Но русский народ на это не пошел, русский народ не пошел на компромисс, он оказал безграничное доверие нашему правительству. Повторяю, у нас были ошибки, первые два года наша армия вынуждена была отступать, выходило так, что не овладели событиями, не совладали с создавшимся положением. Однако русский народ верил, терпел, выжидал и надеялся, что мы все-таки с событиями справимся.
Вот за это доверие нашему правительству, которое русский народ нам оказал, спасибо ему великое!
За здоровье русского народа! (Бурные, долго несмолкаемые аплодисменты.)»[384].
Эту маленькую застольную речь перед разгоряченными (31-й тост!) героями войны столько комментировали, столько насчитали в ней планов и программ, что я, пожалуй, ничего добавлять не буду. Ни смены этнополитических ориентиров, ни недоверия к другим народам СССР, ни намека на новую волну репрессий, ни стремления видеть русских покорными большевикам я здесь не наблюдаю. Все это, поверьте, разработки кухонных политологов и газетных стратегов.
По-моему, здесь простая благодарность. Простая гордость за свой народ. И столь редкое для вождей любого калибра, тем более прижизненного тирана-полубога Сталина, признание своей вины.
Здесь есть правда.
Если верить маршалу авиации Голованову, «Сталин жалел, что не родился русским, говорил мне, что народ его не любит из-за того, что он грузин. Восточное происхождение сказывалось у него только в акценте…»[385].
Это, конечно, лирика. Но что еще было говорить Сталину, если в безвозвратных потерях Красной Армии русские составили 66,4 %? Почти шесть миллионов из 8,7 погибших советских солдат?[386]
Тимофей Мельник. Летчики-герои
Второй знаменитый тост за Победу прозвучал ровно через месяц и тоже в Кремле. Про «винтики». Сразу скажу: никому не понравится, если его обзовут шурупом или гайкой. И отношение Сталина к людям как бессловесным «человекам-винтикам» отражает его сущность диктатора и тирана. Эта слесарная метафора не делает ему чести и часто приводится в качестве одного из обвинений его режиму… Винтики… Задевает. «Это роль ругательная и я прошу ее ко мне не применять», — как говорил бессмертный Антон Семенович Шпак.
Все так. Но только в данном конкретном случае слово вырвано из контекста. Даже не фраза — одно слово. На приеме для участников Парада Победы 25 июня 1941 года прозвучало много тостов. Пили, естественно, за самого Сталина, за командующих, за Генштаб, за здоровье Калинина, в честь правительства, за начальника тыла Красной Армии генерала Хрулева… Все — сильные мира сего, элита, маршалы и академики. На этом фоне «тот самый» тост звучит, извините… вроде это выражение ну никак к кровавому диктатору не приложимо… но как-то звучит — по-человечески.
Давайте послушаем.
«Не думайте, что я скажу что нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают „винтиками“ великого государственного механизма, но без которых все мы — маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо „винтик“ разладился — и кончено. Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за „винтики“, которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это — скромные люди. Никто о них не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это — люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей»[387].
«Я извиняюсь, но что это вы все „холоп“ да „холоп“. Что это за слово такое?» — обижался на царя Иоанна Грозного гражданин Шпак.
Ни холопами, ни «винтиками» в тот вечер Сталин, к его чести, никого не называл. Вспомнил людей простых, обычных, скромных. И назвал их товарищами.
Часть 9
Как русский Иван закончил Вторую мировую
…И на Тихом океане
Свой закончили поход!
Песня времен Гражданской войны
В стремительной войне с Японией в августе 1945-го[388] наша армия показала, какой удивительно военной машиной, прямо-таки машиной по производству побед, она стала. Это была бесспорно — лучшая армия в мире. Беспримерные по красоте армейские операции. Невероятная эффективность прекрасно вооруженных соединений, частей, каждого отдельного бойца. Чрезвычайно низкие потери.
И так уж, вероятно, было предначертано — победную точку во Второй мировой поставила лучшая в мире армия — наша.
Глава 1
Сколько должна была длиться война?
Четверть из выпущенных в 1945 году японских самолетов — 2523 — были… учебными. Объяснение простое: они легко переделывались под камикадзе.
