Алексей Лукьяненко - Темная сторона Англии

— У нас там почти десять тысяч лат переплаты по налогам PVN. А по остальным налогам задолженность чуть меньше полторашки. Напиши заявление на взаимозачет, а я отвезу в налоговую и поговорю с инспектором. Наверняка нам назначат проверку, но у нас все чисто, поэтому переживать не за что, — предложил он мне.

— Давай попробуем. В конце концов, это хоть какое-то решение для нас.

В налоговой все получилось как он и говорил. Инспектор посмотрела заявление и сказала, что в принципе все реально, при условии, если аудит в процессе проверки не выявит никаких проблем.

И наступил аудит. Всю неделю к нам ездили в офис две женщины, которые смотрели все наши финансовые документы, писали огромную кучу бумаг и задавали бесчисленное количество вопросов. В перерывах мы пили с инспекторами чай, кушали пирожные и даже иногда подвозили их домой. Мы с ними даже как-то подружились, и в разговорах уже нередко проскальзывали темы, которые обычно не обсуждаются в процессе проверочных мероприятий. Про ситуацию в стране, про детей, про кошек и про собак. Нам нечего было бояться. В нашей бухгалтерии действительно было все в порядке. И мы были раскованными и спокойными, как в любые обычные дни.

— Ребята, вы такие молодцы, — в самый последний день сказала мне одна из работниц налоговой. — Вы занимаетесь такими интересными проектами. И вы такие образованные, вежливые, умные и приятные люди. Редко когда встретишь таких.

— Спасибо, — с улыбкой ответил я ей. — Вы тоже очень приятные люди. Это мой первый аудит, а когда ждешь аудиторов, всегда думаешь, что сейчас приедут два дракона, которые разорвут тебя на части. В действительности это оказалось совсем не так. Скажите, так какая у нас ситуация? Какие перспективы? Есть ли хоть какой-то шанс, что мы получим взаимозачет?

Мы стояли в коридоре у выхода из офиса. Ее коллега уже спустилась по лестнице на первый этаж. Женщина посмотрела вниз и вполголоса сказала мне:

— У вас нет никаких нарушений. И мы это все отобразили в документах. Но сейчас есть негласное распоряжение сверху — никому ничего не возвращать. Мы отдаем все материалы начальнице, и она принимает окончательное решение по каждой проверке. Вы знаете ее телефон. Звоните ей недели через полторы.

Через полторы недели мы узнали окончательное решение. И это был последний гвоздь в крышку гроба нашей фирмы. «Зачет невозможен. Все ваши переплаты аннулированы плюс вам начислен штраф в две с половиной тысячи латов. Если вы не согласны с моим решением, можете обращаться в суд».

И начались дни выживания. С работой становилось все хуже и хуже, а дома становилось все напряженнее и напряженнее. По большому счету жизнь в моей семье не ладилась уже давно. Пока мы с женой вместе занимались парашютным спортом, у нас были общие интересы, а когда спорт закончился, мы оглянулись вокруг себя и поняли, что, кроме двух замечательных мальчишек, нас не объединяет больше ничего. Мы читали разные книги, слушали разную музыку и очень по-разному смотрели на окружающую нас жизнь.

Я счел мальчишек достаточной причиной, чтобы продолжать жить вместе, но любви от этого не прибавилось. Да ее и не было почти. Было что-то в первые полтора года после знакомства, а когда я решил, что пора расставаться, она сказала, что беременна. Потом появился второй мальчик, и все, что я делал — это пытался обеспечить им все необходимое. Для себя я решил, что как бы ни складывались наши отношения с супругой, детей нужно вырастить и будет лучше, если я буду с ними максимально долгое время. «Подрастут, тогда займусь собой», — решил я. Так мы с ней прожили четырнадцать лет.

Утро Пасхального воскресенья выдалось ярким и солнечным. Мы проснулись поздно, потому что всегда в преддверии праздника ходили на ночную службу и стояли ее до конца. А теперь наконец-то можно выпить рюмочку, скушать мясной салатик и вцепиться зубами в большую свиную отбивную, по которой соскучился за сорок дней Великого поста. Супруга разогревала завтрак на кухне, я расставлял на столе тарелки и рюмки, мальчишки все еще валялись в кроватях.

После завтрака старший мальчик пошел выгуливать собаку. Входная дверь за ним закрылась, но не прошло и минуты, как дверь снова хлопнула.

Мы жили на первом этаже, и я понял: что-то случилось. Слишком уж быстро он вернулся. В прихожей меня ожидало совершенно удручающее зрелище. Ребенок стоял на коврике весь в слезах и постоянно всхлипывал.

