Владимир Квачков - Спецназ России

© Квачков В.В., 2015

© ООО «ТД Алгоритм», 2015

Исследование истории специальных действий предполагает их периодизацию.

Для этого необходимо:

во-первых, найти признаки действий воинских формирований, по которым отнести такие действия к специальным и определить их форму;

во-вторых, осуществить поиск в истории военного искусства форм специальных действий в тылу противника, которые имели бы свойства развития, т. е. представляли собой «необратимое, направленное, закономерное изменение»[1];

в-третьих, установить границы исторических отрезков, в рамках которых происходили те или иные существенные изменения в содержании и формах специальных действий;

в-четвертых, определить факторы, влиявшие на ход исторического и логического развития форм специальных действий в рамках тех или иных периодов или этапов.

По известному преданию, в XIII веке до н. э. в чреве огромного деревянного коня отборные греческие воины проникли в Трою, перебили ночью охрану и открыли своему войску крепостные ворота. Выражение «троянский конь» до сих пор является нарицательным для обозначения обманных действий по скрытному проникновению на вражескую территорию и нанесению ущерба противнику.

Метод ведения войны, когда победа достигается не преодолением вооруженного сопротивления в открытом бою, а путем лишения противника способности к сопротивлению иными действиями, был известен еще скифам. В 512 году до н. э. (по Геродоту) семисоттысячное войско персидского царя Дария вторглось в причерноморские степи. Посовещавшись, скифские военачальники решили «не входить с персами в открытый бой, а стали отступать перед Дарием вместе с семьями, кочевыми кибитками, стадами скота, все дальше удаляясь в бескрайнюю степь, а по дороге засыпали колодцы, выжигали траву. Так скифы перешли за Дон, стали подниматься к Волге. Преследуя противника по опустошенной скифскими отрядами земле, войско Дария полностью утратило боеспособность и еле унесло ноги назад за Дунай»[2].

Русское государство на протяжении всей своей истории было вынуждено содержать значительные военные силы для охраны границ от набегов своих южных и восточных соседей, а также организовывать ответные набеги донских и запорожских казаков. Одним из древнейших способов ведения боевых действий являлся набег, который заключался во внезапном нападении на противника на его территории. «Набег готовился в тайне от противника, а затем осуществлялся стремительным, коротким ударом в целях захвата пленных, уничтожения живой силы противника, нарушения его коммуникаций, разрушения важных объектов и т. д.»[3].

Однако за отправную точку исследования истории появления специальных действий, или, по выражению Д. В. Давыдова, «постепенного усовершенствования партизанства»[4], необходимо взять, правда, с серьезными оговорками, действия отдельных отрядов войск в период Тридцатилетней войны (1618–1648). Именно тогда партизанами (от французского «partie» – партия, часть, отряд) стали называть воинов из состава отрядов наемных войск и бродячих дружин, поступавших на известных условиях на службу к тому или другому владетельному князю. Действия отрядов осуществлялись в форме набегов без всякой взаимной связи и единства. Эти отряды вступали в открытый бой с главными силами противника, занимались весьма продолжительное время осадами городов и укрепленных пунктов или их обороной, не имея никакого общего плана действий.

В этой войне впервые намечается переход от системы снабжения войск путем реквизиций и контрибуций к системе их централизованного снабжения. Однако хотя шведский король Густав-Адольф уже закладывал в ходе Тридцатилетней войны магазины для довольствия войск, объектом воздействия противоположной стороны они еще не стали. Поэтому действия отрядов во время Тридцатилетней войны не имеют основных признаков специальных действий. Магазинная система снабжения войск как совокупность специально создаваемых складов и магазинов появилась и закрепилась только в конце XVII и начале XVIII века и стала составлять операционную базу армии, которая в свою очередь стала основным объектом воздействия воинских формирований в тылу противника. Когда обнаружилась уязвимость этой системы от внешних воздействий, тогда и возникла необходимость в специальных действиях.

Эпоха Тридцатилетней войны представляет собой скорее пример ведения малой, а не партизанской войны. Например, граф Мансфельд набирает в Верхнем Пфальце 20-тысячную армию, которая, занимаясь грабежами и разбоем, заставляет трепетать в страхе местное население княжеств. Такую же численность имели и другие отряды, действия которых «сопровождались полным опустошением края и бесчеловечным разорением жителей». Эти отряды вступают в открытый бой с главными силами противника, занимаются весьма продолжительное время осадами городов и укрепленных пунктов или их обороной, не имея никакого общего плана действий. Единственный признак, по которому их действия напоминают партизанские, является их полная самостоятельность и отсутствие какой бы то ни было взаимосвязи с действиями других войск и сил. По сути, это бродящие по театру военных действий крупные отряды, никому не подчиняющиеся и ни к чему, кроме наживы, не стремящиеся.

