Перевод Леонида Некоры
* * * * *Вращаясь, свод небесный нас давит и гнетет,
Пустеет мир, и многих друзей недостает.
Чтоб вырвать хоть мгновенье у рока для себя,
Забудь о том, что было, и не гляди вперед.
Всегда будь осторожен: все дни бедой грозят.
Покой считай отсрочкой: то меч судьбы острят.
И если рок подносит к устам твоим миндаль,
То можешь быть уверен: в нем скрыт смертельный яд.
Заботам и тревогам души не предавай,
О тех, кто мир покинул, с тоской не вспоминай.
К вину и сладким губкам, как пери, стройных дев
Прильни! Таких сокровищ на ветер
не бросай!
Имей друзей поменьше, не расширяй их круг,
И помни: лучше близких вдали живущий друг.
Окинь спокойным взором всех, кто сидит вокруг, —
В ком видел ты опору, врага увидишь вдруг.
Рожденье наше миру красы не придает,
И наша смерть Вселенной вреда не принесет.
Я никого не встретил, кто мог бы мне сказать,
Кому, зачем был нужен приход наш и уход.
Давно готовый к смерти, от страха я далек
Из половин неравных слагается наш рок:
Небытие – подарок, а жизнь взаймы дана.
Ее верну без споров, когда наступит срок.
Зачем смертей, рождений бессмысленный поток?
Где в ткани жизни нашей основа, где уток?
В огне стремлений тщетных сгорело столько душ
О них, испепеленных, остался ль хоть дымок?
Вино – источник жизни. Вот вечность в чаше. Пей!
В нем сила молодая, в нем юность наша. Пей!
Сожжен его огнями, омыт живой водой,
Воскреснет мир пред нами светлей и краше. Пей!
Сосуд веселья – сердце печалью не разбей,
Не сыпь крупинок счастья под жернова скорбей.
Никто сказать не может, что будет впереди,
Так лучше беззаботно живи, люби и пей!
Над «завтра» у «сегодня» нет власти никакой.
Зачем себя ты мучишь заботою пустой?
Зачем ты отравляешь веселья краткий час?
Быть может, ты не знаешь, то – час последний твой.
Кто помнит, как немного прожить нам суждено,
Для тех печаль и радость, и боль, и смех – одно.
Полна ли жизнь страданьем, лекарство ль нам дано,
Все это так недолго, неважно… Все равно!
Жизнь пестрым караваном проходит мимо нас…
Смотри, она увозит всех радостей запас.
Эй, виночерпий, утром не будет здесь вина;
Теперь темно: проворней! Стащи кувшин сейчас!
Хоть лет тебе считают за шестьдесят – пускай!
Как встарь, вино пей смело и хмеля не скрывай.
Пока еще твой череп не глиняный кувшин,
Кувшина с плеч и чаши из рук не выпускай!
Мудрец, взрастивший в сердце росток любви живой,
Бесплодно не теряет минуты ни одной,
Благоволенье ль неба стремится он снискать,
Земного ль ищет счастья за чашею хмельной.
Не знаю, не гадаю, чем наградит меня
Создатель сеней рая и адского огня.
Ценю вино, подругу, прохладу у ручья —
Наличными давай мне, в кредит не верю я.
Вином мне жизнь продлите. Вернее средства нет
Вернуть щекам янтарным рубина алый цвет.
А если все ж умру я, тогда, омыт вином,
В гробу из лоз хочу я покинуть бренный свет.
Не лучше ли за кубком Тебе всю мысль отдать,
Чем тупо пред михрабом поклоны отбивать?
О первый и последний, о сущность всех существ!
Дай мне блаженство, муки, что сам захочешь дать.
Кувшин с вином душистым мне Ты разбил, Господь!
Дверь радости и счастья мне Ты закрыл, Господь!
Ты по земле, о Боже, разлил мое вино…
Карай меня! Но пьяным не Ты ли был Господь?
Идем с кувшином, чашей к ручью, на свежий луг,
Урвем минуты счастья, прекрасный, юный друг!
Ведь столько луноликих то в чашу, то в кувшин
Уж превратил, вращаясь, небес гончарный круг.
Вчера я пил без счета и буйный и хмельной,
До дна исчерпав влагу, разбил кувшин пустой.
И вдруг услышал голос, да жалобный такой:
«Как ты, я жил когда-то, и сам ты станешь мной».
Вино – рубинов россыпь, и шахта – чаши дно;
Сосуд хрустальный – тело, душа его – вино.
Когда в прозрачной чаше вино заключено,
Ты скажешь: капля крови внутри слезы оно.
Твердят нам лицемеры: то – тело, это – дух;
Не признают единства нигде субстанций двух.
Вину с душой не слиться? Да будь все это так,
Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.
Я сам в посудной лавке подслушал вечерком,
Как там горшки на полках беседуют тайком;
Один спросил соседей: кто делал, покупал,
Кто торговал горшками, пока стал сам горшком.
Всего, что есть иль было, я формы изучал
И все «горе и долу» субстанции познал.
