— А! С оружием? — обрадованно сказал Зеф.
Максим покосился на лаборанта. Тот прилежно считал на арифмометре.
— Да, — сказал он. — И еще просьба. Вызови Раду. Пусть немедленно возвращается домой. Позаботься о ней, если я уеду надолго.
— Что за дьявольские тайны! — взревел Зеф, но Максим уже отключил его и набрал номер Вепря. Здесь ему повезло: Вепрь оказался дома.
Встретившись с Вепрем, Максим поднимает еще одну тему:
— Помните, как я в первый раз выступал на заседании штаба? Недели две назад… Потом вы отозвали меня в сторонку и предупредили, чтобы я никогда больше не заикался о своем желании взорвать Центр, если я действительно хочу его взорвать.
— Помню, — кивнул Вепрь.
— Так вот, я вам за это благодарен. Я больше никогда не заикался. Более того, я стал одним из самых активных сторонников захвата Центра в целях его дальнейшего использования во имя интересов народа… Не помню, как там эти дураки говорят дальше.
— Обратить Центр против врагов страны, — поправил Вепрь, — и во благо народа, пока народ сам не научится понимать, в чем его благо.
— Вот-вот-вот…
— Да, я заметил. Я даже поверил и немного разочаровался в вас. Я думал, что вас переубедили.
— Нет, — сказал Максим. — Просто я послушался вашего совета, и кончилось дело тем, что я получил возможность взорвать Центр.
Вепрь снова быстро повернулся к нему.
— Сейчас? — сказал он.
— Да. Приходится спешить, а я почти ничего не успел приготовить. Я очень рассчитываю на вас.
— Говорите.
— Я войду в здание, вы останетесь в машине. Через некоторое время, вероятно, поднимется тревога, может быть, начнется стрельба. Это не должно вас касаться. Вы продолжаете сидеть в машине и ждать. Вы ждете… — Он подумал, прикидывая. — Выждете двадцать минут. Если в течение этого времени вы получите лучевой удар, значит все обошлось, можете падать в обморок со счастливой улыбкой на лице. Если нет — выходите из машины, детонируйте бомбу и старайтесь спастись. Может быть, так удастся разрушить хотя бы антенну.
Некоторое время Вепрь размышлял.
— Вы не разрешите мне позвонить кое-куда? — спросил он.
— Нет, — сказал Максим.
— Видите ли, — сказал Вепрь, — если убьют вас, то, скорее всего, убьют и меня, и тогда от разрушения антенны толку будет мало… От взрыва антенны толку вообще будет мало, но это даст два-три дня, а за два-три дня можно кое-что сделать. Если найдутся люди, готовые к бою.
— Это в штабе, что ли? — спросил Максим презрительно.
— Ни в коем случае. У меня есть своя группа. Вот этих людей и я хотел бы предупредить, сейчас.
Максим молчал. Впереди уже поднималось серое семиэтажное здание с каменной стеной вдоль фронтона. То самое. Где-то там бродила по коридорам Рыба, орал и плевался Бегемот. И здесь был Центр. Круг замыкался.
— Ладно, — сказал Максим. — Там у входа есть телефон-автомат. Когда я войду внутрь — но не раньше, — можете выйти из машины и позвонить. Но имейте в виду: если ничего не выйдет, а вы останетесь живы, никому и никогда не рассказывайте, что знаете, где Центр. Это, как говорится в романах, смертельная тайна.
Мысли Максима перед штурмом Центра подавались так: «Но самый большой дурак — господин генеральный прокурор, подумал он с неожиданным удовольствием. <…> Просто он не может себе представить, что кто-то возьмет Центр и взорвет его, вместо того чтобы захватить и „использовать во благо“».
В разговоре Максима и Странника в рукописи присутствовал еще такой момент: «„Быстрые вы там, однако, ребята — Искатели…“ — „Крепкоголовые“, — пробормотал Максим. „И не без этого“, — согласился Странник».
Странник, перечисляя Максиму трудности возникшего положения, в рукописи добавляет: «…списки подполья в руках полиции, к вечеру на свободе не останется ни одного подпольщика».
Перечисленные многочисленные дополнения, бывшие в рукописи, вероятно, показались Авторам несущественными для читателя. Однако они еще раз указывают на то, что при написании возникшая в воображении автора картина куда богаче той, которая рисуется «в итоге» — в публикации.
ИЗДАНИЯ
Первый раз ОО был опубликован в журналах «Знание — сила» (1968; отрывок) и «Нева» (1969; сокращенный вариант). В «Знание — сила» — только первая глава со сноской от редакции: «Мы публикуем первую главу повести, которая полностью будет опубликована в 1969 году в журнале „Нева“». В издании «Невы», о котором — ниже, также была сноска от редакции: «Печатается с некоторыми сокращениями. Полностью выйдет в издательстве „Детская литература“».
