Василий Наумкин - Каменный пояс, 1981

Николай Рахвалов

УЛЫБКА ИЛЬИЧА

Я вспоминаю первую Всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку. Она была организована по инициативе Владимира Ильича Ленина и открылась 19 августа 1923 года.

Страна оправилась от бед и набирала силы для ведения планомерного социалистического хозяйства. Это и должна была наглядно показать массам трудящихся выставка…

…Территория бывшего Нескучного сада (где теперь Центральный парк культуры и отдыха имени Горького), занимаемая выставкой, в великолепном убранстве: разноцветные павильоны, площадки для размещения экспонатов, подмостки для выступлений театральных коллективов, самодеятельных хоров… И все оживлено бурливой толпой, похожей на карнавальное шествие. Многочисленные красные полотнища возвещают лозунги текущего момента. На огромной клумбе — силуэт В. И. Ленина, выполненный из цветов. Из алых гвоздик и пионов «сотканы» сказанные Владимиром Ильичем на XI съезде партии слова:

«Наша цель восстановить смычку, доказать крестьянину делами, что мы начинаем с того, что ему понятно, знакомо и сейчас доступно при всей его нищете».

Все, чем располагала страна, было представлено на выставке. Наиболее внушительные экспозиции развернули Урал, Башкирия, Западная и Восточная Сибирь, Алтай.

Врезался в память такой эпизод. Посреди большого выставочного зала Центросоюза — огромная, чуть не до потолка пирамида из массивных кубов мыла, которого многие годы разрухи было днем с огнем не сыскать. Идет группа посетителей, видно, из далекой провинции, останавливается перед пирамидой, и рослый мужик восклицает:

— Ух, мать честная! Вот глыба, леший тя возьми! Ну, теперь наш брат крестьянин распоследнюю гниду смоет…

В павильон вбегает запыхавшийся мой товарищ Арсений Лакомкин.

— Ты что, Сеня, как угорелый…

— Товарищ Ленин на выставке!..

— Что ты говоришь, Сенька?!

— На площадке с плугами…

На открытой экспозиционной площадке, где красуются плуги, сеялки, лущильники, трактор-«малютка» изобретателя-самородка Якова Мамина, трактор промышленного производства «Запорожец», тщательно осматривает экспонаты Владимир Ильич в сопровождении Марии Ильиничны и Надежды Константиновны. В отдалении их ожидает машина. Толпа посетителей, не желая отвлекать Ильича от осмотра, следит издали, дожидаясь возвращения его к машине, чтобы приветствовать. В центре площадки у служебного стола — служитель выставки; он приготовился давать объяснения Владимиру Ильичу, но Ильич, кажется, в них не нуждается. Он деловито осматривает однолемешный плуг производства Челябинского завода сельхозорудий, как бы примеряя его в работе, а когда подходит к трактору «Запорожец», добродушно, как добрый хозяин хлопает по холке коня, гладит кожух радиатора. Толпа не выдерживает — разражается рукоплесканиями и криками: «Владимир Ильич, скажите слово!» Владимир Ильич поворачивается к толпе, как бы желая что-то сказать, но служитель выставки опережает его и умоляющим голосом произносит: «Товарищи, граждане, наш дорогой Владимир Ильич хотя и поправился, но здоровье ему не позволяет сегодня выступать. Пожелаем же ему быстрейшего выздоровления и возвращения в строй трудового народа».

Владимир Ильич улыбнулся, поблескивая веселыми глазами, снял кепку и поднял обе руки в знак приветствия.

Это был последний приезд Ильича из Горок в Москву. И кто имел счастье быть в этот день на выставке, видел Ленина, его улыбку, тот запомнил ее на всю жизнь.

Одно из самых главных богатств (если не самое главное) зауральского края — ею хлебородные поля. Много славных тружеников-земледельцев берегут и пополняют это богатство. И много признательных и благодарных слов сказали и говорят о хлеборобах люди, трудовое поле которых я бы назвал полем добра, — говорю о тех, кто посвятил и посвящает свою жизнь сеянию «разумного, доброго, вечного», то есть о художниках слова.

Ныне на зауральском поле добра работает крепкая бригада писателей: В. Потанин, И. Яган, В. Юровских, Л. Андреева, А. Пляхин, А. Виноградов… О творчестве двух прозаиков — В. Потанина и В. Юровских — и пойдет речь в наших заметках.

