Одной из ярких форм Возрождения была религиозная Реформация. В ее задачи входила отмена индульгенций, которые к XV веку достигли колоссальных масштабов: имея деньги, можно было «окупить» любые прегрешения и даже заранее «оплатить» будущие (нечто наподобие талона на приобретения товара). И, кроме того, стояла задача трансформировать церковь с ее консерватизмом, с чрезвычайно громоздкими и сложными обрядами, непонятными для большинства людей, дать человеку возможность не столько замаливать грехи, сколько научиться их искупать своими делами, трудом, поиском пути к Богу. реформация породила целую волну религиозных войн, длившихся не одно столетие и унесших не одну тысячу человеческих жизней. Это было подобно вскрытию застаревшей раны, которое несет много страданий, но приводит к выздоровлению.
Другой формой Возрождения стало обращение к «давно забытому старому» — к античной литературе, канонам искусства, научным представлениям, античной философии. В жизнь снова вернулись учения древних философов, которые считались еретическими или сильно искажались богословами. Вернулся «чистый» латинский язык в противовес «вульгарной», как ее называли гуманисты, средневековой латыни. Родился новый тип ученого, философа и поэта, получивший название гуманиста (от studia humanitatis — гуманитарные науки, науки, посвященные собственно человеку, смыслу его жизни, а не очередному доказательству факта из Священного писания).
Все античное не просто усиленно изучалось, а стало чрезвычайно модным. Конечно, не обошлось без своего рода анекдотических ситуаций и абсурда. Чего стоил богатый флорентиец Николо Николи, который не был ни правителем, ни воином, ни поэтом, но полностью изолировался от своего времени и создал в доме свой маленький античный «рай», говорил исключительно на латыни, носил римскую тогу, ел только с античной посуды, окружил себя античными статуями, собрал великолепную библиотеку и т. д. Или правитель города Римини Малатеста. Он был известен как знаток античных наук и искусств, организовал кружок филологов, а в свободное время любил посещать своих недругов, чьи семьи вскоре после такого визита погибали. Стала хрестоматийной история, когда войска Малатесты, собиравшегося захватить Флоренцию, были остановлены одной только речью канцлера Флоренции, составленной на латыни и по всем законам ораторского искусства. Это далеко не исключение.
Возрождение как кульминация и одновременно завершение средневековья стало временем очень сильных противоречий. Было бы опрометчиво считать эту эпоху чем-то рафинированно-прекрасным, преисполненным гармонии, как иногда хочется думать, глядя на прекрасные статуи и картины.
Если попытаться представить себе образ эпохи Возрождения, то это будет весна. Весна, когда порывы ветра разгоняют серые тучи и дают дорогу солнцу, когда начинает двигаться лед, когда тает снег и из-под него пробивается новая трава. После однотонности и застывшей гармонии зимы так много красок, движения, но много и грязи. Это Весна времени. Все происходит слишком сильно, всего слишком много.
Абсурд доходит до крайности. Люди доходят до крайности. Это момент истории, когда ценится напряжение духа, открытость судьбе и сумасшествие — все, что превосходит человеческие возможности. Флорентиец Пико дела Мирандола публикует 900 тезисов по всем областям знания и берется защищать их в диспуте со всеми учеными мира. Марсилио Фичино переводит с древнегреческого практически всего Платона, Плотина, неоплатоников, возрождает Платоновскую академию, в течение долгого времени привлекавшую лучшие умы и лучшие души Возрождения. Колумб открывает Америку, Галилей, Коперник, Джордано Бруно потрясают основы средневековой науки и представления о Вселенной. Леонардо да Винчи не только пишет великолепные полотна, но и проводит научные исследования в области медицины, оптики, аэродинамики, строит боевые машины.
И приблизительно в то же время правитель Милана Бернардо Висконти строит великолепный замок для своих пятисот псов, и еще несколько сотен раздаются жителям Милана. Причем если у кого-то собака умирала, его ждала смерть. Это эпоха, когда сосуществуют Титаны духа, будущей науки и искусства и «титаны» зла. Иногда в одном человеке уживались талантливый государственный деятель, вдохновенный поэт и величайший злодей.
