Очень важны государственные гарантии для поддержки бизнеса в Крыму, где трудности переходного периода (проблемы с реестром объектов недвижимости, невозможность из-за этого оформить залог и т. д.) накладываются на опасения российских компаний стать объектом санкций США и Евросоюза. В отличие от крымских пенсионеров и бюджетников, доходы которых после воссоединения заметно возросли, предприниматели вернувшегося в Россию полуострова столкнулись с рядом трудностей: логистика поставок, шедших через Украину, нарушена; поток туристов ниже прошлогоднего; привлечь кредиты сложно, поскольку залог и иные операции с недвижимостью пока невозможны. Сооружение моста через Керченский пролив должно решить многие проблемы, прежде всего гарантировать туристический поток, но в оставшиеся до его открытия четыре года надо не просто продержаться, но и обеспечить в Крыму экономический рост. Подходящим способом поддержки крымского бизнеса в нынешних условиях представляется радикально упрощенный механизм предоставления государственных гарантий по кредитам для мелкого и среднего бизнеса (например, через недавно созданное Агентство кредитных гарантий), что как минимум позволит обеспечить доступ к банковскому финансированию. Видимо, на первых порах следует предусмотреть в Крыму возможность предоставления госгарантий по кредитам не только на инвестиционные, но и на оборотные нужды.
Вообще, различные формы государственных гарантий, стимулирующие частные инвестиции в желаемых направлениях, судя по всему, должны стать основным инструментом нашего «ответа Чемберлену». Разумнее не выделять непосредственно средства на те или иные проекты из бюджета или резервных фондов, а содействовать осуществлению этих проектов конкурирующими между собой частными инвесторами, подстраховывая их госгарантиями. В свою очередь банки, привлеченные сниженным благодаря госгарантиям риском, будут активнее конкурировать за финансирование таких проектов. Упор на гарантии вместо прямого финансирования соответствует современной международной практике: по подсчетам Валерия Горегляда , бывшего первого зампреда Счетной палаты, в 23 странах, реализовывавших самые крупные антикризисные программы в 2008–2009 годах, в среднем почти половина всех выделенных средств (49%) пришлась на государственные гарантии, тогда как в России — лишь 5,4%.
Новая денежная политика
Для усиления конкуренции и оживления частных инвестиций необходима соответствующая новой ситуации монетарная политика ЦБ, в частности снижение базовой ставки. Предлагается признать, что сегодня риск перехода экономики из стагнации в рецессию выше, чем риск некоторого увеличения темпа инфляции. Нужно насытить банковскую систему деньгами, что в условиях пересыхания канала заимствований российскими банками средств за рубежом невозможно без серьезного расширения их кредитования со стороны ЦБ. Подчеркнем: кредитования не только государственных, но и крупных частных банков.
Еще одним элементом экономической политики в условиях санкций должно, как представляется, стать сдерживание роста тарифов монополий. Должно быть безусловно выполнено принятое правительством решение об ограничении роста тарифов уровнем инфляции предыдущего года. Политически это будет весьма сложно: за последние месяцы неоднократно сообщалось о требованиях РЖД пересмотреть тарифные ограничения, о планах «Россетей» увеличить в 2015 году тариф на передачу электроэнергии на 10–11% и т. д. Однако без ограничения роста тарифов в несырьевом частном секторе не будет прибыльности. Доля прибыли в ВВП, согласно данным Росстата, по итогам прошлого года сократилась до 29,2% — это ниже, чем накануне кризиса 1998-го и в разгар кризиса 2008–2009 годов. Для сравнения: в 1999 году доля прибыли в ВВП превышала 44%. Невысокий уровень прибыли означает отсутствие инвестиций, причем не только потому, что ожидание прибыли — основной мотив любых инвестиций, но прежде всего потому, что прибыль — основной их источник.
Побуждение к локализации
Только четвертым — и по номеру, и по важности — элементом «ответа Чемберлену» могут быть наши ответные санкции. Здесь, как представляется, важно ставить достижимые цели и не строить иллюзий: при необходимости Евросоюз в состоянии компенсировать убытки своим производителям, в наибольшей степени пострадавшим от наших «антисанкций», поэтому добиться непосредственного политического результата с их помощью скорее всего не удастся. Значит, нужно вводить их таким образом, чтобы помочь своим производителям, используя «антисанкции» не столько как инструмент давления на Запад, сколько как не противоречащий правилам ВТО (они допускают ограничения, вызываемые соображениями национальной безопасности) механизм защиты своего внутреннего рынка. Для этого введению ограничений должна предшествовать дискуссия с представителями бизнес-ассоциаций (причем не только РСПП, но и представляющими малый и средний бизнес), а сами ограничения — носить точечный, выверенный характер.
