Вот гений-то, так уж гений! Он не дожидается суда современников и потомков, но, написав две-три посредственные повестцы для приятельского журнала, сам провозглашает себя гением и, сбираясь в дальний путь, смело сочиняет апотеоз своей небывалой славы, выдумывает себе почитателей и врагов, уверяет, что его наперебой звали к себе журналисты, крича: «К нам, Иван Александрович, пожалуйте к нам, управлять департаментом!..»{74} Впрочем, все это так нагло и бессмысленно, что надо помочь недоразумению читателей и сказать им, кто такой этот г. Веревкин, или Рахманный, то есть что такое сделал и чем прославил он себя в русской литературе. Он написал в «Библиотеке для чтения» одну или две из тех повестей, которые кажутся столь остроумными известному кругу провинциальной публики; потом он был не то корректором, не то выписчиком забавных мест из московских романов для литературной летописи «Библиотеки для чтения» – как было это как-то объявлено во всеуслышание в этом журнале. Вот и все его права на литературную славу, которой он почитал себя достигшим. Что же до таинственного человека, которому будто бы удивляется вся Россия, – его нетрудно угадать по слогу повести г. Веревкина, которая начинается фразою: «Есть разного роду любви»; далее можно в ней найти слова «вражд», «мечт» и т. п.{75}.
Нельзя не поговорить о тоне этой повести – так изящен он. Вот несколько образчиков:
Ей-ей, не стоило родиться! Лучше уж было родиться лягушкою, потому что, нет сомнения, у холоднокровных лягушек, живущих в одном и том же болоте с петербургскими барышнями, любовь, по свидетельству всех физиологов, в тысячу раз и горячее, и страстнее, и постояннее. Как бы я теперь был счастлив с моею доброю, чувствительною, любящею лягушкой! Она посвятила бы мне все свое существование, жила бы только для меня, заботливо смотрела бы в мои потухающие глаза, и, когда последний луч света в них погаснет, сама, своей нежной лапкой, закрыла бы их навсегда.
…Меня неприятным образом поразило и самое искусство ее в верховой езде: эта смелость, эта решительность на коне показалась мне в девушке противозаконным посягательством на славу киргиз-кайсаков. Я знаю, что настоящая петербургская барышня должна ездить верхом, как берейтор, и не уступать в наездничестве маленькому Турниеру.
…Безнадежность эта была, конечно, благодеянием в моем положении: я рассчитывал, что она скоро сотрет в моем сердце последние следы неуместной и бесполезной страсти, которая, как я ни прогонял ее, как ни запирал перед нею все входы в грудь, растерзанную, требующую исцеления забвением прошедшего, часто возвращалась ко мне, мерзавка, вместе со слезами и грустными предчувствиями.
После этого, как не поверить, что имя сочинителя этой прелестной повести огласило собою гостиные, а не гостиницы…
Картинка к повести г. Веревкина, как нарочно, самая плохая во всей книге, так же как картинка к статье Шишкова самая лучшая и была бы лучшею и не в таком издании{76}.
И вот вам весь второй том «Ста русских литераторов»! Плох был и первый, но он перед вторым, как солнце перед гнилушкою.
Лучшая статья в этом втором томе, без всякого сомнения, повесть г. Булгарина: этого довольно к оценке целой книги. Вот что значит терпение и долголетняя служба —
То старших выключат иных,
Другие, смотришь, перебиты…
Ваканции как раз открыты{77} —
как говорит одно из почтеннейших лиц комедии Грибоедова. А ведь правда: еще лет пять-десять, и если наша литература пойдет все так же, как теперь, то г. Булгарин будет играть в ней первую роль и сделается ее истинным и достойным представителем. Дай-то бог!..
Список сокращений
В тексте примечаний приняты следующие сокращения:
Анненков – П. В. Анненков. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1960.
Белинский, АН СССР – В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I–XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953–1959.
ГБЛ – Государственная библиотека им. В. И. Ленина.
Герцен – А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954–1966.
ГИМ – Государственный исторический музей.
ГПБ – Государственная Публичная библиотека СССР им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
ИРЛИ – Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР.
КСсБ – В. Г. Белинский. Сочинения, ч. I–XII. М., Изд-во К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1859–1862 (составление и редактирование издания осуществлено Н. X. Кетчером).
КСсБ, Список I, II… – Приложенный к каждой из первых десяти частей список рецензий Белинского, не вошедших в данное издание «по незначительности своей».
ЛН – «Литературное наследство». М., Изд-во АН СССР.
Панаев – И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1950.
ПР – позднейшая редакция III и IV статей о народной поэзии.
ПссБ – В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., под ред. С. А. Венгерова (т. I–XI) и В. С. Спиридонова (т. XII–XIII), 1900–1948.
Пушкин – А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 10-ти томах. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1962–1965.