Такое впечатление, что все стремятся успеть гораздо больше, живут интенсивнее, чем это представляется возможным. И если в средневековье жизнь неторопливо и вяло, то здесь бурлит мощная, неуправляемая стихия. Это время Титанов по силе мысли, духу, страсти, учености и многосторонности.
* * *
Увлечение античными материями не составляло единственную цель этого времени. Не одно поколение ученых задается вопросом, было ли это возвратом к старым формам, своего рода сентиментальным прощанием с прекрасной и ушедшей в прошлое античностью, «золотым веком» человечества, или же только формой, за которой стояло нечто другое.
Импульс Возрождения затронул всех по-разному. Подобно тому как в экстремальной ситуации у людей проявляется самое существенное: сила или слабость, жестокость или доброта, — так же было и в ту эпоху. История не помнит другого времени, которое породило бы так много великих злодеев и так много великих талантов.
Кто-то окружил себя статуями, древними фолиантами и стал считать истинным продолжателем идей великого Рима. Для кого-то это было возрождение латинского языка и создание новой грамматики. Для кого-то — возможность потакать всем своим прихотям, пользуясь свободой и вседозволенностью эпохи, и делать это с королевским размахом. Для кого-то — открытие новых законов. Для кого-то — возможность собрать все жемчужины мудрости и красоты древности и вернуть их к жизни — быть может, даже не для современников, а для тех, кто придет позже, — снова принести в мир понимание Прекрасного, заставить людей думать, искать свой путь.
Но в любом случае это было возвращение к человеку. Попытка ответить на извечные вопросы: для чего существует человек? Какова его ценность? Каково его место в этом мире?
И каждый отвечал по-своему. Философ-мастер — через отображение красоты человеческого тела на картинах и в статуях. (Конечно, человек грешен, но посмотрите, как он прекрасен, ведь он лучшее творение Бога!) Через появление другой, более «реалистичной» перспективы. На средневековых картинах большую величину имел тот, кто имел большее значение, поэтому ангел изображался больше, чем царь, а тот, в свою очередь, больше, чем простой человек. Картины Возрождения напоминают бесконечное стремление к идеалу, расположенному за линией горизонта.
Философ-ученый искал, изучая законы человека и природы. Ведь нет такого уголка во Вселенной, куда не смог бы заглянуть пытливый ум исследователя. Нет такого опыта, который не смог бы перенять и применить ученый. В эпоху Возрождения особо ценится человеческий опыт, а не только изучение и подтверждение признанных авторитетов, как это было в средневековой философии. Леонардо, Парацельс, Бэкон подчеркивают необходимость обретения собственного опыта понимания мира, без которого человек похож на попугая, лишь повторяющего уже сказанное другими.
В мир возвращаются древние представления о вселенной и человеке. Как это ни парадоксально, средневековый человек ощущал себя, с одной стороны, изначально нечистым и грешным, и только покаяние и смиренная богоугодная жизнь могли спасти его душу. А с другой стороны, он был единственным и в своем роде неповторимым, любимое «блудное» дитя Господне, своего рода центр мира, на котором сосредоточено внимание добрых и злых сил. Но Коперник ломает представление о Земле как о центре Вселенной. А дальше Николай Кузанский и Джордано Бруно окончательно разрушают основы средневековой науки, доказав, что Вселенная вообще не имеет центра и населена другими живыми мирами и другими живыми существами (кстати, эта теория еще до сих пор ждет своего подтверждения).
Человек перестает быть одиноким в этом мире, одиноким и исключительным. И в то же время он становится свободным в своем выборе пути. Отныне все зависит не от набожной жизни, а от способности искать свой путь к Богу, делать собственные шаги, исправлять собственные ошибки. Он сам, по словам философов Возрождения, может стать ниже земных тварей, но может стать и выше ангелов. Все зависит от его собственных усилий. Представьте, насколько это потрясло все основы средневековой науки, богословия и этики.
Величайший врач, философ и мистик Парацельс учил своих учеников ответственности перед миром. Не только звезды способны влиять на человека, но и человек — на звезды и на то, что происходит на земле. Через свои поступки, мысли и желания он способен как отравлять все, что его окружает, так и нести исцеление. Это 400–500 лет назад. Что же говорить о нашем веке?
