Главным вопросом поэтому оказывается не то, преодолеем ли мы энергетический кризис, а как скоро это может произойти. Это будет зависеть от того, каким образом разрешится конфликт между теми, кому выгодна современная энергетическая система, и теми, кто является первопроходцами — исследователями и разработчиками, борющимися за внедрение передовых альтернативных технологий.
В этих условиях мы не должны позволять пессимистам сузить наше видение возможного. Вспомним в этой связи предыдущий кризис, связанный с атомной энергией.
Весь мир содрогнулся в 1945 году, когда на Японию были сброшены две атомные бомбы — самое ужасное оружие, когда-либо примененное, — завершив таким испепеляющим образом Вторую мировую войну. Это оружие массового уничтожения абсолютно соответствовало массовому производству индустриальной эпохи. Однако каким-то чудом в последующие пятьдесят лет не было использовано атомное оружие при военных конфликтах. Сегодня мы боимся его распространения и того, что одна или две бомбы могут попасть в руки террористов. Опасения эти небеспочвенны. Однако опасность не может идти ни в какое сравнение с той угрозой, которая существовала, когда США и СССР нацелили друг на друга буквально тысячи ракет с ядерными боеголовками, готовых к запуску в любую минуту.
Для многих культур и народов жизнь, как и ее продолжительность, не представляет особой ценности. Миллионы людей в соответствии со своей религией играют со смертью каждый день — их ждет реинкарнация, гурии, небесное блаженство.
Тем не менее для тех, кто ценит жизнь на этом свете, прошлое столетие, как мы видели, было необыкновенным. Несмотря на то что население Земли более чем удвоилось, ожидаемая продолжительность жизни (в том числе и в бедных странах) возросла на 42 % за период с 1950—1955-го до 2000–2005 года.
Даже в бедных странах каждый новорожденный может рассчитывать прожить в среднем 64 года, хотя это все-таки гораздо меньше, чем ждет родившегося в «богатом» мире. Направленность и скорость перемен в этой области едва ли могут внушать пессимизм. Сохраняющееся различие — хороший повод для того, чтобы ликвидировать эту разницу.
Одной из причин, по которой у младенца — богатого или бедного — есть больше шансов выжить и прожить дольше, является наличие чистой питьевой воды. Согласно данным ООН, за 12 лете 1990-го по 2002 год свыше миллиарда людей получили доступ к чистой воде. Такое достижение, к сожалению, не распространяется на целых 17 % населения Земли, новее равно это положительный момент и хороший стимул для дальнейших действий, а не для не требующего усилий размагничивающего пессимизма.
Увеличивающаяся продолжительность жизни не привела к росту нищеты. Статистика ООН дает ужасную картину бедности в современном мире, однако, как сказано в Программе развития ООН, за последние 50 лет «процент живущих в бедности уменьшается быстрее, чем за предшествующие 500 лет».
Мы, разумеется, не можем целиком приписать произошедшее за эти годы повышение благосостояния людей росту Третьей волны богатства: наличие корреляции не означает причинно-следственной связи. Однако некоторые факты все же указывают на наличие связи. Прежде всего это «эффект просачивания», когда США, а затем Япония, Тайвань и Южная Корея переместили свои производства, дающие низкую прибавочную стоимость, в Китай и другие по преимуществу аграрные страны, создав таким образом сотни миллионов рабочих мест.
Достижения бедных стран в какой-то степени отражают невероятное расширение базы знаний человечества за последние пятьдесят лет, по мере того как революционная система богатства перешагнула за пределы США, способствуя распространению новых идей в области сельского хозяйства, питания, здравоохранения, ранней диагностики и профилактики болезней, а также технологий.
Наукоемкая экономика богатых стран породила один странный феномен: миллионы представителей среднего класса, работников умственного труда, которые ежедневно «набегают» многие километры, ходят в фитнес-центры или занимаются на тренажерах дома, истязая себя до пота и изнеможения, забывают о том, что живут в экономических условиях, которые дают им широкий выбор физической активности — в отличие от живущих по всему миру работников физического труда, будь то крестьяне или рабочие, у которых нет выбора и они работают до пота, чтобы выжить.
Любой человек, который годами трудился в поле, будучи целиком зависим от погоды или от землевладельца, либо был придатком конвейера на заводе, знает, насколько бесчеловечен такой труд. Переход на наукоемкий труд и современные методы обслуживания в любом случае прокладывает путь к лучшему будущему.