Во время Сконской войны 1675–1679 гг. между Данией и Швецией по призыву датского короля Кристиана V возникло движение вольных стрелков. Офицерам датской армии выдавались патенты на формирование вооруженных отрядов из крестьян и ремесленников в оккупированных шведами датских провинциях Сконе, Блекинг и Халланд. Когда на территориях провинций появились датские войска, отряды вольных стрелков были объявлены составной частью армии. Отдельные признаки специальных действий можно найти в других видах боевых действий войск на территории противника.

Таким образом, исторический обзор некоторых действий войск различных армий на вражеской территории до начала VIII века говорит о том, что в военном искусстве с древних времен целенаправленно или случайно для достижения победы над противником использовался иной порядок ведения войны и использования армии. В содержании, формах и способах действий войск на территории противника можно найти такие признаки, которые отражают их сущность и позволяют отличать их от открытого боя или битвы. К ним можно отнести специальные цели боевых действий и методы их ведения, которые заключались не в уничтожении противника в открытой битве, а в его изнурении систематическими набегами на его тыл, лишении необходимых запасов воды, продовольствия и фуража. Достижение целей характеризовалось выполнением задач такими специальными способами, как набег, засада, разрушение колодцев и других объектов системы водоснабжения. Отмечаются также некоторые особые принципы ведения таких действий войсками. К ним можно причислить уклонение от открытой битвы с противником, а также полную самостоятельность действий вооруженных отрядов в тылу противника.

Первой войной, в которой, собственно, и зародился такой вид боевых действий, как специальные действия, является война между Россией и Швецией в 1700–1721 гг., известная под названием Северная война. Отсюда и нужно вести отсчет первого этапа в развитии специальных действий. «На театре войны в России мы встречаем человека, гений которого не только сознал идею партизанской войны и то громадное значение, которое она может иметь, но который сумел более успешно и применить ее, чем то было на Западе. Мы говорим о Петре I», – так писал в своем исследовании «Партизанская война» в 1885 году тогда еще начальник Оренбургского казачьего юнкерского училища полковник, впоследствии генерал-лейтенант Ф. К. Гершельман[5].

Северная война вообще представляет со стороны русских широкое применение кавалерии для достижения стратегических целей. Именно в рамках применения кавалерийских частей мы находим примеры боевого применения войск со специальными целями в тылу и на флангах противника. А если учесть, что борьба против шведского нашествия приобрела характер войны за национальную независимость и действия регулярной армии сочетались с действиями населения, то надо признать Северную войну прообразом войны 1812 года с точки зрения развития форм военных действий в тылу противника.

Так, в декабре 1706 года в Жолкиеве Петр I созвал Военный совет, на котором было принято решение «встретить противника в Польше», но сражения там не давать, а «на переправах и партиями, также оголожением провианта и фуражу томить неприятеля»[6]. Таким образом, план действий состоял в том, чтобы при наступлении Карла XII уклоняться от боя в пределах Польши и, отступая к своим границам, изнурять противника постоянными нападениями легких отрядов, лишать его средств продовольствия, всячески препятствовать передвижению неприятельской армии. Тот факт, что Петр Великий вполне осознал важность такого нового явления, как воздействие на тыл и тыловые коммуникации противника, признавал стратегическое значение специальных действий в этой борьбе, подтверждается учреждением им в 1701 году специального корпуса, предназначенного для действий на сообщениях неприятеля, так называемого «корволанта». Корволант (от французского «corps volant» – летучий корпус) представлял собой войсковое соединение из легкой кавалерии и пехоты, перевозимой на лошадях. Его состав, численность, организация и назначение лучше всего определяются главой шестой «Устава воинского», изданного Петром 30 марта 1716 года: «Корволант (сиречь легкий корпус), которое либо тако уже было или от великой армии в несколько тысяч отдеташтовано (или отделено) бывает, и отдается к некоторому делу в команду генералу, либо у неприятеля для пресекания или отнимания пасу, или оному в тыл идти, или в его землю впасть и чинить диверсию»[7]. Корволант вошел в русскую военную историю своей победой над шведским корпусом под Лесной. Но для нас важно, что впервые в военной теории и практике были сформированы части, специально предназначенные для действий в тылу противника в составе небольших отрядов, а военачальникам было предписано предусматривать создание таких легких отрядов.