«Он же (Пилат) убоявся, дабы его Кесарю не оклеветали, повеле воином отпустите Варавву. Исуса же повеле привязати к столпу по среде двора своего и бити немилостивно жезлием суковатым. Беззаконнии же воины жидовстии начаша бити немилостивно Христа жезлием суковатым, по четыре человека пременяющеся биша владыку Господа славы. И где пречистое Его тело ударяху, ту отторгошеся святая плоть Его с кровию и падаше на землю. Яко мало не все тело Его святое отпаде, яко жилы Его и кости пресвятыя, быша видими. И аще бы был прост человек, то бы и смерть вкусил: но понеже бысть вкупе Бог и человек, сего ради преизлишне и сильне страсти терпяше». (Гл. 15, лист 83–84.)
«О горе тебе, Июдо, что се сотворил еси: како нечестивии жидове и ненавистницы богомерзцыи имене Исус Христова не взяша сребреники, и ниедин не сме взяти их, а ты, пребеззаконыи Июдо, како творца своего не устрашился еси предати. Бога преслушав, учителя своего отчаявся, прелукаваго же диавола послушав, Сына Божия предал еси на смерть крестную за тридесять сребреник, аки проста человека, и страсть и муку на Него воздвиг. О! Июдо, что каешися пред беззаконными жиды, и архиереи и книжники жидовскими, и старейшины Июдейскими, и что же тебе поможе твое покаяние. И помышляше в себе Июда, иду и удавлюся, и сниду во ад прежде Сына Божия, и егда Он Сын Божий Исус Христос приидет во ад, и аз тамо умолив Его спасение получу. И шед повеси себе на некоем дубе.[8] Богу же хотящу, или в покаяние приити ему, или на обличение и на показание и посрамление сохранити его, древу преклоншуся оживе. И потом понеколице времени в недуг чревный впаде, и толико тело его отече, елико идеже колеса удобь мимо хождаху, оному не могущу пройти. Оток же главы его неизреченен, вежди бо выше очес его толико взыдоша, яко ему ни весьма света видети. Очесем бо его во глубине толико зашедшим, яко ни познаватися месту их. Срамныи же уд его, всякия убо мерзости мерзчайшии являшеся, и паче трупу его велику сущу, яко же от всего тела стицающуся гною и червем. По многих же муках и томлениях, разседеся нá полы, яко же Лука глаголет в деяниих. От смрада же онаго и до ныне пусто и не населено бысть место оно, идеже нечистую душу отверже: и даже и до днесь никто же не может место оно мимо ити, аще рукою ноздри не заградит. Толик бо суд и на земли плоти его бысть. И тако окаянныи зле погибе». (Гл. 15, листы 84–86.)
«…Потом же Пилат повеле от столпа Исуса отвязати, и одеяния его на него возложити. Егда же отвязаша Исуса, он же паде на землю не могии стояти. И тогда Пилат предаде его воли жидовстей, и елико восхощут да сотворят ему. И осуди на смерть крестную, и повеле его распяти. Жидове же наполниша мздою руки воином, дабы его до конца умертвили. Пилата же одариша многоценными дарами, он же повеле воином уготовати крест, на немже имать Исус распят быти». (Гл. 15-я, лист 87-й.)
«Егда же бысть уже час шестыи дне, воини же уготоваша крест по повелению Пилатову. Тогда взяша Господа нашего Исуса сына божия, и поведоша на место краниево, еже есть лобное место (яко ту погребеся Адам): к горе Голгофе, на ней же имать распят быти». (Гл. 17-я, лист 89-й.)
«…Воини же, егда пропяша Исуса, прияша ризы его, и сотвориша четыре части, комуждо воину часть, и хитон. Беже хитон не швéн, свыше исткан весь. Реша же к себе, не предерем его, но метнем жребия о нем, кому будет, да сбудется писание, глаголющее: разделиша ризы моя себе и о матисме моей меташа жребия. И по жребию достася единому от воин тех, родом Иверския страны, хитон святыи. По страсти же Христове и по воскресение иде той воин во страну свою, несе же с собою и хитон Христов; и пришед во своя поведая всем, яже во Иерусалиме содеявшаяся о Христе. Хитон же Христов даде присней по плоти сестре своей, отроковице сущей вместо великаго дара. Отроковица же та благоразумна сущи, слышавши от него яже о Христе бывшая чюдеса, зело возлюби ю и честне храняше той хитон Господень. По смерти же своей заповеда вместо погребальных устроений в нем и погребсти себе. По мале же времени отьиде и она от жития сего, юже по повелению ея и погребоша в хитоне Господни. По времени же некоем древо израсте над гробом отроковицы тоя велико и красно зело, отнего же миро благовонно истече».[9] (Гл. 19-я, листы 96-й и 97-й.)
«Един же от обешеных злодей, именем Гевста, рече ко Исусу: аще ты еси Христос, спаси себе и нас. Отвещав же другии разбойник именем Дизмас прещаше ему глаголя: брате, не боишилися ты Бога, яко в томже осужден еси; и мы убо в правду: достойная бо по делом нашим восприемлем. Сей же ни единаго зла сотвори». (Гл. 19-я, лист 97-й.)