Но пусть меня невеждой объявят, коль скажу,
Что выше опьяненья я что-нибудь знавал.
Лихой судьбы набеги нам гибелью грозят…
В вине вся алость розы и розы аромат.
Пей и пойми, безумец: не злато ты, не клад:
Тебя, упрятав в землю, не выроют назад.
Когда на луг зеленый, где царствует весна,
Красавец с ликом гурии мне вынесет вина,
Что б там ни говорили, мне вовсе не нужна —
Хоть псом меня зовите! – эдемская страна.
За чашей мы, дервиши, беспечны и пьяны,
И все богатства мира нам вовсе не нужны.
Вино из рук красавца! Других такой цены
Нет благ на всем пространстве от Рыбы до Луны.
Грозит нам свод небесный бедой – тебе и мне,
И надо ждать разлуки с душой – тебе и мне.
Приляг на мягком дерне! В могиле суждено
Питать все эти корни собой – тебе и мне.
Для тех, кто умирает, Багдад и Балх – одно;
Горька ль, сладка ли чаша, мы в ней увидим дно.
Ущербный месяц гаснет – вернется молодым,
А нам уж не вернуться… Молчи и пей вино!
О прелестях Эдема и гуриях твердят;
А я вино прославляю, что лозы нам дарят.
Наличность мне милее обещанных расплат,
И бубны за горами пускай других манят.
Наш мир – Творца ошибку, плохой приют на час —
Ты скрась вином, улыбкой и блеском милых глаз.
Что спорить, мир предвечен иль создан был для нас.
Пусть он и бесконечен, да нам конец сейчас.
С собой в борьбе упорной всегда я. Как мне быть?
Печали непритворной я полон. Как мне быть?
Ты милосерд. Позорный Ты снимаешь груз грехов.
Но с памятью тлетворной о прошлом как мне быть?
Наш мир – поток метафор и символов узор.
Зачем же брать всерьез нам их мнимосущий вздор?
Мирись и с болью, сердце! Ее не устранить:
Ведь текст пером небесным записан с давних пор.
Из жемчуга молений я четок не связал
И праха прегрешений с лица не отирал.
Надеюсь на спасенье лишь потому, что я
Единого ни разу двумя не называл.
Хайям, за прегрешенье печалью платишь ты;
В бесплодном сокрушеньи все дни истратишь ты.
А милость и прощенье для тех, кто нагрешит.
Нет без греха спасенья: о чем же плачешь ты?
Судьба меня растопчет тяжелою пятой
И птицу-жизнь ощиплет безжалостной рукой.
Но вы кувшин слепите из праха моего
И жизнь в нем воскресите вина струей живой.
Мы все простые шашки: на клетках дней, ночей
Играет нами небо по прихоти своей.
Мы движемся, покамест забавны для него;
Потом вернут нас в ларчик несозданных вещей.
Когда ты раздобудешь кувшина два вина,
То пей его открыто: нам тайна не нужна.
Кто пьян – тот всех свободней; душа смела, вольна.
Чьих нам усов бояться? Чья борода страшна?
Как чаша, опрокинут над нами небосвод,
Он все живое давит и разум наш гнетет.
А посмотри, как нежно слились уста к устам,
В лобзанье чаша с кубком, хоть кровь там и течет.
Не лучше ль упоенье любовью и вином,
Чем плоти умерщвленье молитвой и постом?
А если всех влюбленных и пьяных примет ад,
То кто же рай увидит, кто быть захочет в нем?
Великого Китая кувшин вина ценней.
Сердец, что жажду рая, кувшин вина ценней;
И муть на дне и горечь; но сотни чистых душ,
Где сладость неземная, кувшин вина ценней.
Росинки на тюльпане – жемчужины цветка;
Свои головки клонят фиалки цветника.
Но как соблазна полон душистых роз бутон,
Что прячется стыдливо в одежд своих шелка!
Отрадно и прохладно в саду весенним днем;
Ланиты роз отмыты живительным дождем.
Но соловей в тревоге: пехльвийским языком
Дать бледной розе молит румяный блеск вином.
Но кто же из живущих не мог грешить, скажи?
А если был безгрешный, как мог он жить, скажи?
Я сделал зло, за это Ты злом же мне воздал,
И разницу меж нами кто б мог открыть, скажи?
Снеся в кабак одежды, мы бражничаем в нем,
Теряя и надежды и страх пред Судным днем.
Тела, сердца и души вознесенные вином
Над воздухом, землею, водою и огнем.
Кувшин мой жил когда-то, томленье страсти знал
И, раб кудрей душистых, в силке их изнывал.
У горлышка есть ручка; она рукой была,
И ею шейку милой он нежно обнимал.
Хайям, наполни чашу, пьяней и веселись!
Подруги лик тюльпанов алее – веселись;
Тебя не будет скоро? Так ты реши сейчас,
Что нет тебя, и действуй смелее – веселись.
Где расцвели тюльпаны, алея и горя,
Там кровь была пролита великого царя;
А где фиалок бархат – как родинки ланит —
Там прах зарыт красавиц, прекрасных, как заря.
