рассматривающие заявление о преступлении, придут к выводу об отсутствии в нем данных, указывающих на признаки преступления, то в соответствии со ст. ст. 7, 148 УПК РФ обязаны вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела с приведением мотивов, по которым признано, что факты, указанные в заявлении, не имели места, или в них отсутствуют признаки преступления. И такая их обязанность никак не зависит от того, проводили ли они проверку заявления в порядке ст. ст. 144, 145 УПК РФ, или им все сразу стало ясно без всякой проверки.
Иное толкование ст. 148 УПК РФ означает, что обязательное постановление об отказе должно выноситься только тогда, когда признаки преступления есть, но их нет, и ведет к явному абсурду. Правоприменитель не вправе придавать закону смысл, ведущий к явному абсурду. Потому они и начали заниматься «подпольным правосудием» – делать все так, чтобы копию постановления, которое Басманный суд должен был вынести 13.07.2012 г., я не смог получить.
Напомню, что согласно ст. 448 УПК РФ уголовное дело в отношении судей может возбудить только Председатель СКР или лицо, исполняющее его обязанности. Пересылка заявлений о преступлении в органы и должностным лицам, неправомочным возбуждать уголовные дела по этим заявлениям, уголовно-процессуальным законом не предусмотрена. Бастрыкин мог только поручить ГСУ по г. Москве провести проверку изложенных в моем заявлении обстоятельств, но принимать решение по существу заявления обязан СКР. В том моем заявлении о преступлении были приведены все основания, при наличии которых Бастрыкин, как глава СКР, был обязан принять все предусмотренные законом меры к возбуждению уголовного дела, но этого не сделал. В результате чего он (не в первый раз!) совершил преступление, предусмотренное ст. 285 ч. 2 УК РФ, срок давности привлечения к уголовной ответственности по которой – 10 лет!
Та Инструкция о порядке рассмотрения обращений и приема граждан в системе Следственного комитета РФ от 19.09.2007 г., на которую следаки очень любят ссылаться, в пункте 6.4 устанавливает: «При отказе в удовлетворении обращения ответ заявителю должен быть мотивирован и понятен. В нем дается оценка всем доводам обращения, а отказ в его удовлетворении должен быть обоснован». Т.е. вынесли следаки постановление об отказе или нет, но в письменном виде мотивировать свой отказ все равно обязаны. Но этого сделать не могут, т.к. стоит им только начать разбирать мои доводы конкретно по существу, как сразу начнут очень ярко проявляться все их дикие беззакония, включая грубейшие нарушения конституционных гарантий. Немотивированность таких решений чиновников неопровержимо доказывает их прямой умысел на грубые нарушения закона и прав граждан, а также личные мотивы, противоречащие официальным интересам службы.
Ну да ладно, с этим делом разберусь. Вся эта история у меня слишком сильно затянулась. Может, пора ее заканчивать, а может, и нет. Во всяком случае, все цели, которые перед собой ставил, я достиг. Была ярко и наглядно продемонстрирована преступная суть всей этой системы государственной власти даже с точки зрения ее официально действующих законов. Причем чисто юридически продемонстрировано это было на примерах Генпрокуроров и Председателя Следственного комитета РФ – высших должностных лиц государства, которые в силу своего служебного положения обязаны бороться с самыми опасными преступлениями, в т.ч. должностными и преступлениями против правосудия. И при случае на результаты этой моей деятельности можно сослаться как на неопровержимые документальные доказательства.
Кроме того, в моих случаях судьи совершали тяжкие должностные преступления способами, вызывающими очень серьезные сомнения в их вменяемости. И если главные в стране следаки не нашли в таких деяниях судей признаков преступлений, то это вызывает те же сомнения во вменяемости этих больших следственных начальников.
Вообще говоря, когда речь заходит о вопиющей безответственности наших чиновников, то большие начальники обычно отговариваются, что «37-й год нам не нужен». Но здесь важно, что понимать под «37-м годом». Если государство основано на режиме законности, который возможен только при неотвратимости ответственности (в т.ч. и уголовной!) всех должностных лиц, то «37-й год» – во всех нормальных государствах. Но не в нашем.
А пока обратимся к событиям нашей общественно-политической жизни.
Интересно сравнение нынешних и застойных времен, при котором полностью повторяется присущая нашим и оппозиционным, и про-кремлевским деятелям особенность: времена эти сравнивают по каким угодно критериям, но только не по характеру и уровню беззаконий государства. И это неудивительно: вся эта система власти с 17-го года была основана на грубом попрании ее собственных законов, только после «победы демократии» в августе 91-го власть может держаться только на полном правовом беспределе против граждан под демократическим прикрытием. Ныне оппозиционные демократы были у нас начальниками в 90-е, когда был самый пик беспредела, а команда Путина – начальники сейчас. Точно также говорят о расколе нашего общества по экономическим критериям – на богатых и бедных, лихо обходя вопрос о полном правовом беспределе власти, от которого страдает подавляющее большинство населения. Хотя у нас главный раскол – между теми, кто этот беспредел творит, и теми, кто от него страдает.
Много раз уже говорил и еще раз повторю, что неопровержимым доказательством того, что вся эта система государственной власти основана на полном правовом беспределе, служит уверенность чиновников в собственной безнаказанности за такой беспредел против граждан. Который по их же действующим официальным законам квалифицируется по соответствующим статьям УК РФ как должностные преступления, в т.ч. тяжкие, и преступления против правосудия. Если из-за вынесенного когда-то явно фальшивого приговора наша судебная система «зашевелилась» только после того, как у президента Путина, по его собственным словам, «волосы встали дыбом» (см., например, новости НТВ 08.12.2016 г., http://www.ntv.ru/novosti/1730323/), то легко догадаться, как обстоит дело с другими приговорами, которые к президенту случайно на прочтение не попадают.
Подчеркну особо, что не уверенность наших начальников в своей безнаказанности служит первопричиной беспредела, а совсем наоборот, чиновники уверены в своей безнаказанности потому, что беспредел – основа всей системы власти, без которого она рухнет. Иначе не стали бы они так нагло и цинично этот беспредел открыто творить. Я это все к тому, что многие власть имущие (или близкие к ним), зачастую признавая вопиющие случаи беспредела, говорят о нем только как об отдельных случаях в работе правоохранительных органов, никак не характерных для нее.
В журнале «Континент» N 104 (апрель – июнь 2000 г.) я писал о наших специалистах, что профессионализм у них