Можно долго перечислять достижения в области здравоохранения и других областях, свидетельствующие об улучшении положения многих людей, но, оглядываясь на наше время, будущие поколения, возможно, выше всего оценят удивительные открытия, касающиеся Вселенной, которые делаем мы, первое поколение начала эпохи наукоемкой экономики.
За последние полстолетия произошло глубокое переосмысление места человека во Вселенной.
С тех пор как был запущен первый спутник Земли (4 октября 1957 года), астрофизиками было получено огромное количество информации, подтверждающей — или опровергающей — прежние представления о космосе. Большинство данных говорит о том, что Вселенная зародилась в результате Большого Взрыва 13,7 миллиарда лет назад — с возможной ошибкой в 0,2 миллиарда лет.
Как и любое научное открытие, оно также может быть пересмотрено в свете новых данных, но пока эксперименты подтверждают друг друга — и теорию Большого Взрыва. Вселенная не возникла, как считают многие до сих пор, примерно 6000 лет назад, и она не статична. Все в ней, включая человека, постоянно меняется. Без изменений не может быть не только жизни, но и Вселенной.
Одни ученые расширяют наши представления о космосе, другие исследуют все более мелкие частицы и применяют новые знания на практике. Таков головокружительный прорыв на наноуровне, где объекты измеряются в миллиардных долях метра. Нанотехнологии обещают то, что раньше нам было недоступно, — от создания новых строительных материалов до точно нацеленных лекарств и от точной диагностики болезней до замены силиконовых чипов.
Однако скачок к нанопроизводству и нанопродуктам, который так волнует сегодня биржи, следует рассматривать лишь как первый шаг на пути к исследованию еще более мелких феноменов в будущем. Хотя и в очень отдаленной перспективе, но все же эти шаги позволят создать богатство на более низких уровнях, чем нано-, — на пико-, фемто-, атто-, цепто- и, кто знает, возможно, и на екто-уровнях, что составляет 0,000000000000000000000001 доли метра.
Не могут не волновать открытия того, что даже на наноуровне, где гораздо большие величины, чем на вышеперечисленных, чем дальше мы продвигаемся, тем объекты становятся не только все мельче, но и необычнее и необычнее. Они ведут себя иначе. Если нанотехнологии обещают новые средства лечения болезней, представьте, что может дать продвижение на еще более низкие уровни — как положительного, так и отрицательного.
В масштабах макро- и микрокосмоса наше поколение узнало о природе и нашем виде гораздо больше, чем все наши предки.
Мы приняли вызов, брошенный человечеству в 1603 году Фрэнсисом Бэконом: не совершать «какое-то одно, пусть даже полезное изобретение», а «зажечь в природе свет, который коснется, осветит и раздвинет все границы, сдерживающие рост наших знаний».
Генерируя больше данных, больше информации и знаний, чем наши предки, мы их по-иному организуем, по-иному распределяем и более гибко комбинируем. Мы создали целые кибермиры, в которых идеи, как великие, так и ужасные, сталкиваются друг с другом, как разумные шарики для пинг-понга.
В обозримом будущем с помощью нейронауки, кибернетики и манипуляции медиа мы создадим новый, более реальный сенсорный, чувственный и иной виртуальный опыт. Мы будем моделировать будущие события (личные и другие) в цифровом мире еще до того, как они возникнут «вживую». Мы сможем общаться — виртуально или лично — с людьми во всех концах планеты. Это будет на руку преступникам, но и праведникам тоже.
И, наконец, мы стоим на пороге времени, когда понятия «живой» и «мертвый», «человек» и «нечеловек» будут переосмыслены в свете новых открытых для нашего биологического вида возможностей — как на Земле, так и в космических колониях. Никто, впрочем, не обещает Утопии. Нынешняя революция не положит конец войнам, терроризму и болезням. Она не гарантирует идеального экологического баланса.
Но она обещает, что наши дети будут жить в удивительном мире, коренным образом отличающемся от нашего, где будут свои преимущества, опасности и вызовы, с которыми им придется иметь дело. Нельзя сказать, что этот зарождающийся мир будет исключительно «хорошим» или «плохим», изменится само определение этих понятий. Судить об этом мире будем не мы, а наши дети и дети наших детей — в соответствии с их собственными ценностями.
