Миша Вербицкий
АНТИКОПИРАЙТ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Казнь воровства
Концепция «автора» появилась вместе с наступлением «буржуазной антропологии». Вместо человека как маски (персоны) появился человек–индивидуум, человек–атом. До этого, меняя имя, человек менял себя. А еще чаще он выступал как проявление более общего начала, связанного с антропологической стихией метафизической идеи. Например, крестьянин он и есть крестьянин... Имя он обретал в Церкви, как крещенный крестьянин, профессия его определялась традициями, жизнь – обрядами и инстинктами, и мир был чудесным, полным неожиданностей, золотой крови, ядовитых трав, угловатых бровей и полных лун.
Рыцарь он и был рыцарем, вспарывал животы и украшал доспехи перьями и дамскими перчатками, а изнутри била общая воля, великая страсть, сладостный мрак действия... И как его звали, было все равно... Все, что он совершал, совершало нечто иное, нежели он... Средневековье понятно только из тамплиерского «Non nobis, Domine, non nobis...» Об этом все сказано. Человека как такого нет, есть человеческое, и его содержание есть самопреодоление.
Творчества нет, есть открытость внутренним ветрам и ярость к внешним преградам. И творец есть медиатор стихий. Либо медиатор стихий, либо полное дерьмо. Но стихии не принадлежат никому. Только тот вор, кто объявляет собственность на работу стихий. Он вор заведомо, и ему следует отрубать руку – пусть не по локоть, только пальцы. Все держатели копирайта – воры. Труд есть стихия всеобщего братства. Война ли, разрушающая вещи, мир ли, вещи созидающий – это дело всех. У каждого есть только одно – трудись и ликуй, пока вращается колесо бытия... Все принадлежит всем. Не когда–то потом – здесь и сейчас. Иначе никогда и не было. Отдай немедленно свою ложку... Она носит на себе знак абсолютного ужаса. «Твое» и «мое» не существует. У кражи нет юридического обоснования, и наоборот, если кража ложится в основу закона, то такой закон – закон воров.
Антикопирайт Миши Вербицкого обаятелен своей доказательностью и умеренностью тона. Вербицкий подкупает тем, что молнии вибрирующей онтологии выдает обстоятельно и развернуто, имитируя аргументированность и насыщая информацией. Так начинается буря... Легкая серость края небес, первая нервозность волн...
Те, кто придумали копирайт, соблюдают его, защищают его, стоят на страже малиновой смерти, расфасованной по брикетам отпущенного нам существования. Это не фокус зла, но внимание к любой точке шкуры зла делает ее фокусом. Самое ли это уязвимое место? Не берусь выносить суждения. Меня радует сам вектор... Даже если это не самое главное и не самое эффективное, каждый, кто встает на нашу сторону, учится наносить удары и сохранять вертикальное положение среди руин, достоин максимального уважения.
Наша задача взять буржуазию в клещи – и справа (традиционализм) и слева (социализм–анархизм). Какая разница – почему, собственно, буржуа должен умереть? Здесь мы начнем бессмысленные споры. А в том, что он должен умереть, мы согласны. Конечно, лучше сделать еще один шаг и утвердить за пределом негации, новую блистательную аффирмацию – где повенчаются не догмы, но интуиции... Но это – цель. Ни сушей, не морем, однако...
Антикопирайт Вербицкого это cri de guerre очень интересного явления – в современной России, оказывается, есть те, кто способен прочесть и применить к актуальности гошистский импульс. Уже на родине гошизма полный штиль, а кто–то в Москве – помнит, понимает, мыслит... Вербицкий – настоящий современный российский левый. Они могут быть только такими, все остальные издания будут недоразумением. Как и Хаким–бей Вербицкий свидетельствует – «левое подошло к теме онтологии и традиционализма, впереди система тонких слияний». Это чувствуется в «Антикопирайте», хотя напрямую и эксплицитно это не развито. Так еще интереснее – у свободной экзегетической работы остается достаточная полоса свободы.
Вы не сможете квалифицировать книжку Вербицкого и не измениться. Поэтому вы насупитесь, начнете неуклюже шутить, дрожь пробежит по щеке, губы слегка скривятся. Поэтому вы не станете ее читать. Читать ее, действительно, без толку, если вы не умеете стрелять из рогатки.
А.Дугин
Книга первая:
СИТУАЦИОНИЗМ, ПСИХОДЕЛИЯ, КОПИРАЙТ
...Копирайт был призван регулировать производственные отношения, но сейчас это далеко не так; копирайт ведет к драконовским законам, ограничивающим возможности всех и каждого.
