Наконец, часам к трем ночи "наши" с трактором пробились к резервному крану. По свежей колее к крану от шоссе медленно попер починенный и управляемый парнем автокран. Следом потянулись полковник и рабочие. Оставалось-то и делов: установить насос, подать воду в город. Но насос к утру не приехал.
Я со своей командой толкался на реке, долбили лед. Наплевав на субординацию, заставил работать ломами по очереди всех, включая и офицеров, тем более сержантов. Сам брался за лом. В итоге пролом во льду сделали, стали подтягивать машины. В этот момент зазвонил мобильник. Полковник сообщил, что котельная все-таки встала, котлы отключены. Но наивно было и думать, что я смогу на девяти машинах организовать бесперебойную подачу воды в масштабах города на дистанции в двадцать километров.
Водозабор на реке приказали продолжать, чтоб снабдить водой хотя бы очистные, а мне самому явиться назад в штаб дежурного. Я поехал на "бобике" со смененными солдатами.
По дороге в город заехал на очистные, посмотреть успеваем ли мы с водой для них. Местная начальница со слезами умоляла в моем лице всех военных не покладать рук у проруби. Объясняла работу тэнков биологической очистки городских стоков. Там, оказывается, разведены специальные микробы, которые поедают все вредные микроорганизмы в стоках. Без поступления воды полезные микробы вымрут, а главное, не оставят потомства. По-новой разводить этих микробов долго, трудно и дорого. Их почти сто пятьдесят видов, должно их жить в тэнке несколько тысяч. Вот он, тэнк, говорила начальница, указывая на длинный бассейн под открытым небом, откуда валил плотный белый пар. Не будет воды сейчас — захлебнемся потом в дерьме, — заламывала себе руки начальница очистных.
Я еще раз поторопил пожарников и дорожников, а сам, крепко загрузившись проблемами микробов, отправился в штаб части.
В штабе было, как на картине Кукрыниксов "Конец", которую мы раньше называли "Сушняк".
Вся вода из реки шла на очистные. Воду в домах отключили полностью. В котельной то же. Котельная встала.
Как выяснилось, котлы уже пора было отключать и еще по одной причине. К утру давление газа упало до критической отметки — население грелось у газовых конфорок.
Командир части вызвал к себе телесъемочную группу с местного кабельного телевидения. Группа приехала в штаб быстро. Командир, сменив бушлат на отглаженный китель и галстук, сидел в свете прожектора, принимая из рук журналистки микрофон.
Он появился на утренних экранах в квартирах. Командир просил народ не паниковать, уверял, что кризис будет преодолен уже сегодня. Объявил, что сегодня не будут работать школы и детские сады, и все общественные учреждения. Советовал всем оставаться в домах и греться вместе. Обещал, что перебоев со светом не будет, а значит, можно включать на всю мощь электрообогреватели, у кого они есть.
А все это время придется ждать насос и наблюдать постепенное угасание жизни города. Все это время можно было только пытаться свести последствия кризиса до минимума.
Связались с соседями, насос оттуда еще не отправили, ждут оформления каких-то бумажек, приказа сверху. Пока ждали насос, меня отправили "на котельную". Вышел на улицу. Утром чуть потеплело, до минус тридцати. Решил по дороге заглянуть домой, сменить промокшие носки на сухие и новые. Город сверкал от инея на стенах домов, переливался всеми цветами на солнце.
Так же хороши были и деревья, в инее и снегу, ставшие, как в сказке.
В целом город быстро начинал напоминать город из американской сказки про Бэтмана, когда его заморозил злой Шварценеггер.
Дома нашел семью, все сидели на кухне, включили все три конфорки у плиты, подтащили на кухню обогреватель. Отец с тревогой смотрел на счетчик электричества в подъезде — тот вращался, как угорелый, насчитывая рубль за рублем. Из ванной так и несло холодом, я даже не стал туда заходить. Почти на сухую почистил зубы и ушел.
От котельной, против обычного, не шел пар, из высокой трубы тоже ничего не выбрасывалось в небо. Я проскрипел сапогами по снегу через двор, вошел внутрь кирпичного, размером с пятиэтажку, здания котельной.
У котельщиков полусонное ожидание. Ждут, когда подадут газ и воду, и можно будет опять подключать котлы.
