Сочинение по картинке - Владимир Сергеевич Березин

Фотография Валерия Плотникова.

При внимательном всматривании наблюдатель замечает, что рюмок и фужеров (то есть, больших лафитников) на столе огромное количество (в руках две рюмки и большие лафитники, на столе — два фужера и две рюмки, и ещё что-то скрыто графином — из чего можно сделать вывод — в огромном графине на столе, не водка, а минеральная вода. То есть, персонажи не просто пьют без закуски, но и запивают водку минеральной водой. Не спорю, и такое я видел, хотя для нашего Отечества более характерно выпивать и закусывать, нежели чем выпивать и запивать.

Люди достаточно угрюмы — тут подошло бы выражение «как вдова на похоронах», но есть вполне известные варианты этого снимка, на которых сидящая в центре женщина улыбается. Всякий фотограф сделал бы десятки вариантов.

Но главные герои снимка — это пол-литровая бутылка водки «Московская особая» и бутылка «Столичной» (ноль-семь) обе в экспортном исполнении.

Биографии этих персонажей, как ни странно, куда более запутаны, чем биографии людей.

Самая знаменитая — бутылка с красной этикеткой. «Столичная» или Stoli — если уж говорить о заграничном имени. Совершенно непонятно, в каком году она родилась — в 1938-м, 1940-м, или после войны. Некоторые источники настаивают на том, что она появилась на свет в блокадном Ленинграде в 1941 году. Автором рецептуры обычно называют талантливого специалиста Главспиртпрома Виктора Свирида, а автором этикетки — художника Яковлева. Но тут, как всегда, будто семь городов спорят о родине Гомера — мелькают даты, города, имена. Важно другое — «Столичная», со своей характерной красной рамкой и серым силуэтом гостиницы «Москва» сперва была в тени «Московской особой».

Это «экспортное исполнение» было не таким редким в обычных, по крайней мере, столичных магазинах. Может быть, на бутылки просто клеились этикетки из общего напечатанного запаса. Собиратели могут похвастаться десятками разных этикеток «Столичной» с разным количеством медалей, разного качества изображения здания гостиницы, при том споря, где первая экспортная этикетка — но важно то, что в 1972 году, чуть ранее мизансцены с пятерыми любителями водки, компания PepsiCo стала официальным дистрибьютером «Столичной» в США.

Водка «Московская особая» начала продаваться за рубежом чуть раньше. Вот она-то куда древнее «Столичной», хоть потом и ушла на второй план. Водка меняла имена, как модель, меняющая мужей — она была «Особой Московской» и «Московской особенной», ей приписывали разных отцов, но отличным от других водок качеством остаётся то, как сообщают специалисты: «Для лучшей питкости водка содержит две характерные добавки — двууглекислый натрий (пищевая сода) — 50 мг на литр и уксус — 40 мг на литр». Зелёный оттенок этикетки сохранился с николаевских времён.

Итак, зелёное и красное, литр двести.

Безотносительно предпочтений, на каждого из участников приходится чуть меньше, чем по двести пятьдесят грамм (гранёный стакан до краёв — «с мениском»).

Можно, в принципе и не бояться за их самочувствие — у отчаянных компаний того времени были и куда более удивительные рекорды.

Меж тем, ни для кого не секрет, кто эти люди.

Знатоки светской жизни того времени, да и некоторые участники, вполне подробно об этом рассказали.

Если двигаться слева направо, то это молодая женщина в жёлтом — художник-мультипликатор и режиссёр Ирина Собинова-Кассиль, жена автора фотографии. У дерева стоит актёр Юрий Меньшагин, будущая жена Никиты Михалкова манекенщица (сейчас, кажется, говорят «модель», хоть это и разные специальности) Татьяна Соловьёва сидит в центре, стоит манекенщица Наталья Готовцева — будущая супруга киносценариста и драматурга Валентина Ежова, и, наконец, сидит актёр Юрий Богатырёв.

И всё это происходит на даче знаменитого писателя Льва Абрамовича Кассиля (1905–1970), которого, по всей видимости, к моменту съёмки уже нет в живых.

Этих людей, конечно, можно назвать советской богемой, если подобное было бы им не обидно (актёра Богатырёва об этом, увы, не спросишь), но в любом случае объёмы водки тут не преувеличение.

Представим себе, что персонажи нам вовсе не известны — не сказать, что многое от этого изменится.

Это успешные молодые люди СССР — обобщённый тип, и экспортная водка на столе — обобщённый тип дорогого напитка.

Плетёные стулья, дачный уют — это не шесть соток с грядками. Солнечные очки, отглаженный человек в галстуке, отглаженный человек без галстука, три красавицы, а все пятеро — экипаж автомобиля «Жигули», недавно выпущенного Волжским автозаводом. Ещё лучше, если, невидимая для нас, на дачном участке стоит бежевая «Волга» ГАЗ-24.

Но надо понимать, что та реклама (а, скорее всего, это подготовительные материалы к ней), не для отечественного покупателя.

В Советском Союзе был такой особый тип рекламы, который вызывал оторопь у современника (то есть не воспринимался рекламой — что рекламировать водку, и как не летать самолётами «Аэрофлота»?), а современный её зритель, хоть и чует подвох, но не всегда понимает, в чём.

Это удивительный стиль, где были изображены автомобили «Жигули» с длинноногими красавицами на капоте (они там томно возлежали, а не были жертвой дорожно-транспортного происшествия). Это были проспекты с холодильниками «ЗиЛ» или телевизорами «рекорд» и «Рубин». Внутри СССР эти товары рекламировать было не надо, при номинальной цене «Жигулей» 5500 рублей и телевизора «Рубин 714» — 750 рублей за штуку.

На них записывались в очередь, автомобиль был удивительным предметом: если сейчас, покидая автосалон, он автоматически теряет десять (или сколько-то) процентов стоимости, то тогда, тут же продав через комиссионный магазин, можно было с лихвой вернуть сумму покупки. И с большой, так сказать, лихвой.

Нет, реклама была обращена на западные рынки, потому что все эти товары были источником валюты в стране с неконвертируемым рублём.

Конечно, эта продукция не была секретной, и в советских конторах висели календари с лежащими на капоте автомобилей моделями (не уверен, что было главнее для советского человека на этих снимках — ноги или колёса).

Один из французских историков… так люблю последующую фразу, что много лет пытался узнать её авторство. Я спрашивал об этом даже историка-медиевиста Бессмертного. Он не сказал ничего определенного, а потом историк Бессмертный и вовсе умер. Так что я ищу автора до сих пор), так вот, один из французских историков, вероятно, из «Анналов», говорил, что отдал бы все декреты Конвента за одну приходно-расходную книгу парижской домохозяйки.

Смысл этого в том, что декреты всем известны, но мы мало что знаем о