под крапавшим дождичком, вместе с влажным дождевиком принес жене давно вызревавшее: завтра уезжаю в Москву. Нет, в ЦУП проситься не буду, хочу поговорить с Павлом Николаевичем. Римма вздрогнула, как от удара. Нет, она ждала этого, предчувствовала, понимала, ведь третий раз, но и не верила, не хотела - после всего происшедшего. После безумного спуска и долгих поисков на Урале. Сергей и тот утихомирился, когда приезжал, говорил, скоро станет преподавать аспирантам, и вообще займется собственными хвостами. Хочет дожать докторскую, давно над ней сидит. Я тогда смотрел на него и не узнавал командира. Будто не он говорит, будто слова в его уста вложены Риммой. Говорили в тот раз недолго, попрощались сухо. Наверное. Еще и это подействовало. Вкупе с небесным омутом.
- Хоть бы он с тобой и разговаривать не стал. Хоть бы его не застал. Хоть бы... только, пожалуйста, вернись. Обещаешь?
- А куда я денусь. После такого...
- Нет, ты мне скажи.
- Обещаю.
Руководитель Центра подготовки тоже встретил неласково. Ему как раз прочистили уши на встрече на высшем уровне, так что и меня он встретил не сразу, и встречу дважды переносил, будто добиваясь того же, чего и супружница. Вот только я оказался настойчивей. Поймал его в холле центрального входа, возле панно. Деваться оказалось некуда, он долго молча слушал. Потом покачал головой.
- Ты хоть понимаешь, чего просишь? Сам подумай, полгода как брякнулся с орбиты, три недели лежмя лежал. В "клуб двадцать" записали, что это не причина для отказа? А теперь опять на программу собрался. Тебя ж медицина еще до конца не исследовала.
- Я летом диспансеризацию прошел.
- У нас тут, сам знаешь, что происходит. Вон на следующем "Союзе" две дюжины неполадок нашли. И это только при первых испытаниях.
- Я привык к неполадкам в каждом полете.
- И потом, Сергей, он ведь нормальный, отказался от всего, пошел преподавать.
- Я не такой.
- Да, это точно. Упертый, хоть ты что. Хочешь, чтоб тебя первая же центрифуга размазала?
- Пока тебя дожидался, Пал Николаич, меня покрутили на пятнадцати "же".
- Тебе пятьдесят четыре.
- Еще только в декабре стукнет.
- И сколько ждать думаешь?
- Сколько потребуется. Некоторые и в шестьдесят пять летали.
Он снова разглядывал. Потом махнул рукой.
- Это ж сопровождающие туристов. Тоже на неделю собрался? - Я покачал головой. - Вот, все вы такие. Хотя... у меня молодежи совсем нет, не идут. Или отваливаются как перепившие клещи. Черт, что за сравнения сегодня лезут. Моложе тридцати всего двое и те девчонки, - понял, что снова не то ляпнул, мотнул головой. Глянул пристально, оценивая, будто на весах взвешивал. - Правда, будешь ждать?
Я снова кивнул. Руководитель Центра подготовки хмыкнул.
- Что ж тебя так тянет туда?
А что мне было ему говорить? - летчику-испытателю, ни разу не видевшему того, чем любовался я, каждый из тех, кто хоть раз, хоть не на неделю даже, а на день побывал за окраиной неба. С головой окунулся в звездный водоем, в самый омут.
- Ну, хорошо, - сдался, - завтра подпишу. И можешь приступать к программе тренировок.
Ссутулился и быстро прошмыгнул мимо вахты на выход. Машина заждалась. А я еще какое-то время смотрел на панно, возле которого мы беседовали. Давнишнее, наивное, первых времен - фигуры человека, силуэты кораблей на фоне бескрайнего звездного простора. Что мне ему было сказать, как объяснить свое постоянное возвращение? Звезды они такие. Увидев хоть раз их обнаженную красоту, невозможно отвести взор. И потом не вернуться снова на прежнее место свидания. И, если получится, четвертый раз - главное, пройти программу подготовки и ждать. Верить. Надеяться.
Анна Немеровская
Хотите купить сон?"
Мне снился мир
без немощных и жирных,
без долларов, червонцев и песет,
где нет границ, где нет правительств лживых,
ракет и дурно пахнущих газет.
Мне снился мир, где все так первозданно
топорщится черемухой в росе,
набитой соловьями и дроздами,
где все народы в братстве и родстве,
где нет ни клеветы, ни поруганий,
где воздух чист, как утром на реке,
где мы живем, навек бессмертны,
с Галей,
как видим этот сон - щека к щеке...
Но пробудились мы...
(Е.А.Евтушенко)
Вел прочел объявление в газете: "Продаю сны. Большой выбор - лирические, трагические, драматические, жуткие и даже музыкальные. Звоните, номер телефона... Леонард".
Кого бы такое объявление не заинтересовало? Тем более, что Вел вообще не видел снов в общепринятом понимании. Изредка под утро возникали какие-то смутные, непонятные ощущения, обрывки мыслей, разговоров, которые Вел считал сном.
Вел работал в офисе страховой компании. Он выполнял очень важную функцию, обеспечивал работоспособность компьютерной системы, функцию, заметную только тогда, когда что-то ломается.
Коллектив был, в основном, женским. Полный спектр возрастов - от недавних школьниц до матрон пенсионного возраста.
Мужчины тоже работали в отделе, но появлялись реже, они работали с клиентами, по местному выражению - "в поле". Если они появлялись в отделе на несколько часов, то начальник велел им поставить столик на улице перед офисом и завлекать клиентов. Они уходили весьма недовольные, как они говорили, "послали на панель".
Каждый день начинался почти одинаково. Тама - молодая женщина лет тридцати приходила раньше всех, включала чайник, заваривала чай, разбирала остатки вчерашней почты, потом подтягивались остальные сотрудники. Вел приходил почти последним. Начиналось обыкновенное рутинное рабочее утро. Сначала все пили чай. Кто не успел дома позавтракать, жевал бутерброд.
До прихода начальника было полчаса. Вел подозревал, что тот специально приходит на полчаса позже, чтобы дать женщинам время на личные разговоры и все рабочие приготовления, дабы не пришлось им делать замечания.
Вел забирал чашку с чаем и уходил в свой закуток. Сидя там, он прекрасно слышал все девчачьи-дамские разговоры, за полчаса узнавал много интересного о своих сотрудницах, об их личной, иногда даже интимной, жизни, во всяком случае, те сведения, которые они сами считали возможным вынести на всеобщее обсуждение.
Особенно любопытным он не был, личная жизнь женщин его не волновала, и информация утреннего получаса быстро выветривалась из головы.
Коллектив из восьми женщин был дружным. Некоторые, правда, считают, что дружбы между женщинами не бывает. Вел так не считал. Умение честно и искренне дружить - это свойство человека не имеет полового различия, это
