Для своего времени это утверждение — исключительности человека, того, что он, единственный среди живых существ, является мыслящим духом самой природы, — звучало не только смело, но и пророчески. Оно означало почти божественную значимость человека. Нынешние мыслители в свете событий НТР могут спокойно кое в чем идти дальше Энгельса. Физик и историк науки Пьер Лятиль гипотизирует, что человек проходит через ряд разительных трансформаций, а ныне приближается к последней: начинал как приспособленец к природе — стадия инстинктивного существования, ныне является преобразователем природы, ее командиром — стадия разума, а завершит переделкой самого себя, чтобы стать воистину духовным внутренним элементом самой природы, не отстраненным от нее, а состоящим в ней как ее член. Чем не захватывающая новая тема для фантастики? Человек так изменяет самого себя, что сможет спокойно, без особой среды погружаться в жерло вулканов, двигаться в безвоздушном пространстве, прогуливаться без скафандров по планетам при температуре, близкой к абсолютному нулю, сливаться с механизмами как их деятельная составная часть и даже стать бессмертным, о чем давно уже мечтает в своих произведениях наш Георгий Гуревич. Я не так уж много читаю современной фантастики, многие фэны в этом смысле далеко меня обогнали, — мне трудно вникать в произведения, не являющиеся предметом писательского искусства; но я уже встречал у западных фантастов робкие попытки в этом направлении. У нас таких, уже деформировавшихся в нечеловеков героев повестей я встречал у Сергея Павлова, Евгения Дрозда и особенно у Андрея Столярова — вероятно, написаны и другие нечеловеческие человеки, мне неизвестные. К сожалению, это почти всегда радиомутанты, болезненные искривления, а не высшее развитие человека, чаще недочеловеки, чем сверхчеловеки. Здесь еще terra incognita — неопробованное пространство сюжетов. Теория Фридриха Ницше о сверхчеловеке — правда, по-иному, чем он рисовал себе, — непременно осуществится раньше всего в фантастике, а потом и в житейской реальности. И не как «белокурая бестия», а как своеобразное почти божество.
Настоящая фантастика феноменальна, как феноменален главный предмет ее живописания — человек. Она может включать в себя все, что доныне является предметом художественной литературы, и пойти значительно дальше. Если нынешняя «большая литература» оперирует реальным прошлым и настоящим, то фантастика и в эти бытийные реальности способна внести необыкновенное и небывалое и показать, как реально чувствует себя человек в таком небывалом и нереальном. И она имеет еще одно пространство, абсолютно недоступное реалистической литературе, — будущее. Наряду с чувствами и физическими действиями человека фантастика подчиняет себе один элемент его природы, специфический именно для нее, — интеллектуальные возможности человека и их реализация в прошлом, настоящем и — особенно — будущем. В таком понимании судьба человека возвышается до значения мирового фактора вместо прежнего индивидуально-вещественного. И любовь, и ненависть, и удачи, и беды, и социальное счастье, и общественные непорядки, и знакомства и столкновения с иными мирами и иными разумными существами, и творение иных миров и иных разумных существ, и конструирования одухотворенных механизмов, и еще многое, многое несказанное, а возможно, пока и непредставимое — все это составляет жизненный ареал фантастики.
Все эти возможности могут быть осуществлены, если фантастика станет по-настоящему родом художественной литературы. Для этого фантастам надо — прежде всего — быть хорошими писателями, художниками. Достаточно вспомнить, что все мастера современной фантастики, которыми мы заслуженно гордимся, были высококультурными людьми, знатоками и любителями мировой литературы, мастерами художественного пера. Если современная фантастика будет рассматривать себя как художественную литературу, разновидность искусства, речь пойдет не о закате ее, а о высоком расцвете.
13—16.09.92 г. Калининград
