Мария Беркович, Галина Каган, Олег Романчук
Окно в другое измерение
«И все–таки я жду из тишины (как тот актер, который знает цену чужим словам, что он несет на сцену) каких–то слов, которым нет цены».
Булат Окуджава
Издание осуществлено при финансовой поддержке Комитета общественных связей города Москвы в рамках проекта «Вместе, лицом к миру» Межрегиональной общественной организации помощи детям с особенностями психоречевого развития и их семьям «Дорога в мир».
Библиотека «Наш ковчег» основана в 2006 году
Для оформления использованы рисунки Маши Староверовой, безвременно ушедшей 23 марта 2011 г.
У сборника «Окно в другое измерение» три автора. Они разного возраста, у них разные судьбы. Мария Беркович из Санкт–Петербурга, Галина Каган из города Реховот, что в Святой Земле, и Олег Романчук из Львова никогда не видели друг друга. В разное время, в разных городах и странах каждый из них по–своему пережил встречу с «другим измерением» — миром, в котором живут «особенные» люди и их родные, — и поведал о соприкосновении миров.
Книга адресована любящим родителям детей любого возраста, а также психологам, педагогам, социальным работникам и всем неравнодушным людям, которые готовы делать шаги навстречу друг другу.
© М. Беркович, текст, 2009
© Г. Каган, текст, 2009
© О. Романчук, текст, 2010
© М. Староверова, наследники, рисунки, 2011
© С. Бейлезон, составление, 2011
© Центр «Нарния», 2011
Так сразу и не скажешь, о чем она, эта наша новая книга.
Конечно, прежде всего она о любви — той, которая правит миром.
«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит»[1]. Это она приводит тебя в мир, помогает возрасти, ведет и держит, не дает упасть. Она понимает и принимает тебя, что бы с тобой ни случилось. Она остается даже тогда, когда точно знает о своем бессилии спасти.
Еще эта книга — о встрече, которой ты ждал. Но не только о ней, а и о той, на которую ты совершенно не рассчитывал. О встрече, которая может произойти в разговоре или в полном молчании, в песне или движении под музыку. Которая может принести радость или невыносимую боль. Но с той минуты, когда ты увидел перед собой, ВСТРЕТИЛ человека, ты сам навсегда уже стал другим.
Наконец, эта книга о жизни, которая — искрится ли, теплится ли едва заметно — в равной мере остается жизнью, единственной и бесценной.
«Когда даешь себя приручить, потом случается и плакать»[2].
Поэтому эта книга еще и о прощании и надежде на будущую встречу.
У этой книги три главных автора. Они разного возраста, у них разные судьбы. Маша Беркович из Петербурга, Галина Каган из города Реховот, что в Святой Земле, и Олег Романчук из Львова никогда не видели друг друга. В разное время, в разных местах каждый из них по–своему пережил встречу с «другим измерением» — миром, в котором живут «особенные» люди и их родные, — и поведал о соприкосновении миров. Это дало мне право объединить их рассказы в нашем сборнике.
В детстве, когда мне было страшно, я представляла себе золотистый светящийся клубок и мне казалось, что если потихоньку разматывать его, держась за пушистую нить, можно по этой ниточке уйти от беды.
Нить была тонка, но она светилась.
Мне хочется, чтобы наша книга была как тот светящийся клубок.
С. Б.
Маше, Машеньке Староверовой, оставившей наш мир ради светлых миров, с надеждой на будущую встречу.
«Очень просто оказаться на луне — но с луны не видно Луны».
Тайрд–Боффин Э., Битов А. «Преподаватель симметрии»
Мария Беркович
Письма с Онеги
Записки молодого дефектолога
Моему другу Леве
Азъ есмь в чину учимыхъ и учащихъ мя требую.
Петр I
Дорогой Лёва!
Три года назад ты задал мне вопрос, а ответа так и не получил. Три года — это долго. Должна же я в конце концов ответить!
Хочу рассказать тебе о своём смятении, страхе, радости, отчаянье, а это очень трудно. Поэтому я просто записала все свои мысли по порядку, вот и получился жуткий беспорядок.
Знаешь, Лёва, иногда я думаю — может, стоит сменить профессию? Мне очень трудно работать с людьми. Я их совсем не знаю. Но они меня завораживают, и я не могу просто взять и бросить.
Дорогой Лёва!
