Елена Образцова: Короткие замечания о технике пения
онечно, очень сложно коротко рассказать о технологии пения. Вот уже восемь лет я пишу книгу и всё время переписываю, переделываю. Чем глубже я вникаю в процесс, тем больше нахожу «приспособлений». Сейчас могу сказать о главном, самом необходимом.
Пение — это искусство дыхания (я говорю, конечно, только о технической стороне). Очень давно я это слышала, а понимать не понимала. Многие певцы, даже великие, так до конца жизни и не узнали об этом. Это dono del Dio— данность от Бога! Ну а вот кому этого подарка от Господа не дано, можно посоветовать следующее.
Каждую фразу готовим: берём дыхание, лучше через нос, так как сразу же на вдохе открывается резонатор, мы попадаем сразу в нужное место, нос оставляем в состоянии вдоха — есть натяжение в горизонталь (натяжение мышц лица). Это очень важно во время пения, одновременно ощущаем, как ребра раздвигаются, и перед началом пения мы должны ощутить всё это, плюс натяжение диафрагмы. Хорошо представить себе, что из диафрагмы в рот с дыханием вскочила лягушка и надо ее быстро выплюнуть из резонатора и рта (а лягушка — это дыхание). Смысл работы диафрагмы — дозировать подачу дыхания на букву или убирать лишний воздух из резонатора. Следить, чтобы не поднимались плечи! Язык и мягкое нёбо поднимать категорически запрещено, так как если язык поднимается, закрывается вход в резонатор. Всё! Начало к пению готово, готова воздушная подушка, над которой будет парить звук.
Наилегчайшим движением диафрагмы посылаем дыхание на одномоментно произносимую букву. Следим, чтобы всегда было натяжение между диафрагмой и буквой — причем натяжение должно сохраняться всегда одинаковое, вне зависимости от высоты тона — в этом основной закон искусства пения. Натяжение между буквой и диафрагмой нам нужно, как натяжение каната цирковому артисту, который идет по нему под куполом цирка. Буква всегда произносится в одном месте — punto di Moran; это место я нашла сама, еще не читая о работе замечательного французского баритона Морана, с которым абсолютно согласна. Кладете первую фалангу большого пальца в рот — сразу же ощущаете углубление: вот в это место и делаем атаку, в этом месте говорим все буквы, а дыхание фокусируем на букву. Это дает стабильность в работе всего певческого аппарата, чистоту интонации, ясное слово, полётность звука, так как это место, punto di Moran, — самое близкое место к резонатору. Это значит, что, вдыхая через нос и говоря букву в этом месте, мы прямым ходом попадаем в резонатор. Если мы не говорим букву, это то же самое, что пианист не трогает клавишу! У нас тогда нет нормального смыкания связок без согласной буквы.
Помним!!! Всегда натяжение в носу в горизонталь. Нос всегда открыт, ноздри, как у лошадки, натяжение в горизонталь. Натяжение от буквы до диафрагмы в вертикаль. Как говорят итальянцы, voce nella croce, голос на кресте. Не забываем об этом ни на одну секунду! Всегда натяжение, всегда!
Первую октаву поем узко по резонатору — не шире носа, от ноздри до ноздри, и узко по резонатору идем до ми-бемоль второй октавы. Букву произносим в одном месте, а дыхание дозируем диафрагмой. Чем выше нота, тем интенсивнее работает диафрагма. Далее идут две переходные ноты, ми-бемоль и ми натуральное.
Как петь? Во-первых: если после ми-бемоль или ми музыкальная фраза идет вверх, мы эти ноты уже пытаемся петь шире по резонатору; не силой звучания, а площадью звучания озвучиваем резонатор, а нота фа всегда в горизонталь. Она находится под скулами перед зубами — поем на улыбке, натяжение мышц лица в горизонталь. Диафрагма идет под себя, выталкивая тем самым из легких дыхание на букву, а мышцы лица забирают в горизонталь, озвучивая большую площадь резонаторов.
А если после ноты ми фраза идет вниз — мы эту ноту поем узко по резонатору. Если ощущаете трудность (ну, не помещается эта нота в резонаторе!), надо сразу же убрать дыхание (значит, перебор!), а еще лучше — подумать и о предыдущих нотах, что ведут к этой зловредной ноте ми. Значит, и до, и ре надо петь на более легкой опоре, чтобы нота ми могла покрыть их дыханием.