Отдельно хотелось бы сказать об иностранных по структуре собственности предприятиях и банках, уже работающих в России. «Иностранцы в России», в том числе представляющие страны противостоящей нам коалиции, важны не только как производители продуктов и услуг, но и как фермент конкуренции и роста эффективности. Очень важно послать им правильный сигнал: ребята, мы понимаем ваше непростое положение, мы в вас заинтересованы, вы — часть нашей экономики! Мы готовы помогать вам — если вы будете увеличивать инвестиции в Россию и наращивать локализацию. Побуждение к локализации, а отнюдь не дискриминация представляется основным содержанием разумной политики по отношению к иностранным предприятиям. В связи с этим были бы крайне полезны — и с точки зрения практического обмена мнениями, и как правильный сигнал инвесторам — встречи руководителей правительства с главами иностранных компаний, имеющими в России серьезные производственные мощности. На таких встречах можно было бы обсудить сочетание вводимых запретов (прежде всего на импорт) и стимулов, например госгарантий по инвестиционным кредитам, что позволит привлекать деньги в России.
Снять инфраструктурные ограничения для бизнеса
Начиная с 1930-х годов в качестве одного из средств для вывода экономики из стагнации либо спада традиционно рассматривалось инфраструктурное строительство. В связи с этим реализация предложений о сдерживании роста тарифов не может не сказаться на инвестиционной активности монополий, а значит, и на экономическом росте. Как и в случае с инфляцией и рецессией, предстоит делать выбор между двумя рисками: риском подавления частной экономической активности высокими тарифами монополий — и риском сокращения инвестпрограмм этих монополий вследствие недостаточного уровня тарифов, что ведет к снижению темпов роста. Ряд экономистов считает, что для современной России второй риск ниже первого: мультипликатор инфраструктурных программ невелик, их реализация слишком зависит от импортных комплектующих и труда гастарбайтеров, а окупаемость проектов далеко не очевидна. Поэтому тратить средства бюджета и Фонда национального благосостояния на инфраструктурные мегапроекты нерационально.
Наша позиция иная. Во-первых, при осуществлении инвестиционных проектов инфраструктурными монополиями важен не столько прямой мультипликативный эффект от сделанных капиталовложений (он, пожалуй, действительно не столь велик), сколько достигаемое в результате их осуществления снятие ограничений для развития частного бизнеса, причем не отдельных проектов, а бизнеса массового. Во-вторых, повторим тезис о важности предсказуемого характера экономической политики: начатые государством проекты, с учетом которых уже начали реализовываться частные инвестиции, крайне желательно завершить.
Говоря конкретно, нельзя прерывать строительство ЦКАД, моста через Керченский пролив, автодороги Москва—Санкт-Петербург. Эти проекты являют собой мощный ресурс экономического развития, поскольку снимают инфраструктурные ограничения для частного бизнеса и зримым образом улучшают жизнь миллионов россиян. Что же касается железнодорожных проектов, то тут в условиях ограниченности средств целесообразен более осторожный подход. И если проект ВСМ Москва—Казань представляется хотя и спорным, но могущим вписаться в рамки экономических реалий, то планы строительства железных дорог на Колыму, Камчатку, к Берингову проливу и т. д. следует безусловно отложить. Оставим заповедные края в покое, а живущим там людям будем дотировать авиаперелеты.
Ситуация внешнего давления подталкивает к необходимости экономить бюджетные средства, расходуя их на то, что в состоянии дать значимое увеличение общеэкономической эффективности. В силу этого встает непростой вопрос о соотношении инвестиций в развитие различных элементов инфраструктуры, особенно транспортной. Речь, в частности, идет об инвестициях в железные дороги и авиацию. Понятно, что хочется и того и другого; понятно также, что по целому ряду параметров эти два вида транспорта дополняют друг друга, но в силу ограниченности общего объема ресурсов выбора, видимо, не избежать. Железнодорожные проекты имеют колоссальную капиталоемкость и длительные сроки реализации (про окупаемость не говорим). Они по сути неделимы: половина дороги никому не нужна, имеет смысл только законченная магистраль, связывающая центры существующей либо прогнозируемой экономической активности. А фактор сроков в условиях обострения внешнего давления на нас приобретает дополнительную важность — результаты, эффект нужны быстро.
