В 5 № «Северной пчелы» находится блистательное свидетельство скромности этой газеты, то есть того, что она никогда не прославляет своих издателей. Вот что, между прочим, сказано в ней при разборе «Записок артиллерии майора Михаила Васильевича Данилова»:
В особенности мило описаны детские лета автора; характеристика первого его учителя, пономаря Брудастого, экзекуция серой кошки и тетушкин обычай сечь дворню за шалости своего племянника – описаны превосходно (характеристика учителя описана превосходно – по-каковски это?..). Эти страницы живо напоминают нам «Ивана Выжигина», который двинул всю литературную Русь на поприщѣ(е) романов. Враги Булгарина могут его осыпать всеми возможными субъективными стрелами мировой своей критики, но заслуг его никогда не отнимут, не помрачат. Полемика исчезнет, факты останутся. «Иван Выжигин» был первый (после «Бурсака» и «Двух Иванов» Нарежного, – прибавим мы от себя) наш Р(р)усский роман, и дай бог, чтоб последователи Булгарина писали такие же романы (вот уж это бесполезное во всех отношениях желание!). Вот новое доказательство всей естественности, всей истины рассказа Булгарина (где же доказательство? – в «Северной пчеле»!!!..). Детство майора Данилова описано с тем же простодушием, чистосердечием и увлекательностию (должно быть, с тем же, если сама «Северная пчела» уверяет: ей лучше знать все, что касается до ее издателя). Автор «Выжигина» не мог знать «Записок» Данилова, а одинаковые положения должны были родить одинаковые идеи.
Но что же общего между забытым сатирическим романом и «Записками Данилова», кроме того, что то и другое писано русскими, а не греческими буквами? Если с чем-нибудь есть общее у «Ивана Выжигина», так это с сатирическим же романом А. Измайлова: «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества». Хотя этот роман напечатан в 1799 году{89}, но по сатирическому направлению и таланту сочинителя он как раз приходится в родные батюшки «Ивану Выжигину», и надо сказать, что сынок уродился в отца, а не в проезжего молодца, хотя и воспитан в собачьей конуре.
* * *
Преобразование одной ежедневной политической газеты{90}, совершившееся в нынешнем году и много улучшившее эту газету, пробудило спящее соревнование «Северной пчелы»: она призвала к себе на помощь, по части театральной критики, одного знатного сочинителя, написавшего до сотни томов романов для публики толкучего рынка, а по части критики литературной, одного пережившего свою славу литератора, который только и делает, что хоронит один журнал за другим, стараясь поднять их на ноги{91}. Этот вольнопрактикующий журнальный врач дебютировал в «Северной пчеле» (№ 2) следующею многознаменательною фразою: «Содержание (повести графа Соллогуба) взято из (жизни) большого света. Зная область его (то есть большого света) только понаслышке, мы готовы спросить: неужели так бывает в большом свете?»{92} Слава богу! Давно бы так пора! После этого добровольного сознания, которое паче всякого свидетельства, есть надежда, что «Пчела» перестанет толковать о дурном и высшем тоне и нападать, за сальности и неприличие, на Гоголя, которого читает большой свет, не видя в нем ни сальностей, ни неприличия….
* * *
В 1 № «Москвитянина» на 1843 год, в статье «Критический перечень произведений Р(р)усской С(с)ловесности за 1842 год», находится следующее оригинальное суждение о г. Бенедиктове, достойное быть сохраненным для потомства:
Несмотря на своих врагов, он (г. Бенедиктов) остается всегда отмечен (?) своею яркою особенностию в Р(р)усской лирической П(п)оэзии. Главная черта его лиры (черта лиры!..), по нашему мнению, есть мысль, глубоко лежащая в каждом из лучших его произведений и растворенная часто, особенно прежде, теплотою душевною, в отношении к слиянию мысли и чувства (?!), М(м)уза Бенедиктова имеет большое родство с М(м)узою Шиллера, которая произвела на нее сильное влияние. Справедливо упрекали Бенедиктова в изысканности выражения, в чем можно упрекнуть и славного Н(н)емецкого лирика; но никто не отнимет у него особенности его стиха и звука, которых он ни у кого не занял.
