Газета Троицкий Вариант - Газета Троицкий Вариант # 46 (02_02_2010)

Сохранение высоких моральных стандартов — важнейшая и вовсе не абстрактная задача. Мы все помним, что развал СССР и последующее тяжелейшее десятилетие были прямым следствием падения морали «верхов» в позднесоветский период. На научном сообществе лежит тяжелая обязанность не допустить повторения не выученного и не понятого властью урока.

Санкт-Петербург — Иерусалим

Всюду необходимы деньги

02 Фев 2010 г. ТрВ № 46, c. 7, "Авторская колонка"   Анастасия Казанцева Рубрика: Авторские колонки

Анастасия Казанцева

Я, разумеется, не имею права говорить о науке; мое участие в ней свелось к тому, что мне не удалось показать достоверные различия амплитуды и латентности вызванного потенциала в правом и левом полушарии — да и то я сейчас рылась в папке «мои документы», чтобы вспомнить, что именно мне не удалось показать. Последние два года я показываю телесюжеты, и это мне удается значительно лучше.

Но я могу смотреть на своих однокурсников. Самые талантливые — уже в Европе и в США; чуть менее талантливые собираются уезжать туда после следующей степени. В российских лабораториях остались три девочки (все живут с родителями; одна из них параллельно учится на логопеда, чтобы логопедом же и работать) и один мальчик — прекрасный, умный, но, по-моему, его тоже скоро достанет работать на трех работах ради возможности жить с девушкой, а не с родителями, и он тоже куда-нибудь уедет.

И дело не в том, что я сочувствую им. Каждый человек осознанно и добровольно выбирает, чем и где ему заниматься, сравнивает плюсы и минусы, находит оптимальную для себя комбинацию. Я даже не беспокоюсь за своих будущих детей, которых некому будет учить в университете, — у меня не хватает абстрактного мышления на такие сложные построения. Я не волнуюсь по поводу научных популяризаторов, которым нечего будет сказать о российской науке, — будем показывать русскоязычных спикеров из университетов всего мира, еще и лучше. Я, как это ни пафосно звучит, беспокоюсь за науку как таковую.

Мои однокурсники уезжают за границу не потому, что им просто нужны деньги: любая компания, в названии которой есть слово «био» или «мед», немедленно взяла бы их старшими менеджерами, и они жили бы не беднее, чем западные ученые. Они уезжают, потому что им нравится заниматься наукой. А у науки в России две проблемы: деньги и деньги, прямо и косвенно.

Основная проблема — в организации. Действительно, дураки-вахтеры, недостаток приборов, задержки реактивов и что там еще было в нашумевшей статье Е. Петровой в прошлом ТрВ. Но организацию можно и нужно улучшать, и есть единичные примеры лабораторий, в которых с этим вполне успешно справляются. Вот только улучшением условий работы кто-то должен заниматься, а всем некогда -ведь вторая проблема в том, что кроме лаборатории они работают еще в трех местах.

Я совершенно уверена, что любимая работа может и должна занимать все время. Понедельник должен начинаться в субботу. Сорокачасовую рабочую неделю придумали неудачники. Это, может быть, в каком-нибудь ООО «Отбитые Баклуши» можно всё успеть за восемь часов в день, а в науке и творчестве совершенно точно — нельзя, потому что всегда хочется сделать больше и сделать лучше. И всегда есть что делать, не бывает, чтобы не было.

Но мне, конечно, легко говорить: мне платят зарплату. Она не является для меня смыслом работы, но она обеспечивает мне саму возможность работать. Я точно знаю, что, если я опоздаю на метро, я смогу поймать машинку. Если у меня не будет сил готовить еду, я закажу ее в ресторане. Если муж выгонит меня из дома, потому что его достанет, что я не готовлю еду и все время опаздываю на метро, то я смогу снять квартиру. Поэтому я могу не беспокоиться ни о чем, кроме своей работы. Поэтому я могу делать ее хорошо.

Если бы мне повезло меньше и любовью всей моей жизни оказалась бы не журналистика, а наука, мне пришлось бы уехать. Просто потому, что я хочу, чтобы мне не мешали заниматься делом. А отсутствие денег мешает катастрофически: приходится думать, как сварить дешевый суп, заштопать колготки и выбрать наиболее экономичные схемы оплаты телефона и лечения схваченного в переполненном автобусе гриппа, — вместо того, чтобы думать (те же нейроны, нейромедиаторы, АТФ) о статьях, экспериментах, планах. Какие уж тут могут быть научные прорывы!

