Эти выводы, относящиеся с некоторыми переменами и к теперешней Испании, показывают общество так глубоко испорченное, что почти невозможно верить в его возрождение. Праздность — национальный порок испанцев. Итак, народ, от природы ленивый, готовый на все, кроме честного ремесла, чтобы обеспечить свою жизнь; правительство, всемогущее во зле и бессильное в добре, ведущее народ к скотскому закостенению.
Земледелие, отчины, законы о наследстве и прочее
В самом плодородном крае Европы земледелие в совершенном упадке. На это много причин, но главная происходит от порядка наследования. Три четверти испанской земли, в том числе и земли церковные, нераздельны и состоят из неотчуждаемых майоратств. Слово майоратство, mayorazgo, (происходящее от mayor — первородный) указывает на право старшего сына наследовать известную родовую собственность, с условием передать ее в целости тому, кто на тех же правах будет ею владеть после его смерти. Но значение этого слова получило в употреблении удивительную обширность. Кроме права первородных на наследие, то же слово означает и причину, производящую это право или этот случай рождения, собственность, таким образом переходящую, владельца этой собственности и того, кто к нему всех ближе в порядке наследования.
Есть пять родов майоратства:
1) Наследство в строгом смысле (agnacion rigorosa) идет к потомкам мужеского пола по прямой линии, с исключением женщин; 2) Наследство искусственное (agnacion arlificiosa) достается наследникам мужеского пола из боковой мужеской линии, а когда их нет, наследникам из первого колена женской линии; 3) Наследство мужеского пола (agnacion de masculimidad) упрочивается потомкам мужеского и женского пола мужской линии; 4) Обыкновенное (regular) переходит потомкам мужеского и женского пола соответствующего колена, так что сначала оно ведет к сыновьям по порядку их рождения, потом к дочерям, потом в боковую линию к мужчинам ближайшего колена, к женщинам того же колена и так далее; 5) Переходящее (saltuario) достается всякому, кто соединяет в себе качества, назначенные учредителем майоратства, несмотря на линию. Не станем заниматься подробностями о пределах майоратства и их перехождений и напомним только, что владетель такого рода собственности не может ни разделить ее, ни продать, ни заложить, ни отдать ее своей жене или детям, когда они не входят в порядок наследства.
Майоратства начались между знатными фамилиями от желания увековечить свое имя и поддержать достоинство своего племени соразмерным богатством. Этот пример, которому остальное дворянство последовало, заразил и средние сословия (хотя им, при недостатке наследственного достоинства, нечего было поддерживать) и распространил бессмысленное и смешное тщеславие, в противность справедливости, природе и здравому смыслу.
Мало пользы останавливать распространение зла, произведенного майоратствами, если не удастся его уничтожить совершенно. Роды, в пользу которых даны были первоначально эти права, теперь чувствуют их пагубные действия: вместо того чтобы увековечить знатные фамилии, как они желали, эта несчастная система сильно содействовала к их истреблению. И в самом деле, когда в одном колене или поколении нет наследников мужеского пола, родовая собственность переходит через женщин в чужие руки, между тем как боковые линии остаются в нищете или исчезают в забвении.
Когда в этих дворянских фамилиях родятся одни дочери, они могут остаться без наследства, а владения их отца и матери перейдут к племяннику или двоюродному брату или иногда и к очень далекому родственнику.
В самых обыкновенных случаях, то есть когда собственность переходит от отца к старшему сыну, остальные сыновья и дочери не получают ничего, кроме бедной пенсии, впадают обыкновенно в зависимость и нищету. С другой стороны, бездетные владетели майоратств не дорожат своими отчинами и разоряют их, потому что не заботятся о своих наследниках и стараются только о том, чтобы получить возможно больший доход во время своей жизни. Оттого почти во всех майоратских отчинах найдете вы земли в небрежении, здания разрушенные или выстроенные кое-как и вообще самый жалкий беспорядок и расстройство.
От Бидассоа до Кадиса не встретите вы ни одного красивого поместья. Если в Андалусии строят себе защиты от непогоды посреди полей (cortijo), то эти строения не заслуживают названия домов: их стены, выбеленные для того, чтобы отражать лучи палящего солнца, не окружены ни тенью деревьев, ни свежестью земли. Как же будут заботиться об отдаленных полях те, которые так заботятся об земле, окружающей их жилища?
