На это ему Дон Кихот сказал:
— Ну что ж, добрый Санчо, я удовольствуюсь твоим обещанием и буду надеяться, что ты его исполнишь, — по правде говоря, хоть ты и простоват, а все же ты человек солидный.
— Вовсе я не страховидный, а очень даже благовидный, — возразил Санчо, — впрочем, каков бы я ни был, а слово свое сдержу».
После того как им завязывают глаза, они вдвоем садятся на деревянного коня, поворачивают колок у него на шее, а герцогская чета с помощью различных уловок — с помощью больших мехов поднимают ветер, жгут паклю — заставляет их поверить, что они летели по воздуху, пока конь не взорвался и они, слегка опаленные, не упали на землю.
«Тем временем бородатый отряд дуэний во главе с Трифальди исчез из сада, все же остальные, как будто бы в обмороке, лежали ниц на земле. Дон Кихот и Санчо сильно ушиблись при падении; когда же они стали на ноги, то огляделись по сторонам и так и обомлели: перед ними был все тот же сад, откуда они выехали, а на земле вповалку лежали люди; но каково же было их изумление, когда в одном углу сада они обнаружили воткнутое в землю длинное копье, к коему были привязаны два зеленых шелковых шнура, на шнурах висел белый гладкий пергамент, а на нем крупными золотыми буквами было написано следующее:
"Достославный рыцарь Дон Кихот Ламанчский завершил и довел до конца приключение с графиней Трифальди, именуемою также дуэньей Гореваной, и со всею ее компанией одним тем, что на приключение это отважился. Злосмрад не имеет к нему более никаких претензий, подбородки дуэний стали гладкими и растительности лишенными, королевская же чета: дон Треньбреньо и Метонимия возвратились в первоначальное свое состояние. Когда же будет завершено оруженосцево бичевание, то белая голубка вырвется из когтей зловонных коршунов, ныне ее терзающих, и очутится в объятиях своего воркующего возлюбленного, ибо так судил мудрый Мерлин, всем волшебникам волшебник"».
Вознамерившись шутить и дальше, герцог дает указание слугам, как им вести себя с Санчо, когда он станет губернатором, и объявляет, что на следующий день тот отправится управлять обещанным островом. Дон Кихот дает Санчо пространные советы, выдержанные в строго классическом духе, а Санчо сыплет поговорками.
После отъезда Санчо Дон Кихот страдает от одиночества, не столько потому, что скучает по оруженосцу, сколько потому, что полон меланхолическими мечтами о Дульсинее. Ночью под его окном подученная герцогиней горничная Альтисидора поет любовную песню. «И тут послышались нежнейшие звуки арфы. При этих звуках Дон Кихот остолбенел, ибо в сей миг ему припомнились бесчисленные приключения в этом же роде: с окнами, решетками и садами, с музыкой, объяснениями в любви и обмороками — словом, со всем тем, о чем Дон Кихот читал в рыцарских романах, способных обморочить кого угодно. Он тотчас вообразил, что одна из горничных девушек герцогини в него влюбилась и что только девичий стыд не позволяет ей признаться в сердечном своем влечении, и испугавшись, как бы она его не пленила, мысленно дал себе слово держаться твердо; всей душой и всем помышлением отдавшись под покровительство сеньоре Дульсинее Тобосской, он решился, однако ж, послушать пение и, дабы объявить о своем присутствии, притворно чихнул, что чрезвычайно обрадовало девиц: ведь им только того и нужно было, чтобы Дон Кихот их слышал». После того как пение стихает, он сетует на судьбу и подтверждает свою безграничную преданность Дульсинее. «И тут он с силой захлопнул окно и, опечаленный и удрученный, как если бы на него свалилось большое несчастье, лег в постель <…>».
Санчо становится губернатором одного из лучших владений герцога — обнесенного стеной городка, насчитывающего до тысячи жителей. Благодаря хорошей памяти он с Соломоновой мудростью вершит суд. Пока он разбирает три тяжбы, нас потчуют всевозможными средневековыми забавами и лошадиным здравым смыслом, таким же древним, как сами лошади.
На следующий день, возвратившись в свою комнату, Дон Кихот находит в ней виолу. «<…> он подтянул струны, затем отворил решетчатый ставень и услыхал, что в саду кто-то гуляет; тогда он быстро перебрал лады, с крайним тщанием настроил виолу, прочистил себе гортань, откашлялся, а затем сипловатым, но отнюдь не фальшивым голосом запел романс, который он сам же предварительно сочинил» в честь Дульсинеи. Герцог с герцогиней подвергают его изощренной пытке: не дослушав пение до конца, с находившейся над его окном галереи вытряхивают полный мешок котов, к хвостам которых привязаны колокольчики; Дон Кихот, вообразив, что в комнату ворвался легион бесов, бросается на них с мечом; один из котов с такой силой вцепляется когтями и зубами ему в лицо, что герцогу приходится его отдирать.