Теперь ноты соль, ля-бемоль и си-бемоль. Эти три ноты идут из резонатора в зал. Диафрагма работает интенсивно на посыл дыхания на букву — дыхание проходит через резонатор в зал, не задерживаясь в резонаторе (если резонатор забит дыханием — он не резонирует, звук затухает, перебор дыхания в резонаторе может привести к тремоляции звука). Посыл дыхания на этих нотах прямо в зал до последнего ряда галёрки. Задействован весь резонатор, на улыбке, на натяжении в горизонталь и вертикаль. При этом на лице захватываем три резонатора плюс грудную косточку.
Звук забрасываем в зал, как мячик в баскетбольную сетку, от диафрагмы, на букву, через резонатор и в зал, всё одномоментно. Атака subito!
Нота ля натуральное поется специально, это единственная нота, которая поется в этом месте вверх, близко к лицу. Натяжение в горизонталь. Поется вверх, как будто хотим люстру подвесить под потолок. Атака очень легкая, на улыбке, широко по резонатору вверх с диафрагмой.
Ноты си, до, ре поем от последнего зуба верхней челюсти наверх через резонатор.
Ноту ми-бемоль поем чуть назад, не сразу, надо пропустить назад через люфт-паузу, подготовить.
Все верхние ноты поём легко, пропуская через резонаторы. Еще раз — легко!!! Силу звучания меняем на площадь звучания и посыл вовне!!! Не оставляем дыхание в себе, всё в зал. Далеко от себя! Перед верхней нотой всегда делать diminuendo, тогда верх пойдет легко, без мышечных усилий.
Нижние ноты все поем с грудным резонатором. Чтобы его ощутить, надо положить руку (ладонь) себе на грудь и при начале звучания ощутить в ладони вибрацию. Если ее нет, значит, резонатор не озвучен. Озвучить эту кость можно стоном. Научитесь стонать: «а», «о», «у», «е» и т. д. Я озвучивала этот резонатор два года! При этом нужно соединить ощущение стона на груди с резонатором в носу (маске) и между бровей. Это идеал звучания! Чем ниже спускаемся по тесситуре, тем уже поем по резонатору, тем ближе к зубам под верхнюю губу. Дыхание отпускаем до пола, до пальцев ног, что на полу. Самые низкие ноты у мужчин надо брать одновременно с опущением гортани вниз (баритоны, басы). Натяжение дыхания! Ощущайте его! Всегда!!!
Еще один подарок от меня: длинную ноту поем как трель, говорим две буковки — таким способом длинная нота остается живой, не затухает, не понижается интонация, и можно держать ее очень долго. В трели больше акцентируем верхнюю ноту. На длинной ноте должно быть хорошее вибрато. При этом активно расслабляем горло, оно тоже вибрирует, как у птички.
Перед мелкими нотами всегда делать diminuendo, сами мелкие ноты петь узко по резонатору и очень легко, даже, я бы сказала, облегченным дыханием.
Piano поем натяжением дыхания от диафрагмы вверх до резонатора между бровями — совсем легко; посылаем дыхание, легкое, как дым. Натяжение перед зубами по лобным пазухам вверх (не отпускаем от диафрагмы).
И еще один подарок от меня: после того, как мы хорошо скажем согласную (а согласная буква закрывает связки, и между ними не может тогда выходить дыхание), мы можем дозировать дыхание, то есть при сильной атаке и мощном дыхании, чтобы быстро перейти к piano, надо сказать ярко, ясно согласную, а после нее взять дыхания столько, сколько нужно для piano, а не то дыхание, что прёт из легких. Берем вернее дыхание, что остается над связками, то есть головным резонатором, употребляем воздух, что остается в голове, но поем на диафрагме и расширенных ребрах. Легко! Всё легко!!!
На верхних нотах, мощных — забрать зал в звучание, как громадную верхнюю челюсть, как дополнительный громадный резонатор. Особенно я пользуюсь этим в музыке Верди и Вагнера.
И еще один секрет: когда поем лежа на сцене, надо знать, что примерно в 30 см от рампы сильно резонирует пол, звук увеличивается во много раз. Я этим пользовалась, когда пела последний акт «Трубадура» и сцену Ульрики в «Бале-маскараде». А еще можно подойти к любой деревянной кулисе или выгородке, в 15 см от нее звук тоже увеличивается. Можно петь спиной к залу, и звук отлично летит. А остальные секреты расскажу тоже — хочется написать целую книжку по технике пения.
Репертуар Елены Образцовой[22]
Марина Мнишек — «Борис Годунов» М. П. Мусоргского, Москва, Большой театр 1963.
Полина, Миловзор, Гувернантка — «Пиковая дама», П. И. Чайковского, Москва, Большой театр 1964.
