Скоморохи - люди вежливые,
Люди вежливые, очестливые;
Они взглянутся, - улыбнутся,
А отвернутся,- рассмехнутся.
(Соб., VI, No 543).
Синонимы в этом случае уже отталкиваются от тавтологии; в столь тонком расслоении синонимических значений эпос, пожалуй, не нуждался. Называние персонажа также подчас попадает в зависимость от обстоятельств, на что обращает внимание и сама песня:
При людях меня сестрицей называл,
Без людей - сизой голубушкою.
(Соб, II, No 455).
Более того, герой песни делает попытку как-то представить себе не свою точку зрения, принять ее в соображение, взглянуть на жизнь глазами другого человека:
Когда лучше меня найдешь - позабудешь,
Когда хуже меня найдешь - вспомянешь...
(Соб., V, No 498).
Грамматическая форма второго лица при этом наиболее естественна, но вовсе не обязательна:
Вечор-вечор милый друг у девушек был,
У девушек был, про меня забыл.
Привел с собой он душечку лучше меня...
(Соб., V, No 307).
Ср. в сербской песне: девушка горюет:
Jep се моjе оженило драго,
Да je вишом и льепшом од мене...45
(Потому что женился мой милый
На той, что лучше и красивее меня).
Из этих слов отнюдь не следует, что "душечку", которую привел милый, девушка действительно признает лучше себя-лучше героини она может показаться только милому.
Следующий шаг - подключение восприятия и от третьего лица:
Хоть женися, душа моя, не ошибися,
Не женися, мой милый, на удовке!
У вдовушки обычай не девичий:
Постельку стелет - сама плачет,
Узголовье воскидает - возрыдает,
Свово прежнего друга вспоминает...
(Соб., III, No 206).
Отсюда-редкий, но не противоречащий поэтике лирической песни случай, когда партию "от автора" в одном и том же тексте ведут поочередно оба собеседника: каждый из них комментирует свою собственную речь и свои поступки:
Говорил я своей любушке словцо,
Говорил, крепко да наказывал:
"И посмирнее ты живи, моя любушка..."
Я наказу его не слушала...46
Изменяется и соотношение между поступком и его последствием. Не динамической напряженностью, а эмоциональной насыщенностью действия, не акустической, а психологической напряженностью речи определяется их результат. Восприятие зависит от конкретного эмоционального фона, и тогда тихое слово, вздох могут оказаться неизмеримо действеннее самого громкого окрика (ср. у Пастернака: "Тише! - крикнул кто-то, не вынеся тишины"):
...Другу милому кричала - он не слышит,
Правой рученькой махала - друг не видит;
Тяжелехонько вздохнула, - друг оглянулся..
(Соб., V, No 496).
Стремление лирической песни к большей, чем в эпосе, конкретизации несомненно. И все же средства, способные передать индивидуальное видение, остались на периферии песенной лирики. Причина как их появления, так и совершенно незначительного развития заключается, в конечном счете, в том, что герой лирической песни уже индивидуальность, но. еще не личность.
Изобразительные возможности лирическою высказывания
Казалось бы, лирика, с ее пристрастием к неиндикативным категориям, должна много потерять в изобразительности по сравнению с повествовательными жанрами фольклора, строго следующими за героем и его поступками. В действительности это не так.
В волшебной сказке, этом "чистом" нарративе, реальность и изобразительность находятся в обратной зависимости: чем обыденнее, привычнее предмет или явление, тем меньше они обрисовываются, и наоборот: чем "на неведомых дорожках"- "невиданнее звери", тем явственнее их "следы". Такова, во всяком случае, общая тенденция жанра, и это вполне естественно в повествовании, в котором именно чудесные свойства и явления движут сюжет 47.
Лирическая песня и здесь нарушает иерархию. Самые различные, в том числе и самые обыденные предметы и явления пользуются в песне правом на изображение. Изображаемое существенно постольку, поскольку оно "имеет лирическое наполнение, раскрывает внутренний мир героини"48. Изобразительность становится важным средством усиления выразительности. Исподволь накапливается арсенал средств, которые способны - уже в ином контексте - выполнять и самостоятельную изобразительную функцию.
Применительно к песне можно, вероятно, в генетическом плане говорить о двух видах изобразительности - "символическом" я "периферийном".