Мы возвращаемся к Санчо Пансе. Сервантес высмеивает существовавший в Испании обычай, согласно которому за королевской трапезой присутствовал врач, который советовал царствующим особам, какую пищу есть, и наблюдал за тем, чтобы они не переедали. Участвующий в розыгрыше Санчо Пансы врач приказывает убирать со стола все лакомые блюда, оставляя его полуголодным. Далее следует идиотский эпизод с крестьянином, просящим шестьсот дукатов на свадьбу сына, которого Санчо — следуя крестьянскому здравому смыслу — прогоняет вон.
Мы с вами сталкивались с двойным волшебством — со стороны герцогской четы и со стороны слуг. В этой главе появляется дуэнья донья Родригес, которая искренне верит в Дон Кихота и искренне обращается к нему за помощью. «<…> дверь отворилась. Он завернулся с головой в желтое атласное одеяло и стал во весь рост на кровати; на голове у него была скуфейка, на лице и усах повязки: на лице — из-за царапин, а на усах — для того, чтобы они не опускались и не отвисали; и в этом своем наряде он походил на самое странное привидение, какое только можно себе представить. Он впился глазами в дверь, но вместо изнывающей и уже не властной над собой Альтисидоры к нему вошла почтеннейшая дуэнья в белом подрубленном вдовьем покрывале, столь длинном, что оно охватывало и окутывало ее с головы до ног. В левой руке она держала зажженный огарок свечи, а правою защищала от света глаза, скрывавшиеся за огромными очками. Шла она медленно и ступала легко».
Донья Родригес рассказывает Дон Кихоту, что ее дочь соблазнил сын богатого крестьянина, который обещал на ней жениться, но теперь и не думает держать слово. К тому же герцог не вступается за них, потому что богатый крестьянин дает ему денег взаймы. «Вот я и прошу вас, государь мой, возьмите на себя труд, восстановите справедливость — то ли уговорами, то ли силой оружия: ведь все про вас знают, что вы родились на свет, дабы искоренять неправду, выпрямлять кривду и защищать обойденных».
На свою беду, дуэнья разглашает один любопытный факт: на ногах у герцогини установлены фонтанели, через которые из нее вытекают дурные соки; в этот момент дверь с шумом распахивается и появившиеся демоны задают дуэнье хорошую трепку. Затем молчаливые палачи набрасываются на рыцаря. «<…> сдернув с него простыню и одеяло, [они] принялись щипать его, да так часто и так больно, что ему пришлось пустить в ход кулаки, и все это происходило в совершенной тишине. Битва длилась около получаса; засим привидения скрылись, донья Родригес оправила юбки и, оплакивая свое злоключение, вышла из комнаты, не сказав Дон Кихоту ни слова, Дон Кихот же, измученный и исщипанный, растерянный и озадаченный, остался один, и тут мы его покинем [говорит Сервантес], как он ни жаждет узнать, кто же этот злой чародей, который так его отделал».
Санчо заявляет: «Я хочу очистить остров от всякой дряни — от побродяг, лодырей и шалопаев. Надобно вам знать, друзья мои, что праздношатающийся люд в государстве — это все равно что трутни в улье, которые пожирают мед, собранный пчелами-работницами. Я намерен оказывать покровительство крестьянам, охранять особые права идальго, награждать людей добродетельных, а самое главное — относиться с уважением к религии и оказывать почет духовенству».
Здесь Санчо Панса излагает взгляды Сервантеса на общество и власть. Мудрость его сентенций поражает как преступников, так и участников мистификации. В одном из случаев Санчо приказывает пожертвовать часть денег, ставших предметом распри, на бедных узников. Эпизод с юношей и девушкой (братом и сестрой, обменявшимся одеждой) в отличие от других происшествий не подстроен. Девушка — дочь богатого человека, которую отец держит взаперти, — несчастна, ей хочется увидеть окружающий мир. «Все мое несчастье, все мое злополучие состоит в том, что я упросила брата, чтоб он позволил мне переодеться мужчиной и дал мне свое платье и чтоб он ночью, когда батюшка заснет, показал мне город. Наскучив моими мольбами, он в конце концов уступил, я надела на себя вот этот самый костюм, он надел мое платье, которое, кстати сказать, очень ему подошло, потому что у него нет еще и признаков бороды и лицом он напоминает прелестную девушку, и вот нынче ночью, вероятно с час тому назад, мы ушли из дому и, влекомые легкомыслием молодости, обежали весь город <…>». Заметив ночной дозор, они пустились бежать, но девушку поймали и привели в суд. «Что девушка говорила правду истинную, это выяснилось окончательно, когда полицейские привели ее брата, коего один из них настиг в то время, как он убегал от сестры. На нем была только пышная юбка и голубой камки мантилья с золотыми позументами, а головной убор заменяли его же собственные волосы, вившиеся белокурыми локонами и походившие на золотые колечки». Санчо приказывает брату и сестре вернуться домой, не беспокоя отца, и втайне замышляет выдать за юношу свою дочь, однако этим планам не дано осуществиться — губернаторству Санчо приходит конец.
