Николай Клёнов - Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения.

При этом любой нормальный историк регулярно вынужден игнорировать это «правило» и забираться в бескрайние области истории альтернативной. Попасть в эти края очень просто: достаточно попытаться дать оценку описываемым персонажам или событиям. Ведь для того, чтобы эта оценка была осмысленной, необходимо реконструировать (хотя бы про себя) последствия решений, поступков, событий, образующих альтернативу произошедшему в реальности. Тем не менее, всерьез заниматься альтернативной историей — историей альтернатив — рискуют немногие ученые. Но ведь так хочется узнать, что было б, если… И разреженную атмосферу академических сравнительно-исторических штудий заполняют фантасты, обрушивая на наши головы мириады альтернативных историй. В созданных этими творцами параллельных вселенных сотни «попанданцев» из нашего времени отчаянно штурмуют приемную товарища Сталина, пытаясь объяснить, что принесет стране самый длинный день лета; десятки их товарищей по несчастью учат жизни Ивана IV да пытаются предостеречь Бориса Годунова от коварства Романовых. Вот только очень редко, глядя на страдания этих пришельцев из будущего в нашем несчастном прошлом, подмывает крикнуть: «Верю!». И это значит, что есть место для опыта по синтезу страстного любопытства фантастов и холодного знания исторической науки, достаточно далеко продвинувшейся на сегодняшний день в понимании прошлого человечества. Есть место для альтернативно-исторических исследований, использующих методологию исторической науки не для реконструкции реального прошлого, а для конструирования его альтернативных сценариев. Фантастам такое исследование может помочь в выборе площадки для приложения буйной фантазии, а историкам доставит несколько минут здорового (надеюсь!) смеха и странный взгляд на привычные, казалось бы, проблемы.

Отечественная история, как по заказу, предлагает богатейший материал для таких альтернативно-исторических исследований, ведь даже само возникновение нашего государства на бедных и холодных равнинах северо-востока Европы, да еще и с центром в ничем не примечательном городке, выглядит результатом невероятного нагромождения случайностей. Причем ясно понимали это и сами наши далекие предки, резонно вопрошая: «Кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти?» Почему вообще с XIV в. центробежные тенденции на Восточно-Европейской равнине сменились вдруг тенденциями центростремительными? А если бы собирание земель возглавил бы богатый Новгород или гордый Смоленск? А если бы пресловутое иго было свергнуто еще в XIII в.? А если бы…

Чтобы навести хоть какой-то порядок в лавине вопросов, что сорвалась после того, как мы «разрешили» альтернативные сценарии отечественной истории, пришлось принять без обсуждения несколько аксиом. Во-первых, мы положили, что исторические события подчиняются определенным законам, пусть даже законы эти до сих пор и не вскрыты до конца ввиду сложности объекта исторических исследований. Без этого предположения число возможных альтернатив стремится к бесконечности. Во-вторых, пришлось признать онтологическую, системную природу случайности и свободной человеческой воли в истории, причем случайность эта, не отменяя общих законов, в особые, исключительные моменты может повернуть весь ход событий. В физике, изучающей сложные нелинейные динамические системы (а любое человеческое общество с этой точки зрения есть сложная, нелинейная, неравновесная система), для таких случаев давно введено понятие области, или точки бифуркации. Сложная нелинейная система живет по своим непреложным законам, и практически всегда пренебрежимо малое воздействие пренебрежимо мало изменяет её эволюцию, но вот в точке бифуркации сколь угодно малое воздействие, любая не вовремя соскочившая подкова, способна привести к сколь угодно серьезным последствиям. Не было гвоздя — подкова пропала, не было подковы — лошадь захромала; и вот враг вступает в город, пленных не щадя.

