Особый разговор о выявлении и ликвидации главарей боевиков. До сих пор жив и здоров Масхадов, оправляется от ран Басаев, командует своим отрядом Хаттаб. А ведь без их ликвидации ни о каком прекращении сопротивления и победы над боевиками речи идти не может. Они — символы и главные организаторы чеченского сопротивления. И если до окончания войсковых операций требовать от МВД и ФСБ выявления и уничтожения лидеров боевиков можно было лишь теоретически, то теперь, когда основные отряды рассеяны, это уже просто их главная задача.
Сегодня армия сделала свое дело. И сделала его отлично. Боевики потерпели сокрушительное военное поражение. Но очень может быть, что результаты этой победы будут сведены к нулю бездействием, слабостью и халатностью МВД.
Победить партизан, безусловно, можно. И это не самая трудная задача для такого мощного государства, как Россия. Главное условие этой победы — политическая решимость высшего руководства и социальная поддержка этих усилий. Без готовности российского общества вести эту войну ни о каких успехах в борьбе против партизан речи идти не может. И на фоне этого особенно тревожно прозвучали заявления о "победе" над боевиками. Не хочет ли власть в преддверии выборов "развязаться" с этой войной, отправить ее в прошлое и тем самым практически развязать руки боевикам?
Ведь после подобных заявлений будет очень трудно объяснять общественности, почему в Чечне продолжаются бои, почему там гибнут и получают ранения наши солдаты. А ведь впереди нас ждут еще очень тяжелые сражения.
Владислав ШУРЫГИН
Владислав Шурыгин НУЖЕН ЛИДЕР
Наверное, сложно найти сегодня в федеральной группировке войск в Чечне человека, который бы не ежился зябко, оказавшись в окружении вооруженных бородачей в милицейской форме. И хотя они вполне доброжелательны, общительны и радушны — отношение к ним у большинства солдат и офицеров, мягко говоря, настороженное.
Это союзники. Чеченская милиция Беслана Гантемирова.
Вообще отношение к этим формированиям крайне противоречивое. С одной стороны — все признают их полезность и необходимость. Гантемиров лично провел переговоры с рядом сел, занятых боевиками, и организовал их бескровную сдачу. Под его знамена перешло несколько крупных отрядов полевых командиров, уже давно не ладивших с масхадовским правительством. С другой стороны, в МВД и ФСБ вам расскажут достаточно историй о том, как "гантемировцы" пытались вывезти из зоны боев раненых боевиков, полевых командиров. Как организовывали коридоры для выхода окруженных банд. Вспомнят и о бесконтрольных раздачах оружия населению, которое далеко не радостно встречало российские войска.
При этом все сегодня, пожалуй, сойдутся на одном: Гантемиров — единственный "полевой командир" первой величины, действующий на стороне федеральных войск. В чеченской табели о рангах это имя стоит в ряду с такими громкими именами, как Басаев, Масхадов, Удугов, Гелаев. Бывший сподвижник Дудаева, бывший мэр Грозного, один из лидеров еще той, первой, оппозиции.
Но кроме Гантемирова, на стороне федеральных войск действует еще целый ряд отрядов и групп. Это сподвижники муфтия Чечни Кадырова, отряды движения "Адамалла" Дениева, отряды полевых командиров, перешедших на нашу сторону. Зачастую эти группы враждуют между собой и не признают над собой вообще ничьей власти.
Кто-то больше связан с "федералами", кто-то меньше. Но почти каждый из перечисленных выше лидеров претендует на всю полноту власти в республике.
И если в определении своего отношения к этим формированиям федеральная власть, несмотря на все издержки и недостатки "союзников", исходит из старого, как мир, принципа: "Это сукины сыны, но это наши сукины сыны!" — то в определении своего отношения к будущему Чечни ясности у Кремля нет.
Сегодня разобраться в хитросплетении чеченских связей, симпатий и авторитетов крайне сложно даже самим чеченцам. И упрощенный подход некоторых СМИ и политиков к этому вопросу просто озадачивает. И для начала надо разобраться с некоторыми мифами существующими вокруг этого вопроса.
