И пин-понговских два стола...
Продают какую-то ерунду,
Прикупить – устроит цена…
Духовой оркестр в городском саду
Так хорош, словно завтра война…
* * *
Сергеев-Мценский. Новиков-Припой.
Как странен нынче путь в макулатуру…
Найти между страницами купюру
Страны иной.
И прошлое вскипающей волной,
Пощёчиной и бешеным аллюром,
Забытым поцелуем, пулей-дурой,
Беспомощностью, счастьем и виной
Нахлынет, неотвязно, как икота…
Откуда здесь зелёная банкнота,
Прекрасен ли, ужасен наш союз –
Советский и поди не разбери.
Аптека, ночь, канал и фонари…
Над трёшкою слезами обольюсь.
Пальцы блогера
Ваши пальцы пахнут ладаном...
А. Вертинский
Пальцы пахнут никотином,
Мышкою, клавиатурой,
Пальцы пахнут Украиной,
Кровью, гарью, миной-дурой.
Пальцы пахнут Волновахой,
Сл[?]вянском, Донецком, Счастьем,
Пеплом, Горловкой и прахом,
И расстрелянной медчастью.
Сиротой, убитым сыном
Да непризнанной виною.
Пальцы пахнут мертвечиной,
Мертвечиной и войною.
Чуя кровь
Андрей КОСОВ
* * *
Тёмная комната, чёрную кошку
Ну-ка пойди отыщи.
Сторож заходит в родную сторожку,
Варит там кислые щи.
Сердце стучит, как молекул частицы,
День не сдаёт старика.
Жаждет седой поскорей похмелиться,
Держит стаканчик рука.
Синий синдром одурманивал деда,
И догорал камелёк.
Сторож блевал на потёртые кеды,
Мимо шагал паренёк...
Не ворошить
Слова остались буквой в словаре,
Избыток чувств молчаньем наградит,
Но снег не выпал в этом декабре,
Ты не поверишь, но природа мстит!
Но ведь душа даётся не «на раз»,
Я начинаю прерванный полёт,
У каждого внутри свой «Алькатрас»,
И с белого листа идёт отсчёт.
О всепрощении давно не слышал я,
И от любви до ненависти – шаг,
Но в перетряхиваньи нижнего белья
Остались лишь заметки на полях.
Моим друзьям из Рязанского училища ВДВ
(погибшим, к сожалению)
Помолись – я верю в Божий суд!
Помолись – судьбу не изменить,
Чтобы вмиг раскрылся парашют,
Чтобы трассерам меня не сбить.
Чтобы встретила, которая ждала,
Чтобы вновь и вновь порадовал рассвет,
Чтобы водки выпить из горла,
Затянуться дымом сигарет.
Чтоб не ставить свеч за упокой,
Панихидный отстреляв салют,
Чтобы возвратиться той весной.
АКС... Наколка... Парашют...
* * *
Нет виновных в «Законе Разлук»,
Я прощаю вам ваши измены.
От предательства любящих рук
Остаются лишь вскрытые вены.
Не измерить недетских обид
Взрослой памятью нашего сердца,
Что отрезано, то не болит.
Мне досталось дурное наследство.
Как ищейка, я рвался по следу,
Чуя кровь даже издалека,
Но мы знаем с тобой, что победа
Изначально по вкусу горька.
Мы прощаем другим, как себе,
Но вернуться – не значит вернуть,
И в кошмарно-удушивом сне
Кто-то мне и простит что-нибудь.
СЫНУ
Своею эпохой мы слишком горды,
И слишком мудры – не по нашим годам,
Всё реже заходим мы в детства дворы,
И память всё реже сочувствует нам.
Но всё же всегда, в золотом сентябре
Мы чувствуем боль – да простит нам глагол.
И маленький мальчик в соседнем дворе
Играет в футбол, играет в футбол.
Мы, в общем, всегда покорялись судьбе,
Из листьев сентябрь разлуку наплёл,
Но маленький мальчик в соседнем дворе
Играет в футбол, играет в футбол.
Но всё же хочу, может, в том сентябре
Вернуться туда, где тебя я нашёл,
Где маленький мальчик в соседнем дворе
Играет в футбол, играет в футбол.
Теги: Константин Свириденко , Евленья Виноградова , Дмитрий Мурзин , Андрей Косов
Илья Стогoff. Проигравший: Роман. - СПб.: ЗАО "Торгово-издательский дом «Амфора", 2015. – 319 с. – 5000 экз.