«И восташа громи и молнии страшни (по распятии Христа) по всей земли. И тьма бысть от шестаго часа до девятаго, солнце преложися во тьму и луна в кровь претворися. Сия видевше преокаяннии жидове побегоша в домы своя во Иерусалим, с великою поспешностию и со страхом трепещуще и ждуще на ся гнева Божия, за пролитие неповинныя крове сына преблагословеннаго. И тако тыя три часа лежаща ниц в домех своих, аки мертви, ничтоже могуще глаголати ни пόмощи себе сотворити». (Гл. 19-я, лист 102-й.)
«После же Пилат ко Июдеом, и рече к ним: видесте ли вся бывшая; они же утешаху его, глаголюще; ничтоже несть, солнце бо по обычаю своему померче. Окаянный же диавол видев знамения, яже на кресте быша, солнцу омрачающуся, и земли трясущися, и по запону церковную раздираему, и камению распадающуся, и самого поругана; и тече ко Аду глаголя: горе мне окаянному, яко поруган бых, помози моему окаянству, затворима врата да не внидем семо, и утвердим заклепы железными, и всею силою станем противу ему, еже бы неприяти его. И тече Ад затвори врата, и заклепы железными затверди. Мняше бо окаянный диавол удержати во аде тамо сущих, но невозможе». (Гл. 19-я, л. 105 и 106-й.)
«Вземше же Иосиф с Никодимом и Иоанном Богословом пречистое тело Господа Бога и спаса нашего Исуса Христа сына божия, и понесоша é ко гробу, и несоша тело Исусово ничтоже поюще, токмо захлипающеся во слезах своих. И слышаша ангел множество, не видимо на воздусе вельми сладце трисвятую песнь воспевающих. Тогда же и Иосиф с Никодимом и со Иоанном Богословом такожде начаша пети темже равно ангельским гласом, сице возглашающе и умильно поюще: святыи Боже, святыи крепкии, снятыи бессмертныи помилуй нас». (Гл. 22-я, лист 124-й.)
«Слышавше же беззаконнии Июдее, яко тело Христово испроси Иосиф у Пилата и положи é в новом своем гробе, искаху его и онех дванадесять мужей, иже по Исусе пред Пилатом с Никодимом глаголаху добрая дела Христово, и хотяху убити их. Тогда они вси благообразнии мужие скрышася страха ради июдейскаго. Токмо Никодим пред ними явися, зане князь бе первыи во Июдеох, и глагола им: почто паки внидосте в собор; они же рекоша к нему: ты почто вшел еси зде, яко ученик Исусов еси, и в части Его да будеши во оном веце. Никодим же рече им: аминь, аминь, да будет тако по глаголу вашему. По сем же Иосиф пришед к ним и рече: почто вы оскорбистеся на мя, яко испросих у Пилата тело Исусово, и погребох é честно в новем своем гробе, и камень велик возложих нань. Вы же не добро соделасте на праведника сегó, или како нераскаестеся: но последи и копием в ребра прободосте егó. Сия словеса слышавше пребеззаконнии Июдеи от Иосифа, яша его и хотяху затворити в темнице, глаголюще к нему: Иосифе, ведомо ти буди, яко заутра злая о тебе содеются. Днесь бо не имаши умрети, понеже субота настоит, но последи злою смертию умреши, и плоть твоя зверем и птицам небесным предана будет на снедение. Иосиф же рече к ним: сие слово есть гордаго Голиафа, иже поношаше на Бога жива. Бог же рече пророческими усты: мое отмщение, аз воздам. Ныне убо понтийскии Пилат, не обрезанием телесным, но обрезанием сердца, приим воду, умы руце пред всеми вами, глаголя: чист есмь от крове праведника сего, вы узрите. И отвещасте вы и рекосте: кровь Его на нас и на чáдех наших. И боюся, да не како наидет на вы гнев Божии и на чада ваша. Слышавше же Июдеи словеса сия и огорчишася душею, и емше Иосифа затвориша Его в темнице, и затвердиша, и стражи поставиша окрест темницы извне, и крепко запечатлеша, и совещаша убити его. И повелеша старейшины и священники жидовския, да заутра, в неделю, вси в сонмищи обрящутся, и разыдошася в домы своя». (Гл. 23-я, листы 129—133-й.)
«…Се бо уже умре, и погребен бысть (говорит Пилат Иудеям, требующим стражи), имате убо стражей своих и воины, яко же хощете блюдите Его, железы гроб Его обложите или печатьми печатлейте, да последи не рцыте на мя: аще не бы возбранил Пилат нам, не быхом погубили мертвеца, якоже весте утвердите гроб. Аще ли кто от ученик Его приидет, úмше убийте его. И идоша архиереи и книжники жидовския и старейшины июдейския и воины ко гробу Христову, и утвердиша его железы, и знаменавше печатьми, и многия стражи поставиша стрещи, и отъидоша в домы своя. И небрежаху суботу по закону Моисеову, но зло творяше, пиюще и веселящеся, мняще беззаконнии жидове удержати заклепами железными творца всех и бога. И забыша день Господень в веселии своем и радости скверней». (Гл. 24-я, л. 132 и 133.)