Исторический факт
Последняя награда той войны…
14 лет геноцида
В 1945 году Япония вела войну на два фронта. В Китае она началась еще в 1931-м, и стоила, кстати, жизни 35 миллионам китайцев. Экспедиционные войска японского императора вели себя в Поднебесной по неписаному кодексу, который определяется одним выражением — «чисто восточная жестокость». Геноцид, опыты над живыми людьми, каннибализм — всем этим по полной программе успели отметиться и запомниться оккупанты.
В Китае им противостояли две силы — патриоты-националисты Чан Кайши и патриоты-коммунисты Мао Цзэдуна. Так как китайские господа и товарищи периодически еще воевали друг с другом, население Китая неуклонно сокращалось.
«Ничего, китайские бабы еще нарожают», — возможно, размышлял Мао. Эта война могла продолжаться не 14, а еще 140 лет. Запас прочности у Китая был большой. У Японии — не меньше.
А вообще то, как сообщал МИД Сталину в начале 1945-го руководящие деятели Китая «спят и видят, как бы втравить Советский Союз в войну с Японией и тем самым освободить Китай кровью советских людей»[389].
В Тихоокеанском тупике
К моменту окончания боевых действий в Европе США пришли к выводу, что войну на Тихом океане им закончить не удастся, если не оккупировать саму Японию. Практичные американцы все посчитали: для вторжения на Японские острова потребуется 7-миллионная армия. План получил название «Даунфол» и должен был стартовать с высадки десанта морпехов в южной части острова Кюсю 1 ноября 1945-го.
Американцы к тому времени воевали с японцами уже 3,5 года, хорошо их знали и в принципе неплохо понимали. Был, в частности, опыт Филиппин, где им противостояли всего 250 тысяч японских солдат. При этом освобождение архипелага заняло 8 месяцев. Самые оптимистические расчеты показывали, что Японию удастся захватить только к концу 1946 года. Более серьезные аналитики называли 1947-й. И то — при самом удачном для США сценарии.
По прогнозам многоопытного генерала Д. Макартура, осуществлявшего общее руководство военными действиями союзников в этом регионе, учитывая фанатизм и подготовку японского солдата, война могла бы продлиться еще 5–7 лет[390].
Тогда Вторая мировая растянулась бы до 1952 года.
Спрогнозированы были и потери. В американских вооруженных силах они ожидались на уровне 1 миллиона человек. Предполагалось, что также погибнет полмиллиона союзников-британцев. Японцев никто не считал.
Страшные цифры. И тем не менее — нереальные.
Во-первых, британцы совершенно не горели желанием гибнуть ни на Кюсю, ни на Хонсю, ни на Окинаве. Британии эта война была даром не нужна. В июле 45-го она выразила готовность послать для высадки в Японию максимум три дивизии «и потом, возможно, еще две». Во-вторых, на весну 1943 года у американцев на всем азиатско-тихоокеанском ТВД было лишь 2,5 млн человек. Наконец, в-третьих, японцы тоже готовились к смертельной битве за свои острова и накачивали мускулы.
Так называемый Высший совет Японской империи по руководству войной создал гражданский добровольческий корпус «кокумин гиютай», В него должны были вступить ВСЕ мужчины в возрасте от 15 до 60 и ВСЕ женщины от 17 до 40 лет (кроме беременных и кормящих матерей). Японский фольксштурм отличался от немецкого фанатичной, по сути — религиозной преданностью императору и своей стране. И практически поголовной самурайской готовностью умереть за идею.
Гитлеру-Геббельсу, при всех безусловных успехах нацистской пропаганды, и в самых сладких снах такое не снилось.
Практичная протестантская этика изнутри и мощные удары Красной Армии снаружи быстро сеяли страх и сомнения в сердцах самых лояльных фашистскому режиму немцев. Во многих воспоминаниях лейтмотивом идет одно: в 1945-м в Германии фольксштурмовцы думали не о героической смерти за фюрера, а лишь о том, как откосить от фаустпатрона или побыстрее сдаться. Упорство немцев на Восточном фронте объяснялось в основном страхом: солдатам вбили в головы, что в русском плену их предадут самой мучительной смерти. На Западе же — сдавались в 1945-м целыми частями. Ходила история об американской полевой кухне, которая заблудившись, напоролась на окопавшийся моторизованный батальон вермахта… который тут же с радостью выкинул белый флаг.