Когда влюбленные встречаются под белой березой или же под зеленой грушей и кудрявой яблоней (в украинском фольклоре-под вишней и черешней), а расстаются под горькой осиной, когда веселиться собираются под липой (ср. крыловский "Квартет"), то деревья здесь играют роль символов и уже потом-образов49. В русской лирике переправиться через речку-значит выйти замуж; в том же значении в польской песне о невесте говорится (под влиянием обряда), что она сидит на бочке. Все это - символика.
Со временем происходит переосмысление: то, что возникло как результат абстрагирования, обобщения, стало восприниматься в "снятом", естественном значении-как низкая житейская подробность. И тогда польское народное
Zaiosnie Kasinka plakala,
Kiedy na dziez-e siadala,
(Жалобно Касинка плакала,
Когда на бочке сидела),
под пером безвестного книжника-"поэта-песенника" XVII века-превращается в
Zaiosnie Kasinka plakala,
Ggy za maz nieboga isc miala60.
(Жалобно Касинка плакала,
Когда, бедняжка, выходила замуж)?
"Низкая" деталь изгнана из книжного текста, а в результате потеря в изобразительности привела к снижению и выразительности.
Один из источников "открытости" лирической песни для проникновения в нее периферийных деталей-это возможность существования в песне элементов, непосредственно не связанных со сквозным действием и способных отключиться от фабульного хода событий.
Другой источник - в обстоятельствах, при которых песня исполняется. В отличие от повествовательных произведений" исполнение которых, за редкими отклонениями, требует отключения исполнителя от всех дел51, исполнение лирической песни возможно и в ходе различных трудовых процессов, в которых участвуют певцы. При этом, в отличие от обряда, обстановка непосредственно не связана с основным содержанием песни52. Это не могло не способствовать просачиванию в песенный текст элементов, подсказанных обстановкой исполнения как элементов периферийных и заранее не регламентированных53, а потому и более свободных. Примеры проникновения реального, неприкрашенного быта и притом не только в сатирические песни приводит Т. М. Акимова, сопровождая их таким пояснением: "Вместе с тем в некоторых вариантах вдруг появляется совершенно реальная бытовая зарисовка". Отметив неповсеместность и необязательность явления ("вдруг") и добавив, что "такие примеры очень редки", исследователь все же считает нужным уточнить: "Но если говорить о занятиях героев, то здесь песня не отступает от истины"54. Поэтика трудовых песен, с которыми лирический жанр находится в генетической связи, не могла не способствовать этому процессу. Обыкновенные предметы, реальные жесты, хорошо знакомые явления природы и повседневные занятия, не включенные в событийный ряд, получают право на существование уже потому, что они выражают чувства и настроения. В описании действий, побочных относительно фабулы, проникает пластика, изобразительность. Так, в песне" содержание которой составляет разговор красной девицы с добрым молодцем, не упущено ни одно движение идущей по воду девушки:
Почерпнувши ведра поставила,
Что поставила, слово молвила...
(Следует основное-разговор с молодцем)
Подняла ведра красна девица,
Красна девица, дочь отецкая,
Поднямши сама ко двору пошла.
(Кир. II, 2, No 2530а).
В вариантах встречается и большая детализация: "...Размахнула широко, / Почерпнула глубоко, / Кромысельки обняла, /Ведерочки подняла/ И домой себе пошла...". (Соб., IV, No 650). Еще выразительнее последние строки в другом варианте: "Зашаталася пошла /мимо милого двора" (Соб., IV,. No651).
Бытовая достоверность становится в лирике настолько обычной, что латышская песня, например, представляет, как горело бы море, добиваясь наглядности даже в формуле невозможного:
Я тогда вернусь домой,
...................................
Когда зазеленеет частокол...
Будет гореть морюшко, потрескивая55.
Таким образом, как резервный фонд поэтики, вырабатывается умение изображать повседневное, зримое и прямо не связанное с событиями, о которых сложена песня. В перспективе весьма важен и сам факт использования "случайных" элементов.
Разумеется, в живой практике символический и периферийный слои -сосуществуют и взаимодействуют. Плывущая "лебедь белая" - символ девушки, знакомый многим песням (так, хождение по воду символизирует любовь). Но в песне уже не просто символ:
Ой, по морю, морю синему,