Стогоff, один из зачинателей т.н. мужской, «пацанской» прозы, потеряв интерес к «художке», ушёл в журналистику и нон-фикшн. В серии Stogoff Project выходили книги альтернативной направленности (нечто похожее делал Кормильцев в своей «Ультре»), писатель ведёт передачи на телевидении и авторские колонки в прессе, в интервью критикует современных беллетристов за оторванность от реальной жизни, дистанцируется от их склок, иронизирует над их претензиями. Не лезть в тусовки, не пасти народы, а довольствоваться карьерой профессионального журналиста – вот она, стоговская «жизнь не по лжи». Впрочем, покидать литературные эмпиреи по-английски Стогоff не намерен – его прощальным поклоном и лебединой песней становится роман «Проигравший».
Полагаю, Илья Стогоff вынашивал идею беспроигрышного романа, идеальной беллетристики, но родился не здоровый текст, а очередной книжный гомункулус, «зайцем» втиснувшийся в переполненный вагон мейнстрима.
Действие разворачивается в Питере, старательно разбираются декорации Гоголя и Достоевского, им на смену ставятся наспех сколоченные задники, имитирующие нуаровую атмосферу: дождь, лужи, неприветливые прохожие, полупустые бары, а главный герой за стойкой потягивает алкоголь.
Протагонист в книге (полный тёзка автора) – всё тот же неунывающий мачо, но теперь он заматерел, поднаторел в науках и даже обзавёлся дедукцией. Ведь в детективе без неё никуда, а перед читателями продукция именно этого жанра. Правда, в духе времени жанровые рамки размылись, и публике подали набивший оскомину постмодернистский компот. В своей писательской лаборатории Стогоff кидал в готовящееся варево все мыслимые ингредиенты. Получилось, прямо скажем, на любителя.
Композиционно в романе шесть эпизодов, вполне автономных. В каждом – таинственное происшествие, доведённое до абсурда преступление на почве тяги к драгоценным предметам старины.
Пересказывать сюжет даже в самых общих чертах небезопасно – интрига и без того настолько рахитична, что при малейшем поднятии занавеса может и вовсе исчезнуть. Поэтому ограничимся расстановкой тегов: исчезнувший лилипут, шпага и особняк барона Мюнхгаузена, Кунсткамера и труп без головы, сокровища тамплиеров и Михайловский замок, Бразилия и рукопись бестселлера, Питер в опасности, спасение утопающих, секретная лаборатория, Петропавловка, из жизни гастарбайтеров, восточные сказки.
Питерская милиция не дремлет, её отдел по борьбе с преступлениями в сфере истории и искусства идёт по следам злоумышленников. Научным консультантом там числится «гуманитарий» Стогов. Это пьяница, разгильдяй, тип отталкивающий, но чертовски смышлёный: именно он делает тайное явным, выводит кого надо на чистую воду и вообще оказывается настоящим человеком. Он обаятелен в своей безалаберности и при этом компетентнее начальства в лице схематичных Майора и Генерала; как и у всякого Пуаро, к нашему герою приставлен свой «капитан Гастингс» – в случае Стогова это капитан Осипов, напарник и собутыльник.
Стогоff-автор пытался разыграть в книге конспирологическую карту, ведь ниша детектива «с человеческим лицом» занята Акуниным и Юзефовичем, а браться за что-то «ментовское» или «ироническое» – совсем уж моветон. Лавры Дэна Брауна, создателя почти интеллектуальных бестселлеров, оказались соблазнительнее мягкообложечного успеха донцовых-марининых.
Мистическая и детективная линии откровенно слабые. Не каждому автору под силу придумать головоломную задачку и с изяществом её решить, ну а «загадочность» в романе совершенно лубочного толка: как если бы сценарист «Улиц разбитых фонарей» в своей работе вдохновлялся газетой «Аномальные новости».
Историю и современность, мистику и детектив уже смешивали в отечественной литературе. Эти компоненты удалось удачно синтезировать Еремею Парнову ещё в семидесятые, когда вышел (и тут же был экранизирован) знаменитый роман «Ларец Марии Медичи» – там действовал инспектор Люсин с примкнувшим к нему историком Березовским. Не остросюжетной ли прозой Парнова вдохновлялся господин Стогоff? Тут даже не нужно проводить генетическую экспертизу – родство очевидно. Опрометчиво рассчитывать, что ремейк повторит славу первоисточника – у эпигонов получается, как правило, хуже.
Теги: Илья Стогoff , Проигравший
За верлибром кроется роман
