Евгений Брандис, проф. Лев Зенкевич
Комментарий к роману Жюля Верна "Двадцать тысяч лье под водой"
Нашу планету мы называем Землей. Землей называем и ту почву, сушу, по которой ходим. Между тем эти понятия далеко не тождественны. Большую часть оболочки нашей планеты занимает вечно колышущийся Мировой океан. Из этого океана поднимаются разрозненные друг от друга материки, которые все вместе составляют лишь немногим больше двадцати девяти процентов поверхности земного шара. И, конечно, с точки зрения внеземного наблюдателя, именно голубоватое зеркало вод, а не горы и равнины материков являются самым типичным для нашей планеты пейзажем.
Мировой океан, который делится на Тихий, Атлантический, Индийский и Северный Ледовитый океаны, беспредельно богат жизнью, мало того — именно в его глубинах, как полагают ученые, зародилась первая на нашей планете жизнь, которая только значительно позже приспособилась и к условиям воздушной среды. Свыше 150 тысяч видов животных обитают в океане…
Тайны морских глубин всегда привлекали пытливый человеческий ум, мечта о подводных плаваниях — одна из самых древних в истории человечества.
Влекли человека в морские глубины прежде всего чисто практические интересы. Там, под поверхностью моря, в его таинственной пучине, обитали существа, полезные человеку, — рыбы, моллюски, ракообразные, губки, кораллы. С глубочайшей древности человеческой культуры народы, жившие у морских побережий, получали из моря пищу, а также сырье для изготовления различных предметов домашнего обихода. «Море удовлетворяет
все мои потребности, — гордо заявляет капитан Немо. — Все, чем я пользуюсь сейчас, поставляется морем».
И в этот таинственный, неисследованный мир увел Жюль Верн героев и читателей своего романа.
Едва ли не наибольшее восхищение читателя, пораженного — красотой подводного царства, которое Жюль Верн с блеском и щедростью своего изумительного таланта показывает сквозь окна салона капитана Немо, вызывает волшебный подводный корабль «Наутилус».
Многие считают, что эта фантазия Жюля Верна была блестящим техническим прозрением будущего, что в этом романе Жюль Верн не только предугадал появление подводной лодки, но и снабдил ее качествами, недостижимыми даже для сегодняшней техники; другие думают, что развитие современной техники давно обогнало эту мечту Жюля Верна и что сегодняшние «наутилусы» — подводные лодки, входящие в состав боевых флотов всех государств, — не уступают по техническому совершенству кораблю капитана Немо.
Не правы ни те, ни другие.
Первые известные нам попытки спуститься под воду в специальном аппарате принадлежат знаменитому полководцу античной древности Александру Македонскому. Он опускался в герметически закрытой камере, напоминающей небольшой бочонок. На первый взгляд может показаться непонятным, что могло побудить полководца и государственного деятеля IV века до нашей эры, с малых лет увлеченного военными походами, стремиться спуститься под поверхность моря.
Все это, однако, становится ясным, если вспомнить, что учителем Александра Македонского был ученый-натуралист и философ Аристотель, который специально интересовался водолазными приборами и оставил после себя сочинение, посвященное описанию аппаратов для опускания на морское дно. Учитель сумел разбудить в талантливом ученике интерес естествоиспытателя.
О различных водолазных приборах писал римский военный писатель IV века нашей эры Вегеций. Однако проблема подводных путешествий оставалась по-прежнему нерешенной.
Немногим улучшило дело и изобретение водолазного колокола, как будто известного в самом начале нашей эры, затем забытого и снова воскрешенного в первой половине XVI века.
И только через столетие, в 1620 году, голландский врач Корнелий Ван-Дреббель, служивший в Лондоне при дворе английского короля, построил первую в мире подводную лодку. Конечно, это было очень примитивное на наш сегодняшний взгляд судно, представлявшее собой по существу громадную бочку, обтянутую промасленной кожей. За первой подводной лодкой он построил вторую, затем третью. Предназначались эти сооружения для увеселительных прогулок приближенных короля. В одной из них могли одновременно спускаться на дно Темзы до двадцати человек.