Подключение котла — процедура довольно муторная и опасная. Здесь нужна слаженная работа сразу многих людей. Надо синхронно повернуть задвижку подачи газа в котел и задвижку дымососа. Если опоздать с тем или другим, может произойти очень сильный взрыв. В это же время третий человек, вооружившись "фитилем", должен непосредственно зажечь в котле огонь. Фитиль — длинная и узкая железная трубка, полая внутри. Концом этого фитиля надо метко попасть в специальное, маленькое, диаметром с этот же фитиль отверстие. Истопник со своего конца подносит огонь. Делать все это надо очень точно, чтоб не обжечься самому, не спалить на голове волосы и брови. С первого раза редко удается зажечь котел даже опытной команде.
Теперь, когда дадут воду и газ, придется последовательно подключить все шесть котлов. Это адский и опасный труд, который не вызывает ни у кого здесь радости или оптимизма.
Пока ждут воду, все тусуются возле остывающих котлов. Обычно сюда сходятся погреться ремонтники, теперь их здесь не видно. Говорят, что они обходят трубы, кое-где прогревая их, чтоб не лопнули.
Телефон котельной разрывался от звонков взбешенных жителей. Едва ли не каждый третий считал своим долгом позвонить в котельную и выплеснуть на старшую все эмоции. Эмоций у проснувшихся в промерзшем и обезвоженном городе было хоть отбавляй. Темперамента тоже у большинства хватило бы на несколько итальянцев. Скоро старшая стала сама орать в трубку на абонентов.
Мне вдруг очень захотелось спать. Я решил, помня о будущем дежурстве в банке, чуть вздремнуть, сидя возле пока еще теплого котла. Хорошо так не выспишься, скоро проснулся, запил чаем из электрического чайника у старшей.
Пора было уже сдавать наряд следующей смене офицеров. Командир части сам ездил к соседям, пробивал насос, говорят, звонили чуть ли не министру в Москву, пока соседский командир не согласился расстаться со своим любимым насосом. Его, командира соседей, понять можно — случись что-нибудь теперь у него, как он будет без насоса. Насос теперь должны были привезти уже к вечеру. Сам наш командир приехал к времени смены нарядов.
Уставшие и замерзшие, мы, офицеры старой дежурной смены, слушали вялые слова благодарности командира части. Избежать катастрофы не удалось, но мы держались молодцом — общий вывод о нашей работе от командира уже не вдохновлял. Хотелось как можно скорее домой, оставив новому дежурному и его помощникам встречать насос, монтировать его и спасать город. Молили Бога, чтоб не успели за это время полопаться трубы.
После смены я быстрым шагом прошел домой. В квартире уже были налицо все признаки, известные о катастрофах из телерепортажей про Партизанск и Карелию. Семья сидела на кухне в куртках и рукавицах, во всех комнатах, кроме кухни, стоял мороз, казалось, сейчас с потолка повалит снег.
Наскоро перекусив, я решил как можно скорее покинуть город. Собрался, почти не переодеваясь, быстро пошел к автостанции. Предстоящее дежурство в охране, которое мне все эти предыдущие сутки казалось каторгой, теперь казалось спасением.
Там, в областном центре, в банке сейчас тепло, есть горячая вода. Можно даже по-быстрому принять теплый душ…
А главное, там беззаботный народ, знать не знающий, что такое коммунальные катастрофы.
Автобус с трудом выбирался из города. Вся уборочная техника была переброшена на "дорогу жизни" и к реке. Сугробы стояли по колено. Пару раз, казалось, что автобус сейчас застрянет в снегу, пока он не выбрался на федеральную трассу, которую вовсю чистили мощные импортные желтые грейдеры…
Записал Александр БРЕЖНЕВ
РУССКИЙ МИР И Я В НЁМ — РУССКИЙ!
Юрий Осипов
9 декабря 2003 0
50(525)
Date: 10-12-2003
Author: Юрий ОСИПОВ
РУССКИЙ МИР И Я В НЁМ — РУССКИЙ!
Что значит русский мир, мир именно русский? Что это такое — быть русским? Русской природы как природы нет и быть не может, есть природа, находящаяся в связи с русским миром. Природа способствует русскости, но не дает ее — она здесь нейтральна. То же самое и о пространстве, хотя вовсю говорим о русских просторах и равнинах, — не потому, что они сами по себе русские, а потому, что они связаны с русским миром, ему служат, как-то ему соответствуют.
Дело не в природе и не в пространстве, как и не в том же климате, — разве только самая малость: среда обитания тут не совсем безразлична, но не от нее же сама суть человека! Суть человека, наверное, в самом человеке, но в чем же или от чего же — от организма или от души, от крови или от сознания, от химии или от идеи?