Литературная судьба Виктора Потанина складывалась, можно сказать, счастливо: уже первые его прозаические опыты были тепло встречены критикой, а первые книги («Подари мне сизаря», «Туман на снегу» и другие) принесли молодому писателю, которому тогда еще не было и тридцати, всероссийскую известность; его имя вот уже в течение десятилетия ставится в ряд тех «молодых», кто нынче составляет авангард современной прозы: Василий Белов, Валентин Распутин, Вячеслав Шугаев, Виктор Лихоносов…

В 1978 году курганскому писателю присуждена премия Ленинского комсомола, что подтверждает действенность и важность его работы.

Родился В. Потанин за четыре года до Великой Отечественной войны в селе Утятском Курганской области. Здесь прошли нелегкое детство (об этой поре полнее всего сказано в повести «Тихая вода»), отрочество, юность, отсюда он сделал первые шаги в большой мир, поступив учиться сначала в педагогический институт, а затем в Литературный институт имени А. М. Горького.

В литературу В. Потанин, как и многие его сверстники (В. Распутин, В. Шугаев, например), пришел из журналистики, сотрудничая сначала в районной газете, потом в курганской областной молодежной — «Молодой ленинец». Именно в эту пору многочисленных поездок, встреч с интересными и разными людьми спелись первые рассказы писателя. Говорю — спелись, ибо главная особенность их не столько в динамизме конфликтных ситуаций, сколько в лирико-интонационном строе, в чувстве ритма с преобладанием той однодумности, которая цементирует всю сюжетно-структурную ткань произведения.

Это вовсе не значит, что в первых рассказах писателя приглушена острота коллизий, отнюдь нет; просто лад естественности дыхания в них необычайно ощутим, по-песенному раскован и раздолен, что и производит впечатление, будто рассказы эти автор пропел на одном дыхании.

События в его произведениях происходят в основном в тех местах, где родился, рос и живет по сей день сам писатель, то есть в пределах Зауралья. Здесь же проживают или проживали и все герои его повестей и рассказов. Вероятно, многие из них не являются плодом авторской фантазии, а имеют реальные прототипы, с которыми писатель давно и хорошо знаком.

Основные герои произведений В. Потанина — земледельцы, и писатель с трогательной нежностью и любовью пишет о их нелегком и благородном труде, стремясь постигнуть самую сердцевину призвания труженика-хлебороба, призвания, которое Терентий Семенович Мальцев охарактеризовал как честность перед землей.

В очерках «Слышит земля», в повестях и рассказах В. Потанина немало страниц, свидетельствующих о глубоком знании писателем трудового кодекса сельских жителей, о его отнюдь не туристском подходе к насущным проблемам села. Однако точку отсчета всем проблемам писатель ведет от родника, имя которому — совесть. Совесть как первооснова сохранности личности, совесть как честность перед собой и окружающими, как фундамент нравственного совершенства человека, как старшая сестра другого драгоценного качества души — доброты.

Суд совести — высший суд, и он не терпит половинчатости — это лучше всего знают те, кто одарен настоящей душевностью и бескорыстием, чувством быть за все в ответе. Высшим судом совести судит себя герой повести «Пристань» Василий, воскрешая в памяти последнюю встречу с «молочной матерью» Нюрой, которую несправедливо обидел в порыве «самоутверждения». И дело даже не в том, что само положение Нюры (она была для маленького Василия нянькой), приехавшей после десятилетней разлуки навестить родную деревню, близких ей людей, заслуживает иного отношения, чем то, которое проявил к ней Василий.

На первый взгляд, Нюра может произвести не очень-то приятное впечатление: чересчур говорлива, не умеет или почти не умеет слушать других и живет в каком-то странном, нереальном мире, храня в сердце любовь к погибшему еще в годы войны Ване, не принимая и не признавая права на любовь за другими. Однако не будем торопиться с обобщениями и вглядимся в «капризы» Нюры чуть повнимательней.

Почему она так настойчиво толкует о своем любимом Ване, воскрешая малейшие подробности из прошлого? Да, конечно, Ваня был и остается для нее самым дорогим человеком, но только ли сила любви заставляет Нюру «кружить» вокруг времени ее молодости? А может быть, Нюрина настойчивость в возврате к прошлому продиктована еще и тем, что она неожиданно отчетливо почувствовала беду: ее Васяня — нынешний студент «лучшего в мире университета» — утрачивает чувство памяти, забывает даже то, что вроде бы не должно поддаваться забвению (например, о друге детства Коле, который когда-то спас жизнь Васе, но погиб сам).