Поиск таких «гвоздей» в поворотные моменты нашей средневековой истории, в её областях бифуркации, оказалось удобно оформить в виде шести относительно самостоятельных рассказов-глав с подробным введением, дополнениями и эпилогом. Каждая из глав чем-то похожа на остросюжетный детектив с завязкой, представлением подозреваемых, кульминацией и развязкой с последующим разоблачением-разъяснением. Мне нужно было каждый раз лишь по мере сил не портить уже приготовленную за меня прекрасную драматургию. Насколько это получилось — судить вам.

Я же хотел бы поблагодарить тех многочисленных авторов, чьи блестящие работы я использовал для построения своих альтернатив. Это и Ю. Г. Алексеев, и А. А. Горский, и А. Каппелер, и М. М. Кром, и М. По, и А. А. Толочко, и Б. Н. Флоря, и Дж. Феннел, и А. Л. Хорошкевич, и В. Л. Янин и многие, многие другие. Но нужно помянуть тихим незлым словом и тех авторов, чьи «возмутительные» концепции дали силы довести дело до конца. Это и А. Т. Фоменко, и А. А. Бушков, и А. М. Буровский, и А. Б. Широкорад, и многие, многие иные. Я крайне признателен людям, которые советами, замечаниями, критикой помогли сделать текст лучше: Алексею Платонову, Роману Романову, Ibicus’y, Datcanin’y, Hevding’y, Maxim’y.

Ну а без терпения моих родных и близких текста этого вообще бы не было.

Всякому «Архимеду» от альтернативной истории жизненно необходима надежная точка опоры: ясное и детальное понимание мира, который он собирается мысленно изменять, внятное представления о законах, по которым происходили изменения в этом подлунном мире. Для меня такой обязательной точкой опоры будет работоспособная модель генезиса и развития существовавшего в IX–XIII вв. государственного образования, известного в историографии как Киевская Русь. Во избежание бессмысленных (для нашей задачи) споров о том, была ли та Русь государством, будем придерживаться знаменитого определения Вебера и считать государством «то человеческое общество, которое внутри определенной области… претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия» [Вебер М. Политика как призвание и профессия. Избранные произведения. М., 1990. С. 645].

Неизбежно упрощая и огрубляя цветущую сложность реального мира (но изо всех сил стараясь сохранить правдоподобие и предсказательную силу модели), основные особенности динамики рассматриваемого государства можно сформулировать в виде последовательности связанных тезисов. Практически все эти тезисы уже выдвигались и обсуждались в исторических исследованиях… но на сегодняшний день в самых различных областях человеческого знания существуют три условно пересекающихся пространства: пространство представлений общества — «образованных профанов»; пространство представлений академических ученых, непосредственно занимающихся с данным объектом исследований; пространство представлений «антиакадемического» сообщества. Яркий пример ситуации, когда эти миры уже практически перестают пересекаться — история ранней Руси от Рюрика до Владимира Святого. Действительно, если читатель-неспециалист (да и специалист, не занимавшийся древнерусской проблематикой) прочтет такие суждения, как:

• «поляне, древляне, кривичи, вятичи и другие восточнославянские племена»;

• «во второй половине XII в. центр Руси перемещается из Киева во Владимиро-Суздальское княжество»;

• «в 1380 г. Дмитрий Донской, одержав победу в Куликовской битве, сверг ордынское иго, но два года спустя хан Тохтамыш, разорив Москву, иго восстановил»;

• «Иван Грозный первым был объявлен царем».

Такие суждения покажутся «образованному профану» общеизвестными истинами, не требующими разъяснений и обоснований. Поклонник творчества таких ярких представителей «антиакадемического» сообщества, как Владимир Белинский с его «Страной Моксель», Анатолий Фоменко или Андрей Буровский, сочтет, скорее всего, большинство из этих утверждений результатом фальсификаций «московских/скалигеровских/романовских историков». Между тем ни одно из приведенных утверждений с точки зрения современной академической науки не соответствует исторической действительности. А значит, стоит хорошее и разумное повторить и еще раз повторить. Вреда не будет.