— Что случилось? — У нас всегда был очень спокойный двор, и я не мог понять, что могло произойти утром, в светлое время, да еще буквально за пару минут.

— Он меня ударил! — Я прекрасно знал своего старшего сына, это ребенок, который никогда не будет лить слезы просто так.

— Кто?

— Педофил!

Я слышал раньше, что у нас во дворе есть какой-то умалишенный, который постоянно гоняется за детьми, но никогда не видел его. Он ничего им не делал, просто бегал за ними, дети убегали от него, и все это было не более чем игра. Ясное дело, что мелкие дразнили мужчину, но он никогда не злился, и мы не ожидали от него никакой угрозы. Его прозвали педофилом, но опять же в шутку. Никаких педофильных наклонностей в нем не наблюдалось, агрессии тоже, и то, что я услышал, естественно повергло меня в шок.

— Как он это сделал?

— Он стоял у подъезда за дверью, я выходил и не видел его. Он ударил меня по голове сзади и убежал.

В разговор вмешался младший брат:

— Да пап, я видел в окно, так оно и было.

— Покажи голову. — Я внимательно осмотрел его стриженый затылок и, к счастью, никаких повреждений на нем не нашел.

Ясно. Судя по всему, сын расплакался скорее от испуга, нежели от боли, а это значит, что удар был неожиданным, но не сильным. Что делать дальше? Залитый слезами ребенок стоял и, не отрываясь, смотрел на меня с надеждой, всем видом прося защиты и отмщения. Причем прямо здесь и прямо сейчас. А я был в раздумьях. Жизнь опять подкинула ситуацию с невероятно сложным решением. Причем теперь она дала мне два выхода, в любом из которых я так или иначе буду не прав. Я не могу не заступиться за сына, даже если у подъезда меня ждет пять человек. Я пойду к ним, даже зная, что у меня нет ни единого шанса на победу. Пойду потому, что это мой сын и никто не имеет права его бить. Но сегодня Пасха. Самый большой праздник и такой день в году, когда не то что драться — слова плохого ближнему нельзя сказать. Это огромный грех, равно как грех — не пойти и не заступиться за родную кровь. Глаза сына перевесили все. Я выбрал ребенка и взял на душу грех.

— Показывай мне этого гада. Где он? — Я натянул ботинки и снял наручные часы.

— Он побежал в свой двор. Это за соседним домом.

Мы отправились на поиски негодяя вдвоем. Зайдя за угол дома напротив, я увидел какого-то мужика, сидящего на корточках около третьего подъезда, прямо у входной двери.

— Вот он! — Мелкий указал мне на него пальцем. — Он ударил меня!

Я решительно направился к мужику, а тот, видимо сообразив, что я приближаюсь к нему с вполне определенной целью, издал какой-то неразборчивый звук и начал вставать. Когда до него оставалось менее полутора метров, я понял, что он выше меня на голову, а по комплекции килограммов на десять здоровей.

Сработала автоматика, навыки. Как когда-то в армии, в спецназе. Без раздумий. Ведь в такой ситуации, если не ударишь первым, второго шанса уже может и не быть. Я хлестко пробил ему «двойку» в голову, пока он не пришел в себя, ударил ногой в колено, а когда он упал, добил его несколькими ударами в живот. Сверху из какого-то окна раздался женский крик:

— За что ты его бьешь?

— Он ударил моего ребенка. — Я поднял голову и вытер рукавом рубашки лоб.

Тетка замолчала, а я посмотрел на лежащего противника. Он что-то бормотал и закрывал лицо руками. Его одежда была вываляна в грязи. Я понял, что избил больного человека, инвалида, довольно молодого парня, который и говорить-то толком не мог. Наверное, его одели в чистое на праздник и отправили гулять…

«Зачем ты это сделал?» — один и тот же вопрос, который я без остановки мысленно задавал ему и себе. «Зачем?» «Зачем ты полез к моему сыну?» «Зачем я так жестоко избил тебя?» Я обнял ребенка за плечи, и мы пошли обратно домой. Дома я вымыл руки, налил себе полную рюмку коньяка, выпил ее одним глотком и лег на диван. Глупая выходка этого парня испортила праздник всем.

Я до сих пор вспоминаю этот день и чувствую свою вину. И живу с этим до сих пор. Счастливыми в ту Пасху были только два моих сына, они стали героями двора. А на следующий день «педофил» подошел к ним, чтобы помириться, и больше никогда не бегал за маленькими детьми.

Иногда мне кажется, что именно после этого случая у меня вся жизнь подкатилась под откос. А может, это просто какое-то случайное совпадение? Как знать…