против женщин. Когда пожилые мужчины вроде судьи Дугласа, Пикассо, Строма Турмонда, Онассиса, Чаплина и Пабло Казальса берут в жены девушек на тридцать, сорок, пятьдесят лет младше, это что-то необычное, даже экстравагантное, но всё равно вполне закономерное. В поисках объяснения такой партии люди начинают с завистью приписывать мужчине какую-то особую потенцию или харизму. Пускай он не может быть красавцем, он знаменит; предполагается, что слава увеличивает его привлекательность в глазах женщин. Люди верят, что молодая женщина из почтения к лаврам своего пожилого мужа счастлива просто стать его помощницей. Для мужчины поздний брак — это всегда положительное внимание общественности. Создается впечатление, что с ним, несмотря на преклонный возраст, всё еще нужно считаться; что его жизненной энергии еще хватит и на творчество, бизнес или политическую карьеру. Однако на пожилую женщину, вышедшую замуж за молодого мужчину, будут реагировать совсем иначе. Она нарушит жесткое табу, и за такую смелость ей не будет награды. Ее энергией не будут восхищаться — отнюдь нет, ее заклеймят хищницей, своевольницей, эгоисткой, эксгибиционисткой. И в то же время ее будут жалеть, поскольку такой брак может говорить только о старческом слабоумии. Если она занимается обычной работой, бизнесом или общественной деятельностью, ее быстро захлестнет поток неодобрения. Доверие к ней как к профессионалу будет подорвано — люди заподозрят, что ее молодой муж оказывает на нее неподобающее влияние. Ее «респектабельность» определенно окажется скомпрометирована. Все известные мне пожилые женщины-знаменитости, отважившиеся на такой союз, пускай и под конец жизни, — Джордж Элиот, Колетт, Эдит Пиаф, — принадлежали к категории творцов и артистов, которым общество выдает особую лицензию на скандальное поведение. Ведь это скандал, когда женщина игнорирует факт, что она стара и потому слишком некрасива для молодого мужчины. Внешность и физическая форма определяют желанность женщины, не ее таланты или потребности. Женщине не положено иметь «потенцию». Брак между пожилой женщиной и молодым мужчиной идет вразрез с незыблемым правилом отношений между полами: как бы кто ни выглядел, мужчина должен оставаться главным. Его требования — на первом месте. Женщине положено быть сподвижницей или компаньоном мужчины, но не его ровней — и уж точно не главенствовать над ним. Женщина всегда обязана находиться в положении «меньшинства».
Установка, что жена должна быть младше мужа, укрепляет женский статус «меньшинства», поскольку старшинство по возрасту в любых отношениях подразумевает превосходство во власти и авторитете. Никакие официальные законы, конечно же, не регулируют возрастное старшинство. Но люди следуют этой установке, ведь иначе им будет казаться, будто они делают что-то дурное или неприличное. Все интуитивно ощущают, что брак между мужчиной и женщиной младше него — это нечто правильное с эстетической точки зрения, а следовательно, брак, где женщина старше, — уже сомнительный и не такой приятный мысленный образ. Все хотят получать удовольствие от созерцания женщины, когда она соответствует эстетическим критериям, не применимым к мужчине, и в результате женщина вынуждена работать над моложавым обликом, тогда как мужчина свободен стареть натуральным образом. Признаки возраста на женском лице вызывают глубокое эстетическое отторжение, и люди автоматически испытывают неприязнь, когда думают о браке между женщиной в возрасте и мужчиной сильно младше нее. Ситуация, когда женщина всю жизнь остается в позиции младшей, в основном обусловлена такими конформистскими, бездумными предпочтениями. Но вкусы не существуют сами по себе, и суждения эти едва ли «естественны». Правила вкуса работают на структуры власти. Враждебность к старению женщин — это оружие целой системы угнетения (часто под видом «галантности»), призванной держать женщин на своем месте.
По существующим представлениям, идеальное состояние женщины — это покорность, что для нее означает невозможность взросления. То, что превозносят как типично «женственные» черты, — это проявления инфантильности, незрелости, слабости. Настолько низкие и оскорбительные стандарты самореализации воплощают угнетение в самой отъявленной форме — можно сказать, это нравственный неоколониализм. Из-за ценностей, обеспечивающих превосходство мужчин, к женщинам не просто относятся со снисхождением. Им отказывают в ценности. Возможно, оттого что мужчины так долго были угнетателями, им вообще редко нравятся женщины (хотя они могут любить отдельных женщин), они редко чувствуют себя свободно и расслабленно в женской компании. Этот дискомфорт возникает от лицемерия, которым обросли отношения между полами, поскольку мужчины умудряются любить тех, над кем доминируют, а значит, не уважают. Угнетатели всегда пытаются оправдать свои привилегии и жестокость, ставя угнетенных на какую-то более низкую ступень цивилизации или воображая их в недостаточной степени «людьми». Лишив угнетенных части обыкновенного человеческого достоинства, их наделяют «демоническими» чертами. Угнетение больших групп людей требует глубокого укоренения в психике и постоянного подкрепления бессознательными страхами и запретами, чувством срамного, скверного. По этой причине женщины вызывают в мужчинах не только влечение и любовь, но и отвращение. Женщины — это полностью одомашненные фамильяры. Но в какие-то моменты и в каких-то ситуациях они становятся чуждыми, неприкасаемыми. Отвращение, испытываемое мужчинами (по большей части неосознанно), в самой искренней и несдержанной форме проявляется по отношению к женщине, чья внешность наиболее табуирована с точки зрения «эстетики», к женщине, которая стала — вследствие естественных возрастных изменений — омерзительной.
Ничто так наглядно не демонстрирует уязвимость женщин, как боль, смятение и отрицание, связанные со старением. И в борьбе, которую некоторые женщины ведут от лица всех женщин, борьбе за отношение к себе (и к самим себе) как к полноценным людям, а не как «всего лишь» женщинам, одной из первых побед хочется видеть прозрение, гневное прозрение женщин в отношении двойного стандарта старения, приносящего им столько страданий.
Можно понять, почему женщины часто поддаются соблазну солгать про свой возраст. С учетом принятого в обществе двойного стандарта, спрашивать женщину, сколько ей лет, — это зачастую агрессивное действие, ловушка. Ложь — это элементарный инструмент самозащиты, способ избежать ловушки, хотя бы на время. Ожидать от женщины старше «определенного возраста» точного ответа на вопрос — когда у нее есть возможность, благодаря ли щедрости природы или искусности рук, притвориться чуть младше, чем она есть, — это всё равно что ожидать от владельца недвижимости добровольного признания, что продаваемый участок на самом деле стоит меньше, чем покупатель готов заплатить. Двойной стандарт старения делает из женщины собственность, объект, чья ценность стремительно падает с каждой перевернутой страницей календаря.
Предубеждения, с которыми приходится сталкиваться женщине по мере старения, — главное оружие мужского превосходства. Именно неравное распределение взрослых ролей между двумя полами дает мужчинам свободу становиться старше, недоступную женщинам. Мужчины активно поддерживают этот двойной стандарт, поскольку «мужественная» роль дает им право на инициативу в отношениях. Мужчины выбирают; женщины ждут, когда их выберут. В итоге мужчины выбирают женщин