Когда я еду заниматься с Артёмом, иногда приезжаю слишком рано. Тогда я захожу в супермаркет «Окей». Я стою у входа и смотрю на стеклянные часы турфирмы «Нева». На ряды и кассы. На людей с тележками. Иногда я сама беру тележку и делаю вид, что покупаю. Меня завораживает логика движения и нестолкновения тележек. Я никак не могу понять её. В супермаркете я ребёнок. Растерянный, потерявшийся, или радостный, убежавший. Это ничего не меняет. В любом случае, я только делаю вид, что покупаю.
Тогда я думаю о своих учениках. Я вижу их рядом. Они–то не делают вид, что покупают. На них косо смотрят. Их выгоняют, когда они опрокидывают коробку молока. Никто не поможет им разобраться.
Я напишу книгу, она будет называться «Дети в супермаркете». Но сейчас ещё рано. Книгу обычно пишут, когда что–то поняли. Как обобщение опыта. Вот, например, Януш Корчак. Многие люди всей жизнью зарабатывают право написать книгу. А у меня нет права писать о своих учениках. Я не знаю их. Может, я знаю о них даже меньше, чем они — обо мне. Потому что им ничто не мешает судить беспристрастно. Однажды — это тоже было в супермаркете — я застряла в стеклянном лифте. Я поняла. Я смотрю на своих детей из стеклянного лифта.
Так вот, я напишу книгу, когда вырасту. Но вырасти мне не дают. Просят написать сейчас. Ладно. Если есть книги–завершения, пусть будет и книга–начало. Книга о тех, кто делает первые шаги навстречу друг другу и ещё ничего не знает.
Дорогой Лёва!
Сегодня, между прочим, день святого Валентина. И эту книжку я должна дописать именно сегодня. Не знаю, почему так вышло. Книжка, конечно, будет о любви — раз день такой. Ну, напиши я её первого апреля или двадцатого ноября, она всё равно была бы о любви. Поэтому сегодня я тебе расскажу об Анне и Рустаме. Я с ними познакомилась, когда проходила практику в школе N.
Выставили нас с Рустамом из класса.
То есть мы сами ушли. Я сказала:
— Рустам, давай–ка прогуляемся.
Потому что чувствовала: сейчас добрая, терпеливая Анна нас просто убьёт. Сначала–то всё было хорошо: мы нанизывали на проволочку большие бусины, Анна объясняла задачу Тане, Саше и Ирине. Потом лепили из теста. Весело.
Но Рустам устал и принялся дубасить тесто обоими кулаками, распевая: «А–а-лла! а–а-лла! улла! а! а! А!!»
Измученная Анна, которая к этому времени отчаялась объяснить Тане и Саше, что «на два больше» — это плюс, а не минус, схватила Рустама за шиворот и бросила себе под ноги. Он тихо лежал на животе под учительским столом.
Потом Рустам встал на колени и упал вытянутыми руками вперёд.
— Смотри–ка, — сказала Анна, — это он намаз делает! Эти… они ведь мусульмане? Или нет?
— Вроде мусульмане…
— Рустам, скажи: «Аллах Акбар».
— Хватит издеваться, — говорю.
— Да я не издеваюсь, — говорит Анна.
Рустам выглянул из–под стола и улыбнулся мне.
Открыл рот и приготовился запеть.
Тут–то мы и сбежали.
Сижу в коридоре на корточках, а Рустам — у меня на коленях. Благо что лёгкий. Весит как пятилетний в свои восемь. Улыбается мне и обнимает за шею. Я рада. Обычно он в порыве чувств колотит людей кулаками.
Семь лет из восьми он прожил на скотном дворе в Краснодаре. Не умел пользоваться туалетом и ложкой. Раздевался и голый валялся на полу в классе. Игрушки первый раз увидел в интернате.
На открытом уроке, помню, раздала всем детям конфеты. Наша преподавательница говорит:
— А Рустаму–то дайте тоже!
— Он не будет есть. Не знает, что это такое, — отвечает Анна.
Мать приводит Рустама в интернат в понедельник и забирает на выходные. Каждый раз она вталкивает его в класс. Рустам рыдает и кричит: «Аба! Аба!». Мать отрывает его от рукава дублёнки. Ни разу не поцеловала.
— А что вы хотите? Это ребёнок от нелюбимого человека!
Дорогой Лёва!
