Историки русской науки отмечают, что в деятельности названных ученых поражают научная эрудиция, глубокий аналитический ум и особенно сила синтетической, обобщающей мысли. Эти качества позволили ученым сделать в области естественных наук и медицины ряд открытий первостепенной важности и обогатить научно-философскую мысль. К сожалению, все эти ученые не поднялись до диалектического материализма, но> их плодотворная научная деятельность в значительной степени способствовала развитию материалистических идей в России.
Начиная с 60-х годов в России установился тесный контакт между представителями теоретического естествознания и деятелями передовой социально-политической мысли. Общеизвестна большая роль естествознания в формировании материалистического мировоззрения русских революционеров-демократов. С другой стороны, деятельность отдельных ученых идейно обогащалась борьбой революционной демократии с реакцией, косностью, невежеством.
Особенно примечательна в этом отношении деятельность И. А. Сеченова. Сеченов, крупнейший естествоиспытатель-мыслитель, работы которого отличались явно выраженной материалистической направленностью, стал центральной фигурой научного движения в России второй половины XIX века благодаря связи своей научной деятельности с освободительным движением в стране, с борьбой революционной демократии. Эта связь обусловила боевой материалистический характер его мировоззрения. Сеченов выступал активным борцом за передовую, материалистическую философию. В частности, в истории борьбы за материализм сыграл большую роль спор Сеченова с идеалистами Кавелиным и Страховым.
Яркой фигурой русского теоретического естествознания был также И. И. Мечников. Мечников, обогативший своими исследованиями естественно-научную и медицинскую мысль, не ограничивался разработкой эмпирического материала. Весь творческий путь этого великого русского ученого сопровождался поисками "рационального мировоззрения", закончившимися итоговой научно-философской работой "Сорок лет искания рационального мировоззрения".
Стоя на позициях естественно-научного материализма Мечников, как и другие русские ученые его эпохи, не смог перейти к материализму диалектическому и историческому. Но его напряженная борьба с идеализмом в науке, в философии (он, например, выступал в печати против философии Л. Н. Толстого) имела большое значение в развитии материалистического мировоззрения.
Все приведенные выше факты, характеризующие научную жизнь России во второй половине XIX столетия, проливают свет на специфическое содержание "Скучной истории". Это произведение насыщено теми вопросами, которые волновали умы русских ученых в 80-е годы.
Жизненно реальный и актуальный материал получил художественное воплощение в одном из лучших произведений Чехова. Автор "Скучной истори", чуткий художник, отразил "знамение времени" в характерной для научных исканий его эпохи фигуре главного героя повести - старого профессора-медика. (В критической литературе высказывалось предположение, что при создании образа Николая Степановича Чехов использовал некоторые черты профессора-гистолога Московского университета А. И. Бабухина. (См. И. В. Федоров. А. П. Чехов и Московский университет. Сб. "Чеховские чтения в Ялте". М-, 1955, стр. 155).)
* * *
Герой "Скучной истории" - крупный деятель медицины, талантливый ученый. У него много заслуг перед наукой. Он - почетный член многих русских и зарубежных университетов и ученых обществ.
Но в конце жизни старый профессор стал остро ощущать большую неудовлетворенность своей деятельностью. Он почувствовал, что его научная жизнь не воодушевлялась "обшей идеей", что в его научной работе не было, выражаясь словами Пашутина, "философского полета ума"; ученый не смог выработать цельного философского мировоззрения, которое помогло бы ему осмыслить и свою научную деятельность и свое отношение к окружающей жизни.
Когда думаешь о чеховском ученом, неудовлетворенном своей дятельностью и мучительно искавшем "общую идею", вспоминаются замечательные слова Ленина о коренном недостатке многих естествоиспытателей - их научная деятельность строится без солидного философского обоснования. Вспоминаются и Пашутин, критиковавший в 1885 г. современную медицинскую науку за ее эмпиризм и требовавший от ученых ответов на "общие, широко поставленные вопросы", и Мечников, сорок лет искавший "рационального мировоззрения".
