Думская оппозиция и министерская «Группа Кривошеина» решили, что летом 1915 г. настал подходящий момент для создания неподконтрольного царю кабинета. Великий Князь Андрей Владимирович писал в своём дневнике, что Кривошеин «орудует всем и собирает такой кабинет министров, который был бы послушным орудием у него в руках»{150}. Цель Кривошеина, по мнению Великого Князя Андрея Владимировича, была «умалить власть государя»{151}.
Эта позиция А. В. Кривошеина встречала со стороны части кадетов активную поддержку. Они увидели в «Группе Кривошеина» реальную возможность своего прихода к власти. Бывший легальный марксист П. Б. Струве вышел из кадетского ЦК и стал в июне 1915 г. политическим консультантом А. В. Кривошеина. Струве высказался за приглашение в совет министров на правах членов без портфеля «общественных деятелей, пользующихся широким доверием», — А. И. Гучкова и князя Г. Е. Львова{152}.
В мае 1915 г. в Москве прошли немецкие погромы, поводом для которых стала вспышка холеры, вину за которую толпа возложила на проживавших в Москве немцев{153}. Этими погромами не преминула воспользоваться оппозиция для раздувания шпиономании с антидинастическим подтекстом{154}.
Погромы происходили при попустительстве местных властей, главным образом московского градоначальника генералмайора А. А. Андрианова, причём полиция преступно бездействовала{155}.
Во время великого отступления шпиономания охватила страну. «В обществе только и было разговоров, что о влиянии тёмных сил», — писал председатель Государственной думы М. В. Родзянко{156}.
Видную роль в нагнетании шпиономании сыграла Ставка Великого Князя Николая Николаевича. В этом смысле она действовала заодно с А. И. Гучковым. Так родилось дело об «измене» жандармского полковника С. Н. Мясоедова, близкого к военному министру В. А. Сухомлинову, одному из главных врагов Гучкова. Полковник С. Н. Мясоедов ещё до войны беспочвенно обвинялся Гучковым в сотрудничестве с германской разведкой. Реанимация в 1915 г. обвинений Мясоедова в измене шли от Гучкова, имея целью смещение Сухомлинова. Непосредственно расследовали «дело Мясоедова» генерал-квартирмейстер М. Д. Бонч-Бруевич и начальник контрразведки штаба Северо-Западного фронта полковник Н. С. Батюшин, тесно связанные с Гучковым и даже революционными силами. Обвинения С. Н. Мясоедова были полностью надуманными. Тем не менее военно-полевой суд приговорил его к повешению{157}. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал от инфантерии Н. И. Иванов не утвердил смертного приговора, так как считал вину Мясоедова недоказанной. Но в дело вмешался великий князь Николай Николаевич и лично утвердил приговор. 19 марта 1915 г. Мясоедов был повешен.
Ставка также активно поддерживала думскую кампанию по обвинению в шпионаже и покровителя С. Н. Мясоедова военного министра генерала В. А. Сухомлинова. Обвиняя этих лиц в измене, Великий Князь тем самым как бы указывал обществу и армии «истинных» виновников того, что русские войска проигрывают войну.
Немецкие погромы и шпиономания, во многом организованная Ставкой и представителями оппозиционных кругов, стали тем «толчком», который укрепил позиции «Группы Кривошеина». Великий Князь Николай Николаевич «горячо сочувствовал этому движению»{158}.
12 июня А. В. Кривошеин отправился в Барановичи, где встретился с Великим Князем Николаем Николаевичем и просил его воздействовать на Государя с целью отставки двух вызывающих раздражение в обществе министров: Сухомлинова и Маклакова{159}. 13 июня во время поездки Государя в Ставку, Великий Князь во время доклада настойчиво ему рекомендовал выполнить просьбу А. В. Кривошеина об отставке неугодных министров{160}. Неожиданно как для министров «оппозиционеров», так и Горемыкина, Государь удовлетворил все просьбы министров. Уже 4 июня Император Николай II послал главноуправляющему Собственной канцелярией А. С. Танееву записку, в которой приказал приготовить указы об увольнении Н. А. Маклакова и о назначении управляющим министерством внутренних дел князя Н. Б. Щербатова{161}.