Первый из них, что Чечня — чисто традиционалистское общество, основанное на уважении к старейшинам. Очень часто можно услышать, что тот или иной политик обратился к старейшинам, или что старейшины такого-то села гарантировали то-то. Но все это — не более чем миф. Безусловно, старших в Чечне уважают и чтут. Но роль их в управлении современным чеченским обществом крайне мала. Это скорее ширма для чужаков. На самом же деле, власть того же Басаева или чужака Хаттаба всегда была выше любых "советов старейшин". Более того, расстрелял этих самых старейшин Басаев немало. Просто даже по подозрению в помощи федералам. К тому же старейшины одного тейпа уже не являются ни малейшими авторитетами для другого. И только закон кровной мести часто смиряет абреков-чеченцев перед богатой старостью соседей.
Другой миф гласит, что Чечня считается с законами мусульманства и живет по шариату. Это еще большее заблуждение. Никогда, даже во времена первой кавказской войны, когда мусульманство было официальной религией почти всего Северного Кавказа и турецкий протекторат только-только сменился властью "Белого царя", чеченцы не жили по законам шариата. Наоборот, законы адата — родоплеменных традиций — стояли на первом месте. И поражение имама Шамиля многие увязывают именно с тем, что в конце концов он начал войну с собственным народом за вытеснение адата шариатом.
Сегодня же "мусульмированность" чеченского общества вообще находится на первобытно неофитном уровне. Новообращенные бывшие комсомольцы и коммунисты из мусульманских канонов в лучшем случае могут складно произнести пару молитв. О глубокой вере большинства говорить не приходится. Скорее, это некая идеология, позволяющая себя противопоставлять бывшим согражданам СССР.
Еще одним мифом элитарной публики является легенда о неком кавказском рыцарстве, святости "законов гор", гостеприимства, великодушия.
Этим Чечня не отличалась никогда. Еще в прошлом столетии историк кавказских войн Тарле много писал о коварстве и вероломстве абреков-чеченцев, попиравших все местные обычаи и законы. Сегодня же, на фоне полной нищеты, развала, войны, это тем более точно. Еще в прошлом веке перед сражением чеченцы выпускали мирных жителей из аулов, в которых защищались. Теперь же ими просто прикрываются, используя как живой щит.
А уж убийство зашедшего в дом с мирными намерениями чужака — и вообще считается доблестью, а раньше бросало позор на весь род.
Современное чеченское общество живет по очень сложным законам, в основе которых лежит крайне запутанная система сдержек и противовесов, в основе которой, как ни странно, лежит не стремление к власти над соплеменниками, а наоборот — стремление не допустить ни один тейп к такому усилению или возвышению, которое бы обеспечило ему гегемонию над остальными. Связано это с вековой традицией "родовой вооруженной аристократии". Чечня никогда не имела никакой централизованной власти, никогда не имела ни князей, никаких других "надтейповых" руководителей.
Единственным исключением из этого правила стал первый президент Чечни-Ичкерии Джохар Дудаев. Но и то его власть в республике никогда не была полной. Почти треть Чечни не признала его и стала называться "оппозиционной", а в самом окружении Дудаева было достаточно независимых кланов, которые правили в своих районах, никак не считаясь с властью Дудаева.
Можно сказать, что Чечня "терпела" Дудаева только потому, что он был неким "знаменем" чеченской независимости и политическим субъектом для международного сообщества.
И потому попытка навязать Чечне какого-либо одного лидера-чеченца сегодня почти наверняка будет обречена на провал. В этом чеченцы прежде всего увидят угрозу возвышения одного клана над другим. И судьба Доку Завгаева и Аслана Масхадова — тому свежий пример. Первый, будучи всесильным правителем Чечено-Ингушетии в советские времена, стал фактически безвластной марионеткой в годы прошлой войны. Второй в ходе прошлой войны был фактически единовластным военным лидером боевиков, но, став президентом, стал малозначимой фигурой.
Так кто же может сегодня усмирить Чечню? Перед кем она готова смириться, кого послушает?
Мне кажется, наиболее приемлемый подход в решении этого вопроса — формирование власти пока лишь на районном уровне. Без навязывания Чечне некого "единого" правительства. Ведь большинство всех экономических и социальных вопросов решается именно на районном уровне, здесь же предельно выражены и кланово-тейповые отношения. В северных районах такая власть будет более пророссийской, к тому же здесь будет представлено и русскоязычное население, в южных — менее пророссийской. Но возникнет некий баланс сил. И высшей формой управления Чечни должны стать не правительство или президент, а некий совет или парламент. И уже его сможет возглавить достаточно авторитетный чеченец.