Начиная с этого времени, проекты подводных лодок создаются один за другим. Однако лишь немногие из них были осуществлены и оставили какой-то след в истории техники.
К числу наиболее интересных осуществленных проектов относится проект «потаенного судна» русского изобретателя-самоучки Ефима Никонова. В 1720 году в присутствии Петра I в Петербурге на галерном дворе производились испытания действующей модели этого судна, которое, по обещанию изобретателя, могло подойти «потаенно и подбить военный корабль под самое дно».
Испытания прошли успешно. Изобретатель заставлял «потаенное судно» погружаться, всплывать, совершать различные эволюции. Никонову было приказано начать строительство «потаенного огненного судна большого корпуса». Однако после смерти Петра I это дело заглохло.
Следующий крупный шаг в создании подводного судна сделал русский военный инженер А. А. Шильдер. В 1834 году он построил первую металлическую подводную лодку водоизмещением в шестнадцать тонн. Эта лодка предназначалась для боевых действий против судов противника. Она была снабжена перископами и специальной конструкции веслами, приводившимися в движение физической силой моряков, составляющих команду лодки.
Проект Шильдера был вершиной инженерной мысли своего времени. Основной недостаток этого проекта — отсутствие механического двигателя. Движимая физической силой людей подводная лодка не могла двигаться ни быстро, ни далеко. Однако механического двигателя, который можно бы было поставить на подводную лодку, в те времена не существовало.
Вопрос о двигателе подводного судна впервые поставил французский изобретатель О. Риу, построивший в 1861 году две подводные лодки. На одну из них он установил паровую машину, на другую попытался поставить электрический двигатель. Эта вторая попытка окончилась неудачей. Но, может быть, его проект, его идеи и явились тем исходным материалом, которым воспользовался Жюль Верн при проектировании подводного корабля для капитана Немо.
Дальнейшее совершенствование подводных лодок шло довольно быстрыми шагами. Изобретатели многих стран и разных народов вложили свой труд в создание судов, могущих плавать под водой.
Таким образом, Жюль Верн не «предсказал» подводной лодки, она существовала до него. Но вместе с тем прозрения гениального романиста в ряде случаев просто поразительны. А целиком воплотить в жизнь его смелую фантазию в ряде моментов не под силу и современной технике.
По своим размерам — 1500 тонн водоизмещением — «Наутилус» не показался нам очень крупным подводным судном, — история техники знает подводные суда и вдвое-втрое большего водоизмещения. А вот развить скорость до пятидесяти миль в час — этого уже не может самая лучшая современная подводная лодка.
Но самым удивительным в конструкции «Наутилуса» является его способность опускаться на любую глубину. Самая прочная современная подводная лодка не рискнет опуститься на глубину свыше двухсот — трехсот метров. На большей глубине давление воды может раздавить ее корпус, как щипцы — ореховую скорлупу.
Для достижения глубинных слоев океана обычно применяют специальные виды подводных камер — батисферу и батискаф.
Первая такая камера — батисфера — принадлежала американскому инженеру Гартману, который и совершил в ней в 1911 году в Средиземном море спуск на глубину около пятисот метров. В 1934 году американский натуралист Биб опустился в батисфере на глубину 923 метров. Батисфера Биба представляла собой герметический стальной полый шар с кварцевыми иллюминаторами. Снабжение свежим воздухом, удаление углекислоты и паров от дыхания осуществлялось особыми аппаратами, находившимися в самой батисфере. Из батисферы можно было переговариваться по телефону с надводным кораблем, с которого производился спуск.
Рекорд Биба продержался только шесть лет. Уже в 1940 году инженер Бартон побил его, опустившись на глубину 1360 метров. Видимо, это и является максимально достижимой для батисферы глубиной.
Батисфера обладает тем же недостатком, что и привязной аэростат. Чем выше последний поднимается, тем сильнее тянет его вниз тяжесть каната. Поэтому потолок привязного аэростата значительно ниже, чем у свободного воздушного шара.
Опускаясь вглубь на канате, батисфера все увеличивает его натяжение — ведь к ее весу прибавляется вес каната, на котором она висит. Прочность каната и ставит предел глубине спусков в батисфере.