Замена Н. А. Маклакова князем Н. Б. Щербатовым произошла 5 июня, генерала В. А. Сухомлинова А. А. Поливановым — 13 июня, В. К. Саблера А. Д. Самариным — 5 июля и И. Г. Щегловитова А. А. Хвостовым — 6 июля.
Протопресвитер Георгий Шавельский в своих воспоминаниях утверждал, что министры были отправлены царём в отставку «под натиском на Государя со стороны Великого Князя»{162}.
В Ставке стали говорить о «новом курсе „на общественность“, который принимается по настоянию Великого Князя, а посредником примирения правительства с общественностью является вызванный в Ставку умный и хитрый Кривошеин»{163}.
В беседе с Императором в Ставке, Великий Князь Николай Николаевич настойчиво просил Николая II даровать «ответственное министерство»{164}.
Однако царь, на словах выразив сочувствие к этой идее, отказался отправлять в отставку И. Л. Горемыкина. Тактика Императора Николая II объяснялась тем, что он понимал неизбежность в создавшихся условиях компромисса с умеренной частью оппозиции для недопущения к власти оппозиции крайней. Государь полагал, что при оставлении во главе кабинета верного И. Л. Горемыкина и при отсутствии деятельности Думы, третья сессия которой закончилась 29 января 1915 г., возможно привлечение в правительство угодных Думе министров{165}. Император Николай II рассчитывал, что новое правительство, поддерживаемое обществом, будет воспринято Думой как «министерство общественного доверия». При этом контроль над этим министерством останется в руках царя.
14 июня в Ставке Император Николай II подписал рескрипт, в котором призвал общество к «совместной с правительством работе для подготовки победы» и указал «на предстоящий созыв Государственной думы»{166}. Созыв Думы раньше положенного по закону срока было одним из основных требований оппозиции. Бывший начальник петербургского охранного отделения А. В. Герасимов в письме к А. В. Кривошеину от 16 июня 1915 г. называл «созыв Государственной думы в настоящее тяжелое время крайне опасным»{167}. Эта опасность заключалась «в возможном захвате правительственной власти Государственной думой»{168}.
И. Л. Горемыкин пытался отсрочить созыв Думы и ограничить её заседания определённым сроком, чем вызвал резкое недовольство большинства членов совета министров.
Император вновь пошёл навстречу этому большинству, и 19 июля Дума возобновила свою работу. Царь дал согласие на создание комиссии по расследованию деятельности В. А. Сухомлинова. 4 августа Совет министров с согласия Государя разрешил евреям повсеместное жительство, «за исключением столиц и местностей, находящихся в ведении министров Двора и военного»{169}. Фактически черта еврейской оседлости была отменена.
Большие уступки оппозиции, на которые пошёл Император Николай II с целью сохранения общественного мира, были восприняты ею как слабость. Причиной этого восприятия было стремление оппозиции не к введению парламентского правительства в России, а к захвату власти. Это убедительно продемонстрировала открывшаяся 19 июля думская сессия. Дума отказалась от признания обновленного кабинета «министерством доверия».
Между тем сотрудничество министерской парламентской группы и Ставки Николая Николаевича после открыто враждебной позиции Думы не прекратилось. Император Николай II имел об этом достаточно сведений. Ещё будучи министром, Н. А. Маклаков передал государю перехваченное секретное письмо А. И. Гучкова Великому Князю, которое «очень компрометировало обоих»{170}.
А. А. Вырубова писала, что Император Николай II говорил, что Великий Князь Николай Николаевич постоянно без ведома Государя «вызывал министров в Ставку, давая те или иные приказания, что создавало двоевластие в России»{171}.
Особенно Императора Николая II волновали связи Николая Николаевича с Прогрессивным блоком и военно-промышленными комитетами. Так называемый Прогрессивный блок был создан думской оппозицией 9 августа 1915 г. Ведущими лидерами блока были кадет П. Н. Милюков и прогрессист А. И. Коновалов. Позже к ним примкнули националисты В. В. Шульгин, В. А. Бобринский, В. Я. Демченко, А. И. Гучков, П. П. Рябушинский.