Первое книжное издание в издательстве «Детская литература» (1971) из-за суровой цензуры вышло хотя и в более полном варианте, чем в журнале, но имело чрезвычайно много купюр. Переиздавался ОО в 1983, 1989, 1992 годах по книжному варианту — с купюрами, и лишь благодаря тщательнейшей работе Юрия Флейшмана, который вместе с БНС восстанавливал этот роман, в первом собрании сочинений Стругацких (изд. «Текст») в 1993 году текст вышел на люди в своем исконном виде. Об этом пишется в предисловии «От авторов» к этому изданию:
Авторы с удовольствием представляют читателю текст повести (или романа?) «Обитаемый остров», максимально приближенный к тому, что сошел у них с машинки в Доме творчества «Комарове» в солнечный апрельский день 1968 года.
Этот текст на протяжении последующих лет подвергался множественным нападкам цензоров и редакторов — Юрий Флейшман (которому авторы рады здесь выразить свою живейшую благодарность за помощь в восстановлении исходного текста) насчитал более семи сотен (!) отклонений детлитовского (1971 года) издания от первоначального авторского варианта. Некоторые из этих отклонений приобрели теперь характер необратимых. Так, по требованию (точнее — по настоятельному совету) издательского начальства исконные русские Максим Ростиславский и Павел Григорьевич (он же Странник) превратились в лиц немецкой национальности, и ныне с этим уже ничего не поделаешь, ибо после «Обитаемого острова» появился целый цикл повестей, где эти люди действуют или упоминаются как Каммерер и Сикорски.
Некоторые изменения авторам пришлись по душе. Например, странновато звучащее в здешнем контексте редкое слово «воспитуемый» оказалось прекрасным эвфемизмом точного, но вполне обыденного слова «каторжник», а звучащие старомодно и веско «ротмистр» и «бригадир» нравятся теперь авторам больше, чем изначальные «лейтенант» и «капитан».
Однако подавляющее большинство позднейших изменений были авторами в данном издании, решительно отвергнуты, и отныне они (авторы) склонны полагать предлагаемый здесь текст как бы каноническим.
ИЗДАНИЕ «НЕВЫ»
В издании «Невы» помимо крупных сокращений, о которых ниже, из текста были изъяты мелкие подробности — часть предложения, несколько слов, предложение-два. К примеру, убрано: «…если ты настолько примитивен, что воображаешь, будто на неизвестных планетах можно отыскать некую драгоценность, невозможную на Земле…», «Не снимая высокого белого воротничка…», «Мама… Отец… Учитель…», «…и очень собой довольные», «…от чего он не стал ни красивее, ни удобнее», «Он обследовал себя изнутри, убедился, что горячки не порет…», «Теперь было самое время утолить чувство благодарности», «…старый хрен. Капрал называется…» и так далее. Можно видеть, что эти сокращения были произведены Авторами и не затрагивали ни основной темы, ни внутреннего смысла произведения. Некоторые более крупные сокращения тоже были несущественны для понимания текста, к примеру, сон Гая о встретившихся ему выродках, один из которых — Мак, и последующие мысли Гая об этом сне.
В «невском» тексте были и два существенных сокращения — убраны находка и обследование Крепости (и первая встреча с Голованами), а также все путешествие Максима на юг и к побережью и его участие в войне (главы 15–17). Вместо путешествия в следующей главе только краткое описание его:
И не мудрено: путь он прошел страшный и жестокий. Бежал с каторги, прихватив этого своего приятеля, разжалованного капрала; месяц бродил с ним по деревням диких выродков — искал, вероятно, себе армию, ничего не нашел, бросился к побережью — надо понимать, хотел вступить в контакт с белыми субмаринами, опять ничего не вышло, и тогда он сдался патрулю и вернулся в свою колонну; тут началась эта злосчастная война, он записался добровольцем, отправился на фронт, каким-то чудом, выжил в этом аду и вернулся в столицу вместе с жирным Фанком, потеряв по дороге своего Гая, голыми руками перебив экипаж патрульного танка… Да, это уже не прежний добрый мальчик. Посуровел наш Мак, ожесточился. И поумнел!
Но некоторые изменения имели политическую подоплеку и были сделаны по требованию цензоров. Комиссия галактической безопасности (КГБ — столь знакомая аббревиатура) стала Службой Галактической Безопасности. Попытка Мака припомнить имя главного нациста («Гилтер… нет, Гилмер») была заменена правильным: «Гитлер».
