Чехов очень хотел, чтоб и пьеса, и жена имели успех. Взрослые дети старят родителей. Чем моложе будет выглядеть Аня, тем лучше для Ольги Книп-пер. Драматург изо всех сил пытался по почте распределять роли.
ЧЕXОВ – НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО 2 сентября 1903. Ялта
Пьесу назову комедией. Роль матери возьмет Ольга, а кто будет играть дочку 17 лет, девочку, молодую и тоненькую, не берусь решать.
ЧЕХОВ – ОЛЬГЕ КНИППЕР 14 октября 1903. Ялта
Любовь Андреевну играть будешь ты. Аню должна играть непременно молоденькая актриса.
ЧЕХОВ – НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО 2 ноября 1903. Ялта
Аню может играть кто угодно, хотя бы совсем неизвестная актриса, лишь бы была молода, и походила на девочку, и говорила бы молодым, звонким голосом.
Не вышло. Станиславский дал Аню своей жене, Марье Петровне, которой в это время было тридцать семь. Сценическая Аня стала на два года старше мамы. А Чехов и в следующих письмах настаивал: Аня все равно кто – лишь бы юная. Корсет и грим не спасают. Голос и пластика в тридцать семь не те, что в семнадцать.
Раневская хороша собой, волнует. Лопахин торопливо объясняется ей:
ЛОПАХИН. Вы всё такая же великолепная. Ваш брат говорит про меня, что я хам, я кулак, но это мне решительно всё равно. Хотелось бы только, чтобы вы мне верили по-прежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде. Боже милосердный! Мой отец был крепостным у вашего деда и отца, но вы сделали для меня когда-то так много, что я забыл всё и люблю вас, как родную… больше, чем родную.
Такое страстное объяснение, да еще в присутствии ее брата и слуг. Как Лопахин повел бы себя, будь они наедине? Что-то между ними было. Что значит «забыл всё и люблю вас больше, чем родную»? «Забыл всё» звучит как «простил всё». Что он простил? Крепостное право? или измену? Ведь она в Париже жила с любовником, это все знают, даже Аня.
Раневская – молодая, страстная женщина. И реплика Лопахина «узнает ли она меня?» – не ее инсульт, а его страх: как она на него посмотрит? есть ли надежда на возобновление волнующих отношений?
Или он нацелился заграбастать поместье?
В «Вишневом саде», повторим, есть две тайны, не разгаданные до сих пор.
Первая тайна – почему Петя Трофимов решительно и полностью изменил свое мнение о Лопахине?
Вот их диалог (во втором акте):
ЛОПАХИН. Позвольте вас спросить, как вы обо мне понимаете?
ТРОФИМОВ. Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает всё, что попадается ему на пути, так и ты нужен. (Все смеются.)
Это очень грубо. Похоже на хамство. Да еще в присутствии дам. В присутствии Раневской, которую Лопахин боготворит. Да еще этот переход с «вы» на «ты» для демонстрации откровенного презрения. И не просто хищником и зверем назвал, но и про обмен веществ добавил, желудочно-кишечный тракт подтянул.
Xищный зверь – то есть санитар леса. Xорошо, не сказал «червь» или «навозный жук», которые тоже нужны для обмена веществ.
А через три месяца (в последнем акте, в финале):
ТРОФИМОВ (Лопахину). У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа…
Это «ты» – совершенно иное, восхищенное.
Оба раза Трофимов абсолютно искренен. Петя не лицемер, он высказывается прямо и гордится своей прямотой.
Можно было бы заподозрить, что он льстит миллионеру с какой-то целью. Но Петя денег не просит. Лопахин, услышав про нежную душу, сразу растаял; предлагает деньги и даже навязывает. Петя отказывается решительно и упрямо.
ЛОПАХИН. Возьми у меня денег на дорогу. Предлагаю тебе взаймы, потому что могу. Зачем же нос драть? Я мужик… попросту. (Вынимает бумажник.)
ТРОФИМОВ. Дай мне хоть двести тысяч, не возьму.
«Хищный зверь» – не комплимент, это очень обидно и никому понравиться не может. Даже банкиру, даже бандиту. Ибо зверство, хищничество не считаются положительными качествами даже теперь, а тем более сто лет назад.
«Хищный зверь» полностью исключает «нежную душу».
Менялся ли Лопахин? Нет, мы этого не видим. Его характер совершенно не меняется с начала до конца.
Значит, изменился взгляд Пети. Да как радикально – на 180 градусов!
А Чехов? Может быть, автор изменил мнение о персонаже? А за автором потянулись и герои?
Взгляд Чехова на Лопахина измениться не может. Ибо Лопахин существует в мозгу Чехова. То есть Чехов знает о нем все. Знает с самого начала. Знает до начала.
А Петя – узнаёт Лопахина постепенно, на этом пути может заблуждаться, обманываться.
А мы?
Наглядный пример разницы между знанием автора, зрителя и персонажа:
Отелло не знает, что Яго – негодяй и клеветник. Отелло с ужасом поймет это только в финале, когда уже поздно (уже задушил жену). Знай он с самого начала – не было бы доверия, предательства, не было бы пьесы.
Шекспир знает о Яго всё до начала.
Зритель узнаёт суть Яго очень быстро – так быстро, как того хочет Шекспир.
Автору нужна реакция и персонажей, и зрителей: ах, вот оно что! Ах, вот он какой! Бывает, нарочно рисуют жуткого злодея, а под конец – глядь – он всеобщий благодетель.
***
Лопахин – купец, нувориш (богач в первом поколении). Все прикидывался другом семьи, подкидывал помаленьку…
РАНЕВСКАЯ. Ермолай Алексеич, дадите мне еще взаймы!
ЛОПАХИН. Слушаю. … а потом – прав Петя – хищник взял верх, улучил момент и – хапнул; все оторопели.
РАНЕВСКАЯ. Кто купил?
ЛОПАХИН. Я купил! Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь! Музыка, играй отчетливо! Пускай всё, как я желаю! За всё могу заплатить! Вишневый сад мой! Мой!
Правильно Гаев брезгливо говорит о Лопахине: «^ам». (Странно, что Эфрос на роль хама-купца взял Поэта – Высоцкого – грубияна с тончайшей, звенящей душой.)
Лопахин простодушно признаётся:
ЛОПАХИН (горничной Дуняше). Читал вот книгу и ничего не понял. Читал и заснул… (Гаеву и Раневской). Мой папаша был мужик, идиот, ничего не понимал… В сущности, и я такой же болван и идиот. Ничему не обучался.
Нередко богач говорит о книгах с презрением, свысока. Бравирует: «читал и не понял» – звучит так: мол, чепуха всё это.
Лопахин – хищник! Сперва, конечно, изображал заботу, сопереживал, а потом раскрыл себя – хапнул и в угаре куражился: приходите, мол, поглядеть, как хвачу топором по вишневому саду.
Тонкая душа? А Варя (приемная дочь Раневской)? Он же был общепризнанный жених, подал надежду и – обманул, не женился, а перед тем, не исключено, что попользовался, – вон она, плачет… Тонкая душа? Нет – зверь, хищник, самец.
Может, в нем и было что-то хорошее, но потом инстинкт, рвач взяли верх. Ишь как орет: «Вишневый сад мой! Мой!»
***
Что же случилось? Почему Петя так резко развернулся?
Ни в одном спектакле не была разгадана эта тайна. А может, режиссеры и не видели тут никакой тайны. Большинству главное – создать атмосфэру, тут не до логики.
Уже догадавшись, позвонил Смелянскому – крупнейшему теоретику, знатоку театральной истории, завлиту Художественного театра:
– Что случилось с Петей? Почему сперва «хищник», а потом «нежная душа»?
– Это, понимаешь, резкое усложнение образа. «Усложнение образа» – выражение роскошное,
литературотеатроведческое, но ничего не объясняющее.
Зачем усложнять Петю в последнюю минуту? Финал не ему посвящен. Уже конец, сейчас разъедутся навсегда, никакого развития это уже иметь не будет; заставить нас переоценить все, что было до сих пор, – невозможно, остались секунды.
Поэзия эгоизма
Вторая тайна – почему Раневская забирает себе все деньги (чтобы промотать их в Париже), а никто – ни брат, ни дочери – не протестуют, оставаясь нищими и бездомными?
…Когда вплотную подступили торги, богатая «ярославская бабушка-графиня» прислала пятнадцать тысяч, чтобы выкупить имение на имя Ани, но этих денег не хватило бы и на уплату процентов. Купил Лопахин. Бабушкины деньги остались целы.
И вот финал: хозяева уезжают, вещи собраны, через пять минут забьют Фирса.
РАНЕВСКАЯ (Ане). Девочка моя… Я уезжаю в Париж, буду жить там (с любовником-негодяем. – А.М.) на те деньги, которые прислала твоя ярославская бабушка на покупку имения – да здравствует бабушка! – А денег этих хватит ненадолго.
АНЯ. Ты, мама, вернешься скоро, скоро, не правда ли? (Целует матери руки.)
Это круто! Ане не три года, ей семнадцать. Она уже знает что почем. Деньги бабушка прислала ей, любимой внучке (Раневскую богатая графиня не любит). А мамочка забирает все подчистую и – в Париж к хахалю. Оставляет в России брата и дочерей без единой копейки.
Аня – если уж о себе говорить совестно – могла бы сказать: «Мама, а как же дядя?». Гаев – если уж о себе говорить совестно – мог бы сказать сестре: «Люба, а как же Аня?». Нет, ничего такого не происходит. Никто не возмущается, хотя это грабеж средь бела дня. А дочь даже целует руки мамочке. Как понять их покорность?
