Вынуждены постоянно оглядываться на власть в Беларуси не только торговцы. Скажем, таксисты в Москве повезут тебя только тогда, когда ты соглашаешься на установленную ими сумму. В Минске же можно сесть на стоянке такси в машину, назвать адрес, и водитель, включив счетчик, доставит тебя, куда надо, и возьмет столько, сколько натикало. Минские таксисты, как и московские, явно не прочь поторговаться с пассажирами, чтобы получить с них максимум возможного. Но торгуются редко. Опасаются жалоб во власть. В Москве — полная свобода обирания таксоклиентов, в Минске — далеко не полная.
Боязнь белорусского государства проглядывает и в самом деликатном бизнесе — проституточном. Ты возвращаешься ночью в гостиницу "Планета", заходишь в бар выпить стопку, к тебе подсаживается мадам предзнойных лет, перекидывается словами о том о сем и затем пишет на салфетке: "Не хотите ли хорошего секса?" Ты качаешь головой: нет. Мадам встает, извиняется и уходит. И в остаток ночи ни она, ни ее коллеги не позвонят к тебе в номер. А вот когда я был не так давно в славном российском городе Орле, то там в гостинице и у меня в номере, и в соседнем у моего товарища телефон до полуночи трещал, не умолкая: не желаете провести время в обществе прекрасной девушки из расчета 400 рублей за полчаса. При крутой российской демократии в Орле — все можно, в Минске же навязывать постояльцам гостиниц секс-услуги, похоже, небезопасно. Было бы наоборот, то есть не имелось бы против того административных мер, то разве мирились бы минские мадамы с простоем?
Наиболее же яркой иллюстраций клише "Беларусь — полицейское государство" является, вероятно, обилие на улицах Минска постовых милиционеров. Точнее, сотрудников ДПС — Дорожно-патрульной службы. Восемь лет назад, в пору расцвета демократии, постовые в Минске попадались на глаза не чаще, чем ныне в любом российском городе. Но тогда машин в белорусской столице было раз в десять меньше. А улицы в ней огромны по ширине: каждая почти такая, как Садовое кольцо в Москве. Подземных же переходов в Минске — раз, два и обчелся. И вот власти белорусские, дабы их не беспокоили сообщениями об авариях, на всех оживленных перекрестках поставили милиционеров с жезлами и свистками. В результате вышло массовое насилие над народом. Милиционеры машут жезлами, свистят и издеваются, и издеваются над жителями и гостями Минска, заставляя их переходить улицы строго по правилам дорожного движения.
Слов нет: белорусская власть отличается от российской. Она административно жестче. Но совсем ненамного. Главное же различие между двумя властями совершенно в ином: режим Лукашенко не только более лояльно относится к своим потенциальным политическим и идеологическим противникам, чем режим Путина, но и покровительствует им. За Путиным такого покровительства не значится, у Лукашенко оно — налицо. И это было для меня крайне неожиданно.
Я знал до нынешнего приезда в Минск: в Беларуси транслируются все российские телеканалы и распространяются все российские же газеты, которые третируют лично Лукашенко и представляют его правление как напасть для республики. Лукашенко, я кумекал, вполне возможно и хотел бы поставить преграды перед валом валящей из Москвы словесной грязи. Но как можно развивать сотрудничество народа Беларуси с народом России, отгородившись от российского телевидения и газет?
Прессу российскую в Беларуси Лукашенко вынужден терпеть и вынужден взаимодействовать с ней на ее условиях. Но с белорусскими борзописцами, словотворцами и прочими богемцами он может и должен строить отношения на условиях своих. Так я предполагал. И напрочь ошибся.
В купе поезда Москва-Минск мне довелось ехать вместе с неким московским издателем. У него был в свое время интерес в Союзе писателей Беларуси. И вот он рассказывает: "Прихожу я минувшей весной в правление СП. Одиннадцать часов. Никого из ответственных лиц в кабинетах нет. Пошел погулять. Пообедал. Заявляюсь часа через два. Ответлица на местах. Но все уже выпивши и все ругают президента Лукашенко".
Можно ли верить всему сказанному — я не уверен. Моего собеседника могли под крышей СП неласково принять и ему могло показаться, что все там выпивши. Но то, что он встретил в писательском доме поносящих Лукашенко, не выглядит нереальным.
