Надо сказать, боевики все чаще в радиоперехватах говорят о том, что русских-де уже научили воевать и теперь пора перебираться в Афганистан — учить американцев. И чемоданное настроение у них не от хорошей жизни. Но поросячьего оптимизма у нас быть не должно. Враг жесток, умел, очень быстро адаптируется к изменению обстановки. Его можно победить только настойчивостью, волей, постоянным и непрекращающимся силовым давлением, удержанием инициативы…
Обратный полет, показалось, занял вдвое меньше времени. Командующий молча сидел у окна. И в эти минуты вдруг стало видно, как он устал. Серые круги под глазами. И я впервые замечаю седину на его висках…
Он внимательно вглядывался в землю, расстилающуюся под нами. Ровные, словно "причесанные", вспаханные поля.
И я вновь ловлю себя на мысли, что на прошлой войне я не видел вспаханных полей…
…Дымки над трубами, ровные ряды ухоженных садов, "высоковольтки", стада в полях. Обычная рутинная картина… Но что видел сквозь нее командующий? Ведь это была ЕГО земля, он отвечал за ее мир и покой, ЕМУ доверены сотни тысяч жизней его солдат и местного, такого странного, заблудившегося, запутавшегося в себе и во времени народа. И груз этой ответственности давил на его плечи. Ведь здесь, в этой мятежной провинции, он был не просто генералом — он был Прокуратором самой России. И не имел права на ошибки…
Вертолет пошел на посадку. Внизу замелькали дома и казармы новой Ханкалы. И Молтенской как-то сразу подобрался. Куда-то пропала усталость, распрямились плечи. Группировка встречала своего командующего…
На следующий день пришел доклад командира группы "спецназа", обследовавшего район нанесения удара. На месте было обнаружено девятнадцать трупов боевиков. Их оружие и документы собраны и доставлены в штаб группировки. А еще через день в районе "мешка" в засаде были уничтожены один из ближайших друзей Басаева бригадный генерал Умалатов и четверо его заместителей.
Охота на "волков" продолжается…
Москва-Ростов-Моздок-Ханкала-Москва
[guestbook _new_gstb]
1
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 20 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
21
[email protected] 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
Игорь Янин НЕОПАЛИМАЯ ИДЕЯ
О русской идее у нас всегда говорилось и говорится много. И часто звучит (или подспудно подразумевается) такая мысль: надо-де обратиться к тому, что там наработали до нас наши великие мыслители прошлого, "вспомнить все", проинтегрировать, сделать, словом, Большой Синтез, добавить кое-что к нему из нашей актуальности, опрокинуть этот Великий проект в будущее, и все-то у нас получится, все будет хорошо. Зря, что ли, лучшие умы нации творили, размышляли, искали эту самую идею? И вообще, ведь известно, без прошлого нет и будущего…
И в полном соответствии с этой капитальной задачей почти автоматически называют каноническую, освященную традицией цепочку имен — Аксаков, Хомяков, Соловьев, Булгаков, Бердяев и т.д. При этом подразумевается, что все они работали на эту идею, "гранили", так сказать, ее, и она существует где-то там, в национальной сокровищнице Сокровенного Знания, — единственная и неповторимая, единая и неделимая.
Но это неверно. Никакой одной, единственно правильной русской идеи не существует, по крайней мере в нашем прошлом. Проблема в том, что и тогда не было никакого идиллического единства относительно Русского проекта, и даже беглый взгляд назад вполне достаточен, чтобы убедиться в этом. И тогда русские мыслители воспринимали то, что мы сейчас называем русской идеей, по-разному, и, соответственно, разрабатывали ее разные версии.
Так какую из них мы выберем для "творческого усовершенствования"?