Копирайт ограничивал издательства в интересах авторов. Сейчас копирайт ограничивает публику в интересах издательств.
В Советском Союзе к этому относились с огромным вниманием. Неразрешенное копирование и распространение текстов называлось Самиздат; для преследования его, был разработан целый набор методов. Во–первых – охрана наблюдала за каждым копировальным аппаратом, проверяя, чтобы никто не копировал ничего недозволенного. Во–вторых, жестокие наказания для тех, кто был пойман за размножением запрещенного самиздата. В–третьих, система информаторов: населению предлагалось стучать на соседей и сотрудников в компетентные органы – информационную полицию. В четвертых, коллективная ответственность. Круговая порука: «Ты! Следи за своей группой! Если я поймаю хоть одного из вас за самиздатом, вам всем не поздоровится. Так что наблюдай тщательнее». И пятое – пропаганда: с самого детства тебя убеждали, что только ужасному врагу народа придет в голову такая ужасная вещь, как незаконное копирование.
Соединенные Штаты используют все эти меры.
(Ричард Столлман, выступление на форуме «Копирайт и глобализация в эпоху компьютерных сетей»).
Под копирайтом давайте понимать право собственности на интеллектуальный продукт. Терминологически, интеллектуальная собственность – более широкое понятие, и копирайт есть лишь один из частных случаев его. Технически говоря, интеллектуальной собственностью является право на торговую марку, логотип, патенты и много других вещей (скажем, право на доменное имя).
Мы будем терминологически неаккуратны.
История копирайта в гутенбергову эпоху
(1666–1980)
Не считая анекдотических историй о пифагорейце, убитом подельниками за разглашение тайны об иррациональности корня из двух, самой концепции интеллектуальной собственности не было вплоть до Нового Времени. Говоря о копирайте, мы все по необходимости говорим о явлении сугубо современном.
Историю копирайта отсчитывают с 7 апреля 1710 года: британский парламент издает закон о копирайте (Statute of Anne). Новый закон ограничивал права книгоиздателей определенным сроком, с тем чтобы предотвратить монополию. Дальше книжка поступала в public domain и ее могли печатать все желающие. До того, права на издание книжек защищались законом о лицензиях 1662 года; книгоиздатели, уплатив определенную сумму в казну, получали лицензию на монопольное издание книги.
В конституцию США вписан закон, аналогичный английскому копирайтному законодательству: «Для развития наук и искусств, Конгресс может закреплять за авторами и изобретателями исключительные права по использованию их работ на ограниченный срок». Впрочем, вплоть до 1950–х этот закон на практике относился почти исключительно к работам, авторами которых были американцы; до конца 1950–х европейские писатели были бессильны воспрепятствовать распространению пиратских изданий своих книг в США.
Известное пиратское издание «Хоббита» и трилогии Толкиена (неполное и с идиотскими иллюстрациями на обложке) до сих пор встречается чаще других изданий в американских букинистических магазинах; Толкиен судился с пиратами много лет, но так ничего и не поимел – и на обложке следующего, авторизованного издания (1960–е) содержатся его предостережения не покупать книжки у пиратов.
Во Франции копирайт приобрел легальный статус только в 1791–м году, хотя первое общество охраны авторских прав (Societe des Auteurs et Compositeurs Dramatiques) организовал еще в 1777 г. Бомарше. В 1841 Ламартин написал проект международного закона о копирайте, а в 1866 году президент SACD и главный французский статусный писатель Виктор Гюго основал международную версию этого общества, под названием International Literary and Artistic Association. В 1886–м году эта самая ассоциация написала Бернскую Конвенцию, которая до сих пор остается главным международным документом о копирайте.
И тем не менее, копирайт (как и концепция интеллектуальной собственности в целом) оставался достаточно абстрактным понятием; делать миллионы с чужого авторского продукта пожалуй и возбранялось (вне США по крайней мере); но ни цитирование, ни некоммерческое использование, ни копирование для частных нужд, ни включение цитат и аллюзий из чужого авторского продукта в собственный на практике никак не преследовались; да и не могли, за недостаточно разработанной юридической базой. Реальный и абсолютный статус копирайтное законодательство приобрело только в конце 1950–х, с распространением Бернской Конвенции о копирайте и разработке копирайтных уложений Юнеско – Universal Copyright Convention (впрочем, СССР подписал Бернскую Конвенцию только в 1973–м, США – в 1988–м, а Китай аж в 1992–м).