Но Чехов в "Скучной истории" пошел дальше художественно-реалистического изображения современного достояния медицины и исканий ее представителей. Он говорил о необходимости обобщающей философской мысли не только для плодотворной научной деятельности. Ученый - это прежде всего "живой" человек, он не только работает в науке; он - гражданин, член общества, он и глава семьи. Он должен обладать такой "общей идеей", которая помогла бы ему осмыслить окружающую жизнь и свое положение в ней, свои обязанности, разобраться во многих сложных вопросах жизни.
Автор "Скучной истории" поставил вопрос о необходимости четкого, цельного, последовательного мировоззрения для любого специалиста, для каждого человека. На oсобственном! жизненном опыте Чехов убедился, как трудно, невозможно жить без такой "общей идеи"; в его письмах второй половины 80-х годов находим сетования на отсутствие у него устойчивого мировоззрения. В объективном содержании образа героя "Скучной истории" есть и субъективный элемент, авторская исповедь.
У профессора не было четких общественно-политических убеждений. Чехов пользуется для характеристики политического облика героя выразительным штрихом: в молодости Николай Степанович был другом Пирогова, Некрасова и Кавелина. Пирогов, по-видимому, был для него идеалом ученого-общественника; дружба с Некрасовым характеризовала демократические симпатии молодого ученого-"шестидесятника", но наряду с революционером-демократом Некрасовым в числе друзей Николая Степановича был и либерал Кавелин. Это свидетельствует об эклектичности и непоследовательности политического мировоззрения профессора. Но вместе с тем в этом сказалась также известная аполитичность самого автора, который недостаточно разбирался в политических оттенках мышления и деятельности отдельных ученых. Чехов говорил в своих письмах этого периода, что для него не представляют интереса консервативные или либеральные убеждения человека.
Нельзя согласиться с автором работы о "Скучной истории" К. М. Емельяновым, который в указанном выше выразительном штрихе, тонко рисующем политический облик молодого Николая Степановича, увидел неточность в зарисовке образа героя - неясность его общественно-политической характеристики. Наметившиеся в начале научной деятельности профессора связи с общественной жизнью страны постепенно слабели и наконец утратились. Николай Степанович замкнулся в круг своих научных интересов, жизнь его стала принимать келейный характер, и в конце концов он очутился в трагическом положении.
Трагедия профессора заключалась в том, что он пренебрег традицией передовой русской науки - связью с демократическим движением в стране, - традицией, характерной для деятельности таких выдающихся русских ученых, как Сеченов, Менделеев, Корсаков, Бехтерев, Тимирязев и др. Для него была чуждой мысль о необходимости связи научной деятельности со служением народу; более-близким ему оказался академический аристократизм, который отгородил его от жизни, заставил замкнуться в рамки своей научной специальности и превратил его в своеобразного представителя "чистой науки". А когда в конце жизни ученый убедился в ограниченности своей деятельности и неполноценности прожитой жизни, он уже ничего не мог изменить.
На торжественном праздновании 40-летия деятельности: академика В. М. Бехтерева юбиляр произнес знаменательные слова, характерные для ученого-общественика: "Жизнь требует, чтобы мы шли со своим народом; кто не понимает этого и не следует по этому пути, того она выбрасывает за борт". (Чл.-корр. АН СССР В. П. Осипов. Бехтерев. 1947, стр. 50.)
Эти слова отражают закономерность судьбы ученого, оторвавшегося от народа. Так и получилось со старым профессором из "Скучной истории".
Проливает свет на замысел "Скучной истории" одно позднейшее высказывание Чехова в письме к деятелю медицины М. А. Членову (от 24 июля 1901 г.). Адресат жаловался Чехову, что он тщетно ищет того, что люди называют личным счастьем: "Ну и бог с ним! Будем работать для науки и общих идей. Это, пожалуй, будет подороже личного счастья". (Т. 19, стр. 453.) В ответ на эти слова Чехов пишет Членову: "Работать для науки и для общих идей - это-то и есть личное счастье". (Т. 19, стр. 112.) Следовательно, по мысли Чехова, специалист в области медицины может найти 'личное счастье, смысл жизни, если он будет работать не только для науки, но и для "общих идей".