Сразу же хотелось бы подчеркнуть следующее: изначально русская идея (пусть и не было тогда этого понятия) рождается прежде всего как идея религиозная. Так было и в случае со старцем Филофеем ("Москва — третий Рим"), и с нашими славянофилами, с которыми, собственно, и ассоциируется у нас сам поиск этой идеи. И А.С.Хомяков, один из отцов-основателей этого течения мысли, если и говорил о великой миссии русского народа, то только в религиозном смысле. И эта миссия свершится именно тогда, по его мнению, когда наш народ осознает и выразит свои "духовные силы и начала, лежащие в основе Святой Православной Руси". И предназначение России, по А.С.Хомякову, "состоит не в том, чтобы стать самым могучим или самым богатым государством, а в том, чтобы стать "самым христианским из всех человеческих обществ".
В том же религиозном ключе искал русскую идею и сподвижник А.С.Хомякова — И.В.Киреевский. И он тоже возлагал все свои надежды на эту "особость", "самость" — "самое христианское общество" — России, последовательно подчеркивал разницу между западным христианством (неважно, о католиках ли речь или о протестантах) и христианством русским, русским православием.
Что типично для нашего православия, по мнению И. В. Киреевского? Это прежде всего — "безмятежная внутренняя целость духа" как основа всего поведения и мышления. По мнению мыслителя, этот религиозный тип миросозерцания лег в основу всей русской культуры, что и предопределило ее отличия от культуры западной. Если для первой характерны целостность и разумность, то для второй, по И.В.Киреевскому, — двойственность и рассудочность. И если "там", на Западе, царит "мозговое", рассудочно-отвлеченное богословие, то русский путь к Богу — это путь "внутреннего возвышения самосознания к сердечной целостности", через озарение сосредоточенной души, через чувства, через сердце... Сердечное православие…
Соответственно, если две цивилизации различны в корне своем, то и прочие стороны их бытия также несходны. Поэтому И.В.Киреевский видит отличия исторических путей России и Запада практически во всем.
"У них" — поземельная собственность как первооснова всех гражданских отношений и главное условие независимого бытия гражданина, у нас собственность — только случайное выражение отношений личных, результат хороших (или дурных) отношений подчиненного лица и лица вышестоящего. "У них" — закон, сознательно разработанный людьми и ими же установленный в ходе долгого противоборства и диалога интересов, закон как компромисс и баланс враждебных интересов, закон, перед которым формально равны и высшие, и низшие.
На Руси иначе, здесь законность — это своего рода бессознательная традиция, закон "по обычаю" ("так принято"), который есть следствие не воли людей, но самого быта, всего строя русской жизни.
Таким образом, Киреевский приходит к основополагающему для него и для всей славянофильской философии выводу: Запад и России — это разные цивилизации, это разные типы культуры и, значит, и здесь и там живут и действуют разные типы людей. Мы — разные люди.
В чем различия? Мыслитель пишет, что оторвавшись от метафизической Цели, от выполнения божественного промысла, решая только лишь свои земные — социальные и личные задачи, "западный человек почти всегда доволен своим состоянием", он "готов, с гордостью, ударяя себя по сердцу, говорить себе и другим, что совесть его вполне спокойна, что он совершенно чист перед Богом и людьми, что он одного только просит у Бога, чтобы другие люди были на него похожи". Самодовольство — вот, пожалуй, главный порок, который Киреевский ставит в вину западному человеку.
Русские же, согласно философу, — другие. "Русский человек, напротив того, всегда живо чувствует свои недостатки, и чем выше восходит по лестнице нравственного развития, тем более требует от себя, и поэтому тем менее бывает доволен собой..." Иными словами, русский человек всегда собой недоволен, и потому всегда открыт к самосовершенствованию, к развитию. В этом, по Киреевскому, его большое преимущество, даже несмотря на очевидные недостатки и "неправильности" в его настоящем, сегодняшнем положении.
Эстафету столь важного для нас самопознания продолжил вслед за Киреевским И.С.Аксаков. Последний нашел другую важную особенность русского мировоззрения, или, как сейчас бы сказали, менталитета. Русский народ, по Аксакову, проводит резкую границу между "государством" и тем, что называется на Руси "землею". Это просто разные для него понятия. "Земля", как пишет Аксаков, это община, причем та община, которая по своей внутренней, нравственной "правде", что есть одновременно и справедливость и некий нравственный, по сути своей христианский закон.
