Здесь когда-то Ильич
проходил… Он любил тебя, город!
Слушал сердце твое,
предугадывал дерзкую мысль.
И увидел в тебе непреклонную волю и гордость —
Ту рабочую гордость,
которую знаем и мы.
Перенесший блокаду,
проверенный горем на стойкость,
Ты не раз принимал
на себя за ударом удар.
Как пробоины в небе,
израненном ливнем осколков,
Светят звезды, салютом
застыв над тобой навсегда.
Где бы ни был я, город,
в семье твоей младший из младших,
Я у жизни прошу лишь одну из высоких наград:
В испытанье любом
быть достойным товарищей старших —
И надежды твои
и доверье твое оправдать!
Мы обожали прозвища и клички.
Героям всем хотели быть сродни.
И дергали девчонок за косички,
Когда нам чем-то нравились они.
Едва звонок объявит перемену,
Товарищи по школьному двору —
Артисты, книгочеи и спортсмены,
Мы затевали новую игру.
Один взбирался в небо по канату,
Другой к спектаклю роль свою бубнил,
А третий с книжкой, старой и помятой,
Таинственно молчание хранил.
Вели себя со временем по-свойски:
Глядишь, и в парня вымахал юнец!
И незаметно возраст комсомольский
Стал сутью наших пламенных сердец.
Потом открылись вузовские двери,
Нелегкий путь и ежедневный труд,
И все же был любой из нас уверен
В друзьях, что никогда не подведут.
Оглянешься на прожитые годы —
Пора свершений, зрелости пора:
Проекты, новостройки и заводы
В судьбе ребят со школьного двора.
А наши дети бегают вприпрыжку,
Себе придумав новую игру…
Придет пора — не подведут мальчишки
Моих друзей по школьному двору.
Сотни лет академией
Поле служило солдату.
Но покинули землю
И стали солдаты крылаты.
За плечами сегодня —
Волны закипающей гребень.
А назавтра — повзводно
На землю мы прыгаем с неба.
Доведется служить —
И в большом разберешься, и в малом.
Парашют уложить
Должен сам — даже став генералом.
Пусть, мужская сугубо,
Тебя эта жизнь не смущает.
Небо шуток не любит.
Оплошности бой не прощает.
Так что с первой минуты
Уставу десантника следуй,
И тогда разминуться
Тебе не придется с победой.
Где вы были, нужные слова,
Ласковые, нежные, простые?..
В пятом — класс меня не узнавал,
Молчуном — в десятом окрестили.
Да и сам я к выводу пришел,
Что, увы, далек от идеала —
Мрачноват, характером тяжел
И лицом — каких вокруг немало.
Не поцеловавшись ни с одной,
Уходил на службу из деревни.
Воротился к стороне родной,
Не найдя нигде своей царевны.
Все грустил, вздыхая горько:
«Где уж нам!
Ведь всему застенчивость виной…»
А слова за той ходили девочкой,
Что следила искоса за мной.