Один закон, почерпнутый из законов римских и укрепленный юристами испанскими, также мало содействует. В силу этого закона, каждый новый владетель майоратства имеет право возвратить себе землю, отданную внаймы его предшественником. Оттого земли в Испании нанимаются на короткое время и обыкновенно не более как на четыре года, так как смерть хозяина может уничтожить наем, то нанимателю безрассудно бы было рисковать, заключая условие, которое каждую минуту может быть нарушено новым владельцем майоратства. Ко всему этому прибавьте бессилие законов, угнетение от их исполнителей, происходящую оттого всеобщую неуверенность и, наконец, обременительные налоги и вы согласитесь, что при таком положении вещей удивительно не то, что земледелие остается в детстве, но то, что есть еще некоторые поля обработанные. Общее благо, говорит Ховельянос (Jovellanos), требует, чтобы наемщики земель были обеспечены законами и чтобы новый наследник не имел права нарушить договора о найме, заключенного с его предшественником. Вот одно, что может пособить земледелию, возвысить промышленность и открыть дорогу к улучшениям. Правда, возможность отчуждения противоречит целостному наследованию майоратских отчин, но я не вижу, почему не допустить отчуждения ограниченного и временного.
Наконец майоратства столько же вредны нравственности народа, сколько его благосостоянию: они порождают праздность, коренной порок испанцев, первую причину того разврата и тупости, которыми отличается их высшее сословие. Сын, который должен наследовать отцу, брат, племянник, которые ожидают неотъемлемого наследства от брата, от дяди, не заботятся о приобретении собственного достоинства, не стараются собственными усилиями добыть себе независимость. Дни их проходят в бездействии и лени, они делают долги, не думая платить их, в унизительном рассеянии ищут спасения от скуки и под старость обыкновенно попадают в руки хитрого духовника, который злоупотребляет их слабоумием для своих корыстных видов.
Итак, система майоратств клонится к тому, чтобы в каждом семействе произвести по крайней мере одного глупца. Но когда мы вспомним, что этому глупцу законы отдают все имение, что его братья и сестры брошены в мире без достаточных средств к пропитанию, тогда нельзя не согласиться, что эта система равно противна частному и общему благосостоянию. Младшие братья видят в старшем несправедливого похитителя, существо, достойное ненависти или, по крайней мере, зависти. Если же братская любовь пересилит несправедливость законов, то не пересилит ужасной необходимости беспомощного положения. Так во всех отношениях действия майоратств были вредны: они разорили семейства, уронили земледелие в земле плодоносной до изобилия, покровительствовали праздности, врожденному недостатку народа, и заглушили все чувства приязни, которые составляют основу семейного счастия, на котором, в свою очередь, основывается благосостояние целого общества.
Другой источник бедствий Испании заключается в обществе, называемом «места». Это общество, обладающее многочисленными стадами овец, пользуется преимуществами исключительными и гибельными для земледелия. Места обязана происхождением своим союзу, заключенному в 1556 году между нагорными жителями и обитателями долин с тою целью, чтобы доставить стадам покровительство законов. Но впоследствии она так распространила свои преимущества, что не только завладела всеми лугами государства, но даже превратила все пажити в пастбища. Таким образом места равно вредна стадам, земледелию и народонаселению. Чудовищное общество это состоит из благородных, из чиновников и из особ духовных, владеющих богатыми монастырскими имениями. Стада их почти без платы имеют право пастись на всех пастбищах государства, общество их имеет свои законы и свое судилище, наказывающее по произволу всех нарушителей прав его. Оно пользуется монополией не только в отношении к пастбищам, но и в отношении к продаже шерсти. В XVI веке стада его доходили до 7 миллионов штук, в начале XVII до 2 1/2 миллионов, потом умножились до 4 миллионов, а теперь простираются до 5 миллионов и составляют почти половинное количество всех стад Испании. Нет примера монополии более вредной даже в самой Испании. Правда, что общее мнение сильно выражается против этого общества, и народ вообще негодует на его неслыханные утеснения.