Вот строки из статьи Нила Гилевича, народного поэта Беларуси, заслуженного деятеля науки и профессора: "В середине 90-х годов узурпировавшие власть реакционные имперско-шовинистические силы взяли курс на ликвидацию суверенной независимой Республики Беларусь, на создание якобы очень желанного для обоих народов единого союзного государства. Всем сразу же стало понятно, что это будет обычная инкорпорация — поглощение небольшого государства большим. Голосу возмущения и протеста демократической общественности Беларуси против этого злодеяния правящий режим не внемлет. Напротив, видя, что и в экономической, и во внешней политике он зашел в тупик, ускоренно ищет спасения в сдаче белорусского государства России".
Как следует из слов Гилевича, Лукашенко, во-первых, реакционный узурпатор, во-вторых, он, совершая злодеяние, не внемлет голосу протеста демократической общественности, в-третьих, он завел Беларусь в тупик в экономической и во внешней политике.
Для народного поэта Беларуси Гилевича президент Лукашкенко нехорош всем и вся. Немало маститых поэтов и писателей России не приемлют всю и вся политику Путина. Но Путин, а точнее, его министр культуры Швыдкой, дотирует только лояльные к власти литературно-художественные журналы, в которых могут печататься только лояльные к власти литераторы. В Беларуси же государство не дотирует, а содержит все журналы. И в каждом из них может публиковаться и Нил Гилевич, и все литераторы — его единомышленники.
Писатель Василь Быков живет сейчас в Германии. Он считает себя таким лютым врагом режима Лукашенко, которого сей режим обязательно должен уничтожить физически. Но сколько лет Быков укрывается за границей, проклиная там нынешнюю белорусскую власть, столько лет — из года в год — в Беларуси издаются его книги. Разумеется, с выплатой авторского гонорара. А вот за огромную четырехкомнатную квартиру в Минске власть с Быкова не берет ни копейки — он, как и другие Герои Социалистического Труда в Беларуси, освобожден от квартплаты.
И, наконец, последнее о творцах слова и белорусской власти. В аппарате Союза писателей 150-миллионной России — 25 человек, в аппарате Союза писателей 10-миллионной Беларуси — 27 человек. Но российский Союз — на самофинансировании: что руководство писателей из разных источников раздобыло, то аппарату и выплатило. Расходы же белорусского СП полностью оплачиваются из госбюджета республики. Но это, если верить слухам, вождей Союза не удерживает от того, чтобы пнуть режим Лукашенко острым писательским словом.
На второе утро в Минске я познакомился за кофе в баре гостиницы с деятелем из "Беларусьфильма", который дожидался кого-то из миссии европейских наблюдателей. От него я узнал: белорусская киностудия живет и здравствует. Сейчас на ней делаются четыре художественных фильма. Содержит студию государство, но в творческий процесс — что и как снимать — оно почти не вмешивается. Тем не менее, толковавший со мной сотрудник "Беларусьфильма" не только не собирался голосовать за действующего президента, обеспечившего дееспособность студии, но и готов был все сделать, дабы его не переизбрали. Неприязнь к Лукашенко, сказал он, испытывают многие его коллеги из "Беларусьфильма". Я спросил: почему? Ответ был таков: "Да он же — колхозник!"
Писатель Солженицын, встретившись после войны с маршалом Коневым, презрительно написал о нем: "Колхозный бригадир!". Если бы военачальник Конев не выиграл все свои сражения в Великой Отечественной, а большую часть из них проиграл, но выглядел бы профессором, то в этом случае он бы Солженицыну понравился. Душа художника капризна. Лукашенко выиграл битву за спасение белорусской экономики, дал тем самым шанс выжить всей интеллигенции, но далеко не у всей заслужил любовь. И что поразительно: как глава государства, Лукашенко за счет государства позволяет не бедствовать всем, кто его не прочь стереть в порошок. Где на просторах СНГ найдешь еще такого либерального президента?
Второй поразивший меня факт — засилье в Минске иностранных товаров. На его улицах — тьма иномарок. Иностранные продукты и напитки — во всех супермаркетах и ларьках центра. У европейских шмоточных фирм — свои магазины. Но и это не все.
С нашим корреспондентом в Минске Евгением Ростиковым и двумя его товарищами мы зашли пообедать в ресторан у Дома правительства. Подчеркиваю: у Дома правительства. И вот оказалось: водка в ресторане — белорусская, а минеральную воду нам принесли французскую. Ростиков стал скандалить: хочу пить свою замечательную отечественную минералку. Официантка развела руками: таковой не водится. Цена иноземной воды была такой же, как водки, — в пересчете на пол-литра. Но потреблять ее пришлось. Принудительно.