ЦГИА – Центральный Государственный исторический архив.
Сто русских литераторов. Издание книгопродавца А. Смирдина. Том второй
Впервые – «Отечественные записки», 1841, т. XVIII, № 7, отд. V «Критика», с. 1–22 (ц. р. 30 июня; вып. в свет 2 июля). Без подписи. Вошло в КСсБ, ч. IV, с. 400–442.
Наборная рукопись статьи (начиная от слов «не раз приводили нас в смущение», с. 65, строка 10 св.), являющаяся автографом Белинского, хранится в ГБЛ (ф. 21, п. 3322а, № 3).
Рукопись прошла редактуру А. А. Краевского, руководствовавшегося личными и цензурными соображениями. Анализ внесенных Краевским в текст изменений показывает, что часть их идет вразрез с авторской волей. На это впервые обратил внимание С. А. Венгеров. Не располагая рукописью, а лишь на основании одних комментариев к этой статье в книге «Семь статей В. Г. Белинского», под редакцией П. А. Ефремова и В. Е. Якушкина, М., 1898, где она впервые была воспроизведена по автографу, он тем не менее счел возможным заметить: «Общее впечатление от этих редакторских изменений самое жалкое: они совершенно лишние и все заключается в том, что страстному и оттого иной раз хотя и нагроможденному, но отнюдь не в ущерб красоте и силе, стилю Белинского сообщали холодную и бездушную грамматическую правильность. Кое-где поправки Краевского являются обделыванием его литературных делишек» (ПссБ, т. VI, с. 592). Так, указывает исследователь, Краевский «пока не хочет очень задевать имеющего большие связи Погодина и потому вычеркивает самое невинное замечание по его адресу» (см.: наст. т., с. 90, строки 14–11 сн.). Он также «выбрасывает иронию по отношению Каменского, зятя президента Академии художеств Толстого». Имеется в виду фраза «О литературном поприще г. Каменского…» (см.: наст. т., с. 90, строка 2 сн.), начальная часть которой, после правки Краевского, читалась так: «Г-н Каменский известен как автор сатирического романа «Искатель сильных»…» Желая польстить П. А. Вяземскому, Краевский, как отмечает Венгеров, «позволяет совсем неприличную вещь»: он включает его имя в перечень деятелей литературы, оставшихся после смерти Пушкина (см.: наст. т., с. 66, строка 10–9 сн.).
Из сличения рукописного текста с текстом «Отечественных записок» явствует, что в несохранившейся корректуре, наряду с мелкой стилистической правкой, частичным уточнением цитат, он подвергся дробным и многочисленным цензорским и редакторским исключениям. Так, например, П. П. Каменский заменен М. Н. Загоскиным (см.: наст. т., с. 68, строка 12 св.). Смягчены, а иногда и совсем исключены критические отзывы о Надеждине, Полевом, Булгарине, Сенковском и т. д.
Печатается по автографу с устранением правки Краевского и исправлением явных ошибок и неточностей по журнальному тексту.
Статья «Сто русских литераторов», как и напечатанная в следующем номере журнала статья на «Римские элегии» Гете, привлекли внимание адмирала Н. С. Мордвинова. 28 августа 1841 г. он обратился к министру народного просвещения С. С. Уварову с официальным письмом. В нем он сообщил, что в «Отечественных записках» «сверх многих нелепостей, служащих к развращению вкуса, ума и нравственности возрастающего поколения, как-то, что «грех состоит в сознании греха» (из статьи «Римские элегии» Гете, с. 104, строка 14 сн.), он «нашел, к удивлению, дерзкий отзыв об Александре Семеновиче Шишкове» (см. «Сто русских литераторов», наст. т., с. 68, строки 19–15 сн.). Мордвинова особенно возмутила фраза: «Он думал, что дамы не люди» (см. с. 73, строка 14 св.). Под впечатлением этих статей Мордвинов считал своим «долгом обратить… внимание на журнал, колеблющий коренное основание благоустройства: согласные с верою понятия о нравственности и уважение к личности гражданина и человека» («Русская старина», 1903, № 4, с. 171–172; М. К. Лемке. Николаевские жандармы и литература. 1825–1855. СПб., 1909, с. 30–31).
Пересылая письмо Мордвинова председателю С.-Петербургского цензурного комитета, Уваров находил, что отзывы «Отечественных записок» «действительно неуместны и неприличны», и предлагал «сделать замечание цензорам, одобрившим к напечатанию приводимые в отношении Мордвинова части». Письмо Мордвинова было обсуждено на заседании цензурного комитета, а цензорам, «пропустившим в «Отечественных записках» упомянутые места», было сделано замечание (ЦГИА, ф. 777, оп. 1, № 1634, л. 1; ф. 777, оп. 27, № 34, л. 89; ф. 772, оп. 1, ч. 1, № 1455, л. 2).
