Не хочется уходить
Вьюны сердцевину прячут,
На солнце можно смотреть…
Не хочется уходить с дачи.
Всё сделано. Что сидеть?
Но так — почти нереален —
Вечерний этот покой,
Так вечен, велик, зеркален
Закат над большой рекой,
Так тих наш зелёный остров,
Что времени рвётся нить.
Не хочется уходить… Просто —
Детство моё бедное…
Коричневые ботинки,
Противная шапка фетровая,
От которой болит висок.
Но было чудо в прогулках —
Переводные картинки.
Картинки переводные —
По три копейки листок.
На выходной иль в праздники
Мама давала денежку,
И я покупала картинки —
Чаще всего, одну.
И выбирала долго,
И несла её нежно-бережно,
И окунала в воду,
И прижимала к столу.
Она была с виду бледная,
Неясная и невзрачная,
Но я — то знала, что делать,
Чтоб стала она другой.
Сдвигалась бумага верхняя,
Серая, полупрозрачная,
И вспыхивал мир — зелёный,
Красный и золотой!
…Прошу тебя, моё слово,
Любое стихотворение:
Сдвигая серые будни
И обнажая смысл —
Позволь мне справиться с грузом
Отчаянья и неверия,
Картинкой переводною,
Волшебною,
Окажись!
Она родилась и всю свою жизнь прожила в Ораниенбауме (дворцово-парковый пригород Петербурга). Работала в музее-заповеднике. Выпускница Литературного института, семинар И. Л. Волгина. Поэт, журналист, критик, редактор DiY-прессы, фотохудожник, коллекционер катастроф, блоггер наконец. Публиковалась в местной и самиздатовской прессе. Прижизненных книг не было. Покинула наш мир 15 августа 2007 года. «Нелли была человеком коммуникабельным и ярким. Острой на язык и небанальной в суждениях, мастером жизненных фабул и заядлым игроком в бисер. Нелли Яшумова была поэтом. Очень питерским. Неуспешным — и состоявшимся. Неровным в воплощении — но настоящим».
Рядом с вагоном едет вагон отражённый,
Там спит мужчина, мучительно
сгорбленный спит.
Здесь он проснулся, и смотрит вокруг
поражённый:
Долго ещё будет с толку он сбит?
Тень сосны, отражённая в нашем вагоне,
Едет, скамейку пушистою лапой накрыв,
У офицера на красно-зелёном погоне
Заночевал рыжеватый обрыв.
На кромке отраженья двух вагонов
Сидела я — небесной и лесной.
Как звёзды на полковничьих погонах
С эмалевой тоской
У красной кромки общего погона.
Но я не выходила из вагона.
Два имени пространств, но путь един.
И там, и тут — мужчина в скорбной дрёме:
И в отражённом ехал он вагоне —
И здесь под жёлтой лампою чадил.
Но там, под отражением очей,
Под блеск улыбки тихой белой ночи
Под наплетеньем скомканных лучей,
Когда душа великого захочет —
Он плыл по воздуху… И между этих двух
Я видела, что телом правит дух.
Но в этот день я собрала
Последнее звено.
Я ничего не поняла,
Но это — всё равно.
Всё так же будет литься дождь,
Холодный дождик злой,
И ты, усталая, вздохнёшь
Над бедной головой.
Среди случайностей пустых,
Среди ночных обид,
Мне ничего не прощено;
Поставлено на вид.
Проплешье улицы
И тянет нафталином
На этом
залежалом перекрёстке,
Но город,
Выброшенный на сквозняк,
Весь рыхлый,
пропылённый,
осторожный
Глядит куда-то
поверху голов…
А мы бредём
внизу,
необъяснимы,
в тени своих
особых обстоятельств.
Подземные реки ловили
Грустные автомобили.
Город гадал по ладоням
Вытянутых площадей,
Где, среди линий трамвайных,
На опустелых окраинах,
Двигались тени людей.
В шуме и гаме
Рождались слова.
Им помогали
Губами сперва.
После руками
Лепили тела
И отпускали
Бежать из тепла.
Ирина Ямайкина
Когда б не крылья за спиной
Когда б не крылья за спиной,
Я стала б тем, что всем вам мило:
Готовила, стирала, шила,
Да, да — примернейшей женой.
Не увлекаясь новизной,
Я б постаралась научиться
К чему-то дельному стремиться —
Когда б не крылья за спиной.
А может быть, совсем одной
Весь век с неправдою бороться —
Мне слишком всё легко даётся,
И даже крылья за спиной.
Исколесить весь шар земной,
Или пешком пройти полсвета —
Меня хватило б и на это,
Когда б не крылья за спиной.
В раскаянья порыв хмельной
Даю напрасные обеты.
Услышать мудрые советы
Мешают крылья за спиной.
Удел нелепый и смешной
В жару метаться до рассвета.
Пустой карман — клеймо поэта
И шорох крыльев за спиной…
И камень крыльев за спиной.
Весёлых снегов кутерьма
Над шпиля звездой безмятежной.
Такой и должна быть зима —
Искристой, ликующей, нежной.
Нисходит ли на землю Бог
По этой погоде парадной —
Такой и должна быть любовь —
Доверчивой и безоглядной.
Морозная свежесть мехов —
Дух радости, ныне и присно.
Источником гордых стихов,
Такой и должна быть отчизна.
Спокойной, как выдох и вдох,
Такой и должна быть свобода…
Срывается бремя годов
Лавиною Нового года.
Две тени от белых слонов,
Две песни, два робких светила,
Мы выпьем за то, что должно,
Чтоб это действительно было!
Не могу я жить в запарке,
Не хочу я быть борцом,
Чтоб потом маячить в парке
С пыльным бронзовым лицом.
Не на родине, в изгнанье
Не хочу прожить и дня,
Чтоб детишек в назиданье
Поучали про меня,
Чтобы школьник рваным ранцем
Мимо шаркал по траве,
Чтобы голуби, засранцы,
Ползали по голове!
А хочу, тихонько старясь,
Здесь правителей склонять,
Не менять привычный адрес,
И привычек не менять,
Если ж кто по мне скучает,
У кого горит душа, —
Приезжайте, выпьем чаю,
Всё обсудим, не спеша.
А деревня иль столица,
Где я верный старожил,
Пусть потом она гордится,
что я здесь когда-то жил.
Я сам из последних плачу
Б. Окуджава
Как лист опавший по ручью,
Несёт меня по свету.
Я из последних сил шучу,
Примите эстафету.
Когда жестокие года
Всё, чем дышу, похитят,
Я умоляю вас — тогда
Улыбку подхватите.
Когда надежд зелёный лес
В опилки превратится,
В ней будет свежесть, будет блеск
И утренняя птица.
А закачается туман,
Бессмысленный и зыбкий —
и вам не даст сойти с ума
Спасённая улыбка!
Когда шагаешь по воде,
Яснее всхлип шагов.
Солдаты, делим мы людей
На наших и врагов.
Эй, кто здесь шляется зазря?
С ним ясен разговор.
Мы тридцать три богатыря
И дядька Черномор.
Меня учили — не дурак! —
Я знаю, где враги…
Над Галилейским морем мрак,
И слышатся шаги.
И звук их камни расшатал,
И больше нет Стены…
И мы увидели, что там
Такие же, как мы.
Стена рассыпалась во прах,
Её уж не сложить.
Солдаты мы, нам нужен враг,
И как нам дальше жить?
Когда шагаешь по воде,
Яснее всхлип шагов.
Привыкли мы делить людей
На наших и врагов.
