелся идеей и даже, по его словам, пытался привлечь к работе легендарную Лиз Фрейзер, поразившую многих атмосферными вокализами в Cocteau Twins и Massive Attack. Но, столкнувшись с первыми трудностями, Макс ко всей этой международной авантюре резко охладел. Найти аргументы, которые бы заставили Фадеева изменить решение, я, к сожалению, так и не смог. Кинофильм находился в зачаточной стадии, и никто не мог предположить масштабы раскрутки “Ночного дозора” спустя несколько лет.
…Во всех этих киноприключенияхи экспериментах незримо присутствовал еще один нюанс: вложения инвесторов в проекты Фадеева превысили сумму в миллион долларов. Это нигде не афишировалось, но все проекты Максима в итоге оказывались убыточны. Божественная музыка, ежедневно струившаяся из буйной головы Фадеева, по большому счету оказалась в России невостребованной. Радиостанции противились любому нестандартному звуку, любому “не по правилам” сыгранному аккорду. Мужественный Элиасберг, финансируя все эти эксперименты, держался из последних сил. Хотя и понимал, что в какие-то моменты ошибался в выбранной стратегии. “Мне нужно было немного ограничивать ходы, которые предлагал Фадеев, – сокрушался Александр Аркадьевич спустя несколько лет. – Но тогда мне казалось, что если Мастер говорит, его необходимо слушать”.
В итоге убыточные проекты замораживались, а сам Макс сознательно уходил в идеологический андеграунд. Он стал нелюдим, игнорировал прямые эфиры и пресс-конференции, отказывался от интервью и фотосессий.
Дело дошло до того, что когда Фадеев продинамил презентацию своего нового проекта “Монокини”, я отнесся к этому вопиющему саботажу с неземным спокойствием. И даже зачитал на пресс-конференции мифическую телеграмму, якобы присланную нам из Праги: “Поздравляем группу „Монокини“ с рождением первого ребенка. Желаем прибавления в потомстве – при нашем скромном участии. Братья Фадеевы”.
Моя раненая совесть молчала – впоследствии мне не раз приходилось комментировать отсутствие небожителя на брифингах не иначе, как “зверскими законами визового режима”. Или говорить о том, что Фадеев “не пришел на пресс-конференцию из ложной скромности”.
Вспоминаю случай, связанный с рейтинговым телеканалом ТВ-6, когда Фадеев в последний момент не появился в прямом эфире у Коли Табашникова. Это была настоящая подстава. В первую очередь – для репутации Макса. Получалось, что если воспринимать смысл работы музыкального PR-агентства как “ответственного за репутацию”, то ни фига мы за нее не отвечали. Причем – не по своей вине.
С этим надо было что-то делать. Я недолго мучался и в итоге кое-что придумал. Методом от противного. Вместо ожидаемых упреков я в тот же вечер позвонил Максу и начал извиняться: “Откровенно говоря, я был чертовски настойчив”. И попросил прощения за то, что пью его молодую кровь и калечу карьеру разными дурацкими эфирами и интервью. Похоже, это был неплохой ход: доверия между пресс-службой и продюсером после этого инцидента стало больше.
…В этот нелегкий период у нас нарулилась еще одна проблема. Что называется, психологического свойства. Неожиданно у Макса появилась привычка хаять коллег по цеху. И если раньше Фадеев был всегда предельно корректен, то теперь жесткая критика лилась из него как из ведра. По поводу и без повода. Как правило, это происходило спонтанно, когда Фадеев по ходу интервью, что называется, “набирал скорость”. Как будто кто-то включал насос и по ошибке забывал его выключить.
“„Мумий Тролль“ мне не нравится вообще, – заявил он в интервью журналу “ОМ”. – Не думаю, что музыка старого Rolling Stones – самое модное на сегодня… И вообще мне странно, что некоторые наши музыканты ездят в Лондон. И после дикого крика, как в Лондоне круто, слышишь их записи и понимаешь, что это можно сделать у себя на даче”.
Затем Макс в своих прогнозах похоронил прорывавшийся на Запад проект Шаповалова: “Ни один западный лейбл не покажет „Тату“ по телевизору”. Эти слова были сказаны Фадеевым за несколько месяцев до того, как англоязычная версия “Нас не догонят” заняла второе место в британском национальном хит-параде.
Следующая волна критика исходила от Композитора в адрес Агузаровой и Петкуна. Так случилось, что вокалист “Танцев минус” позволил себе публично не согласиться с концепцией продюсерской линии Фадеева, чем вызвал бурю гнева Маэстро.
“Петкун – хороший телеведущий, может быть – хороший актер, – говорил Фадеев в одном из интервью. – Но он – никакой и как композитор, и тем более как певец… Видимо, он переживает, что у него все меньше и меньше концертов. Что люди идут на другое. Объясните мне, а чего же этот самый Петкун целый год пел „Belle“ на „Европе Плюс“? И с Аллой Пугачевой в клипах сидит? Если он весь из себя правдолюбец-рокер? Какой он рокер? Он, мне кажется, волосы моет чаще, чем супермодель. Вот Шнура я вряд ли себе представлю в роли Горбуна, поющего „Belle“!”
…Бывшей вокалистке “Браво” досталось от Макса за то, что она не захотела (не смогла) с ним сотрудничать. “Она ебанутая на всю голову, – горячился Макс в беседах с друзьями. – Да пошла она, я и без нее сделаю не хуже”.
Насколько я понимаю, следующим кандидатом оказалась Земфира. По инициативе певицы они с Фадеевым попытались сотрудничать – в рамках записи альбома “14 недель тишины”.
“Земфира настойчиво ищет сейчас новый звук, – писал весной 2001 года “Московский Комсомолец”. – В Лондон ради этого уже поедет вряд ли. Теперь, видимо, поедет в Прагу. Очень сильно желание супердевушки поработать с живущим там электронным умельцем Максом Фадеевым. То ли его давешние эксперименты с группой Тotal на нее повлияли, то ли просто хочется сменить пристрастия и авторитеты (музыкальные – в том числе)”.
Как известно, Земфира и Фадеев быстро разочаровались друг в друге. Каждый из них тяготел к лидерству, и с самого начала было понятно, что этот тандем обречен на неудачу. Теперь обе стороны не стеснялись в выражениях, язвительно комментируя несостоявшийся альянс.
Макс жутко критиковал “14 недель тишины”, а на мой невинный вопрос про креативный потенциал Земфиры изрек буквально следующее: “Ее культ надуман. Она ничем не отличается от других талантливых людей. Она не Николай Коперник. Она не сделала ничего сверхъестественного. Мне кажется, она очень однобока – быть гибкой в стиле, в аранжировках Земфира вряд ли сможет… Мне сложно предугадать ее перспективы, но думаю, что ничего необычного с ней больше не случится. Педаль газа была нажата до упора”.
В тот период в голове у Фадеева уже поперла идея Глюкозы, и дело было не в творческой ревности или зависти. Порой мне сложно было определить причины подобных вспышек. Как мог, я пытался подобные тенденции нивелировать. К сожалению, это получалось не всегда…