02 Фев 2010 г. ТрВ № 46, c. 8, "История"   Алексей Паевский Рубрика: Страницы истории

В прошлом выпуске ТрВ мы поговорили о храме, который построил человек, считающийся основателем Москвы, — Юрий Долгорукий. Сегодня же мы расскажем о главном, пожалуй, архитектурном шедевре его сына — владимирского князя Андрея Юрьича, прозванного Боголюбским.

Если ехать по Горьковскому шоссе в направлении Нижнего Новгорода, то сразу же за Владимиром, когда окружная снова выскочит на шоссе, вы проедете село Боголюбово, которое хорошо заметно по огромным синим куполам Боголюбовского монастыря. Когда-то здесь была резиденция сбежавшего от отца князя Андрея. Сейчас от этого дворца сохранилась только маленькая часть — непонятная пристройка к Рождественской церкви. Это лестничная башня самого дворца князя Андрея и переход в несохранившуюся древнюю церковь.

В 1155 г. Андрей вместе со сво- . им двором «втихаря» удрал из княжеского села Вышгород под Киевом и направился во Владимир. Причем просто так будущий святой уехать не мог. Андрей забрал с собой икону Богородицы, которую якобы написал евангелист Лука (впрочем, датируется она XII в.). Теперь мы ее знаем как Богоматерь Владимирскую.

По широко растиражированной легенде, кони, которые везли икону, встали и не пошли дальше. Ну, якобы так Бог велит. Бог оказался не дурак и велел коням с иконой остановиться в стратегическом месте, на холме, под которым река Нерль впадала в реку Клязьму. Местечко Боголюбово (так его назвали) стало контролем над водным путем из Ростова и Суздаля. Андрей, разумеется, Бога послушался и выстроил здесь уникальный замок, каменная часть которого состояла из Рождественского храма, обитого золотом, переходов, лестничных башен, шатра-кивория и дворца. Дворец погиб едва ли не сразу же после убийства князя боярами в 1174 г., а собор мог бы дойти до нашего времени, но идиот-игумен Аристарх в 1722 г. решил, что окна недостаточно светлые и надо бы в стенах проломить окна побольше. В итоге храм просто рухнул: сопромата игумен не учил. Еще через 50 лет другой игумен того же монастыря чуть было не погубил другой шедевр, но об этом чуть попозже.

Строили замок Боголюбского нерусские мастера. Это тоже очень интересно. Дело в том, что прислал Андрею руководителя артели другой весьма неординарный монарх — Фридрих Барбаросса. А согласно летописи, строительную артель составляли «из всех земель» мастера. И этот интернационал возвел два шедевра, от одного из них дошли до нас жалкие остатки, а второй сохранился почти целиком.

В километре с небольшим от Боголюбова стоит памятник, широко известный по всему миру, — храм-мемориал в память об умершем в 1165 г. сыне Боголюбского — Изяславе, храм-памятник в честь победы Боголюбского над булгарами в 1164 г. (на этой войне сын Андрея и получил раны, от которых умер). Речь идет о знаменитом храме Покрова на Нерли. Сейчас считается, что это — самый совершенный памятник древнерусской архитектуры, однако исследования Николая Воронина показали, что, на самом-то деле, это изящное здание выглядело совсем иначе. То, что глава была шлемовидной, а не луковичной, понятно всем, знакомым с древнерусской архитектурой. Луковичную главу поставили только в начале XIX в. Однако оказалось, что в древности храм окружали на половину высоты галереи, а сама церковь стоит на искусственном холме. В те времена весной уровень воды здесь повышался на 3,5 м. Так что пришлось специально повышать рельеф, а фундаменты церкви опускать на глубину 5,3 м! Стены холма были облицованы белым камнем, а к воде спускалась лестница. Насколько изменяется вид привычной стройной, хрупкой церкви! Перед нами не романтичная постройка, а парадный храм, ослепляющих всех плывущих по Нерлю своим величием.

И вот этот-то «дважды шедевр» (и то, что было, и то, что получилось — безусловно жемчужины мировой архитектуры) спасла от разрушения только жадность одних людей и скупость других.

В 1784 г. игумен Боголюбского монастыря решил выстроить себе в монастыре новую колокольню. Дело хорошее, но камень ведь денег стоит. И решило духовное начальство, что не будет покупать камень, а разберет на стройматериалы Покров на Нерли. Ну а что — Рождественский храм уже поломали, чего мелочиться. Зато колокольня будет хорошая — большая. И все бы хорошо, но та сумма, которую решили выдать на слом, показалась слишком маленькой подрядчику. Сейчас вам, конечно, могут изложить другую версию: скромно умалчивая о том, кто заказал снос храма, расскажут о чуде: якобы мастеру, пришедшему разбирать храм, попала в глаз золотая соринка с купола (тогда он был золоченым), ну, и мастер, разумеется, отказался от кощунственного замысла.