Итак, дело решенное: г. Бенедиктов – Шиллер, г. Ленский – Беранже и проч… После этого сравнение Гоголя с Гомером{93} уж не должно казаться нелепостию…
* * *
В каком-то мифическом петербургском журнале была, сказывали нам, напечатана басня «Крысы»; к удивлению нашему, эта же басня перепечатана в № XII «Москвитянина» за 1842 год{94}. Из этого мы заключили, что как остроумный сочинитель, так и редакторы обоих журналов придают большое значение этой басне. Чтоб доставить вящее наслаждение всем им, перепечатываем басню и для наших читателей:
В книгопродавческой обширной кладовой
Среди печатных книг, уложенных стеной
Прогрызли как-то из подполья
Лазейку крысы для себя
И, поживиться всем любя,
Нашли довольно тут и пищи и приволья.
Не знаю, как печать
Учились крысы разбирать;
Но дело в том: они, как знали,
Стихотворения читали,
Поэзию зубами рвали
И начали судить, рядить,
Поэтов, как котов, бранить,
И на Державина напали.
Одна бесхвостая на полку взобралась:
Давно у этой забияки
Отгрызли хвост собаки,
Но крыс учить она взялась.
«Державин был талант для всех времен великий!
Великий он поэт лишь для своей поры,
А не для нашей он норы;
Для нас певец он полудикий!
Для нас – поэзии в нем нет;
Для нас едва ли он какой-нибудь поэт;
Для нас все мертво в нем, скажу чистосердечно,
Не наша то вина и не его, конечно,
Мы не виним его, а судим лишь о нем;
Пусть судят же и нас путем!..»
Такую крыса речь и долго б продолжала,
Но груда книг, свалясь, бесхвостую прижала;
Она пищит, скребет… кот Васька близко был
И суд по форме совершил.
Литературных крыс я наглости дивился:
Знать, Васька-кот запропастился.
15 ноября. 1842.Петербург.
В том же <35-м> нумере той же газеты превозносится до небес плохая драма г. Полевого «Ломоносов» и, по обыкновению, с ожесточением порицаются «Отечественные записки» за то, что они говорят правду о новом драматическом изделии г. Полевого. «Не знаем, чему дивиться (восклицает «Северная пчела»), храбрости ли «Отечественных записок», которые, вопреки истине и общему мнению, стремятся унижать достоинства писателей, не принадлежащих к их партии, или терпению публики!» В самом деле, нужна особенная храбрость, чтоб сметь сказать правду о таком великом национальном гении, как г. Полевой! По нашему мнению, гораздо больше нужно было храбрости разругать седьмую главу «Онегина», превознося до небес первые шесть глав его; но «Северная пчела» и это сделала. Нужно было также довольно смелости, чтоб разругать и лучшее произведение г. Загоскина – «Юрий Милославский», а потом хвалить следовавшие за ним посредственные его романы; но «Северная пчела» и это сделала{95}. Еще больше нужно смелости, чтоб в одном нумере газеты назвать «Уголино» г. Полевого пьесой, равною по достоинству с драмами Шиллера, а через три дня, в той же газете, поставить ее хуже всего худого, оправдываясь перед публикою в первом отзыве кумовством, camaraderie!..[28] Но чтоб сказать правду о каком-нибудь поставщике дюжинных драм, – для этого не нужно никакой храбрости, и как ни хлопочет «Северная пчела», а из наших отзывов об изделиях драматической «тли» никогда не удастся ей сделать страшного литературного преступления…{96}
* * *
В фельетоне того же знаменитого нумера (35-го) «Северной пчелы», оканчивающегося апофеозою блинов в Екатерингофском воксале и в кафе-ресторан Беранже, есть еще две прекурьезные диковинки. Фельетонист, превознося до небес, вместе с блинами, и «Ломоносова» г. Полевого, упрекает его только за характер Тредьяковского, и на каком бы – думали вы – основании? Послушайте самого фельетониста: «Точно ли был таков Тредьяковский? Правда ли, что писал о нем Ломоносов и другие враги? Что бы было, если бы потомство стало судить об авторах (не о сочинителях ли?), например, по суждениям «Отечественных записок?»«– Вот, поистине, странное опасение! Уж не боится ли г. фельетонист, чтобы его некогда не вывели в какой-нибудь «драматической повести»? Или не думает ли он, что кто-нибудь может замаскироваться от потомства, когда он знает, что и для современников не так-то легко ходить долго под маскою? Державин сказал великую истину и высокую мысль в этих стихах:
Каких ни вымышляй пружин,
Чтоб мужу бую умудриться:
Не можно век носить личин,
И истина должна открыться!{97}
Вторую курьезную вещь в этом фельетоне тоже выписываем целиком:
