Анатолий Бритиков - Русский советский научно-фантастический роман

В Океан будущего впадает река времени — из прошлого через настоящее. Курилов соединяет эти, употребляя выражение М. Горького, «три действительности» не столько тем, что вместе с автором появляется в будущем, сколько тем, что его образ воплощает духовную связь между эпохами. Через Курилова нравственно-интеллектуальное единство «трех действительностей» компенсирует в какой-то мере фабульную неожиданность возвышенно-утопических глав в типично леоновском живописании обыденности. Курилов — «как мост, и люди по нему переходили в будущее» (447). И автор по мосту символики проводит читателя от обыкновенных людей, строящих социализм, к идеалу, и этот идеал тем ярче, что главы о будущем контрастно соседствуют с главами о прошлом, где обнажена одна из самых страшных язв человечества — мещанство.

Горький не понял органичности утопических мотивов в идейно-психологической концепции «Дороги на Океан». А между тем леоновский симбиоз «современного» романа с коммунистической утопией был жанровой реализацией пожелания самого Горького изображать настоящее с высоты будущего: «Мне думается, — писал Горький, — что именно эта высота» должна «послужить основой того социалистического реализма, о котором у нас начинают говорить как о новом и необходимом для нашей литературы». [236]

Великая война с фашизмом оказалась такой и не такой, как представляли фантасты. Это была война моторов, дуэль инженеров и ученых. Тем не менее машина не заменила человека. Напротив, колоссальная техника потребовала еще большей крови и духовного напряжения огромных людских масс. Война коренным образом изменила политическую карту мира. Стало очевидно, что мировая социальная революция развивается путями более сложными, чем рисовалось авторам фантастических романов 20 — 30-х годов. В еще большей мере, чем прежде, ее залогом сделалось внутреннее укрепление социалистического лагеря, прежде всего, конечно, экономическое. В научно-фантастический роман вошли хозяйственные будни.

Поворот к прикладной науке и технике происходил на фоне некоторого общего расширения тематики. В конце 30-х годов научная фантастика, по словам А. Беляева, «заблудилась в трех соснах» — межпланетных путешестниях, Арктике, атомной энергии. В 40-е годы положение несколько изменилось. А. Палей, автор космической повести «Планета КИМ», опубликовал в 1948 г. «Остров Таусена», где речь шла об эндокринологии и направленном видоизменении животных. Г. Гуревич, позднее увлекшийся космической и геологической фантастикой (последняя, впрочем, тоже была близка к практике народного хозяйства), в 1950 г. напечатал детскую повесть «Тополь стремительный» о лесозащитных полосах.

Появились романы, связанные с проблемами биологии (С. Беляев, В. Брагин), о химии (Н. Лукин), географии и этнографии (Л. Платов, В. Пальман), о преобразовании климата (А. Казанцев, А. Подсосов, Г. Адамов). Разрабатывались темы, которым прежде уделялось мало внимания. Можно назвать только два произведения довоенного времени о машинах-роботах — рассказ А. Беляева «Сезам, откройся!» (1928) и роман В. Владко «Роботы идут» (1931, на украинском языке). В 40 — 50-е годы на эту тему пишут романы, повести, рассказы В. Охотников, В. Немцов, В. Сапарин.

С особой актуальностью зазвучал после войны вечный лозунг науки и производства: «Энергии, энергии, энергии! Еще и еще!». Мы взяли эту строчку из романа В. Иванова «Энергия подвластна нам» (1951), но выраженная в ней мысль проходит и во «Властелине молний» (1947) С. Беляева, и в «Новом Гольфстриме» (1948) А. Подсосова, и в «Горячей земле» (1950) Ф. Кандыбы, и в «Покорителях вечных бурь» (1952) В. Сытина, и в «Поземной непогоде» (1954) Г. Гуревича. Общая направленность этих произведений тем показательней, что названные романы и повести — очень разные по художественному уровню и тяготеют к разным традициям. В романе Иванова «научный» материал, начисто выдуманный или позаимствованный, скреплен детективным сюжетом с претензией на политический памфлет. «Властелин молний» — типичный роман тайн вроде ранних романов С. Беляева «Радиомозг» и «Истребитель 2Z». Чаще же «производственность» фантастического материала выражалась в тематике и коллизиях, героях и конфликтах, родственных производственному роману о современности.

Оформляется новая разновидность — производственно-фантастический роман. Он зарождался в 30-е годы в творчестве А. Беляева, А. Казанцева, украинских фантастов М. Трублаини и М. Романивськой. По типу к нему близок был роман о судьбе открытия. Мы так и будем его называть «романом открытия», заимствуя заглавие произведения болгарского фантаста З. Среброва «Роман одного открытия». Нередко он совмещался — в одном и том же произведении — с производственно-фантастическим романом. Будем поэтому иногда объединять эти разновидности в рубрике: научно-производственный фантастический роман.

Для этих произведений характерна неоригинальная научно-техническая оснащенность. Например, использование внутреннего тепла Земли или атмосферного электричества, — здесь очевидна тематическая близость «Покорителей вечных бурь» Сытина «Взнузданным тучам» (1936) Романивськой, «Горячие земли» и «Подземной непогоды» Гуревича «Победителям недр» (1937) Адамова. Во «Властелине молний» Сергея Беляева — прямые заимствования из «Золотой горы» (1939) Александра Беляева, Иванов переписал картину действия атомной бомбы из опубликованного до второй мировой войны романа Уэллса «Освобожденный мир».

Проблема использования энергии земных недр, положенная в основу трилогии Гуревича (частью ее является повесть «Подземная непогода»), была детально разработана еще в романе Ж. Тудуза «Разбудивший вулканы» (русский перевод в 1928 г.). Герой французского писателя во многом действовал вслепую, у Гуревича недра так хорошо изучены, что делаются как бы прозрачными (одна из повестей трилогии названа «На прозрачной планете», 1963). Гуревич снабдил своих вулканологов современными методами, новейшей техникой, «выправил» научно-фантастическую концепцию предшественника по нынешнему уровню науки, как это сделал в свое время Обручев в «Плутонии» с романом Верна «Путешествие к центру Земли». Но все это не могло существенно обновить тему. Только в завершающей повести трилогии «Под угрозой» (1963) есть качественно новый поворот: речь пошла уже не об изучении и использовании недр, а об управлении состоянием земной коры, о предотвращении землетрясений в глобальном масштабе. Но это уже более позднее произведение.

О шахте, где тепло земных недр преобразуется в электроэнергию, писал еще Обручев в 20-х годах. Сама же идея использования внутриземного тепла высказана была в 1911 г. в известном романе американца Гернсбека «Ральф 124 С 41+» и еще раньше — в романе Жюля Верна «Вверх дном» (1889). Обручев дал подробную инженерную и геологическую разработку проекта. У него эксплуатируют глубинные пласты с температурой парообразования (для получения электроэнергии), тогда как Гернсбек ограничился сравнительно неглубокими скважинами с температурой всего 40 — 50° (для обогрева теплиц). Производственно-фантастический роман 40 — 50-х годов внес в эту тему еще меньше нового: у Обручева шахту бурят до 1700 м, Кандыба через 30 лет дерзнул на «целых» 6000 м.

Производственно-фантастический роман строился не на том неведомом, что вдохновляло Жюля Верна и Уэллса (и в принципе имеет решающее значение для развития жанра), а на более или менее известном, заманчивом разве что своей осуществимостью. Изредка использовались в самом деле фантастические допущения, но преобладали идеи на грани возможного, а то и вовсе реальные, только еще не осуществленные. Количественное наращивание, увеличение масштабов, заметное еще в романах 30-х годов («Арктический мост» Казанцева, «Глубинный путь» Трублаини), утвердилось как принцип. Оттого даже в сопоставлении со старым реалистическим производственным романом («Гидроцентраль» М. Шагинян, «Большой конвейер» М. Ильина, «Ведущая ось» В. Ильенкова, «Магистраль» А. Карцева) бросается в глаза сходство общей структуры типажей (новатор — рутинер), коллизий (торжество новых идей).

Различие лишь в том, что в фантастическом романе действие расширилось до масштабов страны, континента, последствия прослеживались чуть ли не глобальные («Изгнание владыки» Адамова, "Мол «Северный» Казанцева, трилогия Гуревича). Оттого столько внимания уделялось мелким перипетиям открытия (строительства), подробностям технологии и т. п. Оттого приключения вокруг открытия густо обрастали чисто бытовыми деталями, типичными для «современного» производственного романа, и нередко все это и выступало на первый план. Всем этим, не имевшим прямого отношения к фантастическому содержанию, романисты старались возместить слабость фантастики. Сюжет складывался вокруг того, например, как инженер Дружинин разработал и отстоял проект глубинной шестикилометровой шахты и довел до конца строительство внутриземной электростанции («Горячая земля» Кандыбы) или как Виктор Шатров разгадал вулкан, а его соперник Грибов стал его последователем и довел дело покойного геолога до конца («Подземная непогода» Гуревича).