А я пью редко, и только учусь,
Так сказать, постигаю начало.
Одень, дорогая, одежду не броскую,
Именно ту, которой в помине нет.
Ты так часто читаешь психа Буковски,
Ведь это лучший поэт.
И любишь музыку странных парней,
С которыми что-то, когда-то будет.
Но я слышу, когда ты думаешь обо мне,
Или ты думаешь о посуде,
Или об акциях ММВБ,
Или как провести вечер субботний.
Или, может, ты думаешь,
что я думаю о тебе,
А я вообще думаю редко,
медленно и неохотно.
И после какие-то встречи и СМС,
Мигающий жёлтый, выезды неотложек.
Сейчас идёт дождь, но не здесь,
Как и ты, впрочем, не здесь, да и я тоже.
Ворон
Чёрный ворон, давай, завтракай,
Глаза выклёвывай.
У этих трупов глаза холодны,
как Арктика, –
Клёвые!
Ветер не воет, никто из собак не лает,
Чувствуешь, жжёт мороз как?
Пока не приехала, пока отдыхает
Труповозка.
Местное кладбище всех не уместит.
И поминальных столов не хватит,
и спирта из блюдца[?]
А по ночам эти мёртвые чисто из мести
Летают над вороном.
Над его головой вьются.
Немного правды о любви
Не буду говорить, что она мне снится,
это не так.
Что я погибну без неё,
Что она нужна мне, как Ахиллесу
его чёртова пята
Или как раненому йод.
Когда на небе никакого солнца,
только звёзды и провода,
И темно, как в сарае, –
А она, знаете, бывает,
так слушает меня иногда
И кивает.
Роман РУБАНОВ, 28 лет, КУРСК
Мы поедем в деревню
* * *
Петухи на палочках. Деревня.
Праздник на дворе – Борис и Глеб.
Вечер пахнет яблочным вареньем –
Вкусно – хоть намазывай на хлеб.
Звёзды пропадают и мигают,
Снова появляются в реке,
Будто бы Господь передвигает
Их, как шашки по большой доске.
Мы наедине бываем редко.
Поцелуй блуждает вдоль щеки.
А над нами сад. В саду на ветках
Яблок спелых полные мешки.
Выпала роса и пахнет летом.
– Я устала, – скажешь, – понеси.
И рассвет за нами будет следом
Звёзды, будто лампочки, гасить.
* * *
Медичка умерла от рака,
Друг на сверхсрочке был убит...
Мой дед, и крёстный, и прабабка
Сошли с земных своих орбит.
На кладбище – там полдеревни,
Хоть окликай по именам.
А сверху жизнь: трава, деревья,
Земля и небо. Тишина.
И в этой тишине загробной
Из гусеницы, не спеша,
Обозревая мир подробно
На свет рождается душа.
И тишину, как море, брасом
Переплывая напрямик,
Сосед орёт счастливым басом:
«Сегодня родила! Мужик!»
* * *
Провинция. Сирень и соловьи,
Обшарпанные стены автостанции.
Здесь все друг друга знают, все свои,
Встречают песней, провожают танцами.
Здесь с горя пьют, а в радости поют
И снова пьют, и машут кулаками.
Здесь в каждом магазине в долг дают
Под запись, до получки. Стариками
Становятся здесь рано. Но другой
Судьбы никто не хочет – все довольны.
Здесь все стоят в земле одной ногой
И умирать поэтому не больно.
Здесь ходят в храм. Чудес никто не ждёт.
Здесь каждый третий житель равен чуду.
Золою посыпают гололёд,
И транспорт ходит через день. Повсюду –
Провинция. Бросай свои дела
И посмотри, как дарит людям сказку
На Рождество святитель Николай
И Бог разносит куличи на Пасху.
* * *
Оле и Полюшке
Мы поедем в деревню на майские всей семьёй:
Ты и я, и дочка. Прихватим вещей немного.
Электричка. Привет, кочевое житьё-бытьё!
За окном деревья, поля-тополя – дорога.
Мы поедем в деревню на майские. Тух-тудух –
Три часа езды. А потом, прикурив от спички,
Шутки ради тут же для дочки пущу звезду,
И звезда пронесётся в небе, как электричка.
Мы поедем в деревню на майские. Может быть,
Попрошу шофёра такси, если он сумеет,
Чтоб девчонок моих, ненароком не разбудить:
«Сделай музыку чуть потише, а ночь – длиннее».
Александр ДЬЯЧКОВ, 27 лет, Екатеринбург
Рос в девяностые года
* * *
Поэзию читало
когда-то полстраны.
И профессионалы
там были всем нужны.
Теперь читают обе.
Но что? Не ясно мне.
Поэзия и хобби
уравнены в цене.
Порой прищучишь гниду,
начнёшь учить уму.
Одёрнут – не завидуй!
Завидовать? Кому?
Что музы или нимфы?
Их можете забыть.
Рифмоида от рифмы
не могут отличить.
Друг другу ставят «лайки»
со смайликом и без.
Пилу им и полпайки.
Пусть лучше валят лес!
* * *
Образование на «тройку»,
с культурой та же ерунда.
Ну что, рождён я в перестройку,
рос в девяностые года.
Успел побыть я октябрёнком.
Крестился в двадцать, где-то так.
Стоят две операционки
и конфликтуют каждый шаг.
Так по поступкам я язычник,
а на словах христианин.
Страсть глубоко вошла в привычку.
Вот и грешу, как сукин сын.
Но из того СССР`а
я вынес веру в идеал.
Потом пришла иная эра,
я с этой эрой не совпал.
Я зарабатываю мало
и этим на словах горжусь,
что, мол, живу для идеала,
а сам безденежья стыжусь.
Куда-то влиться невозможно.
По сути, я везде чужой.
Для православных слишком сложный.
Для светских слишком уж простой.
Жить, чтобы жить, как молодые, –
не пожелаю и врагу.
Но жить для духа, как святые,
я тоже, братцы, не могу...
СИМВОЛ
Неподалёку от вокзала
стоит фигура Дон Кихота.
Но и в Европе есть вандалы,
плебеи, панки, идиоты.
О, бедный рыцарь из Ламанчи,
как обошлись с тобой жестоко!
В руке оруженосца Санчи
всего лишь банка из-под сока.
И у тебя закрыты очи,
завязаны какой-то тряпкой.
Тут символ видеть не захочешь –
увидишь точный, ёмкий, яркий!
Душа и плоть Евросоюза.
Душа пути не разбирает,
а плоть, точнее скажем – пузо –
всё жрёт и жрёт, и потребляет.
23 августа 2013 года (Брюссель–Эссен)
Евгений БЕЛОВАЛ, 21 год, ТОМСК
* * *
Дверь не защищала от криков. Сбитое с ритма сердце забилось быстрее, подсознание подчинилось новой волне. Закрыть уши ладонями. Но крик слышно всё равно.
Соседка по палате, стиснув зубы, забилась в угол, а другая неожиданно засмеялась. Истерический смех слился с коридорной бранью. Топот ног и звук приблизившейся тележки завершили безумную какофонию. Ладони отстали от ушей, словно волной изо рта выскользнул воздух. Наконец-то тишина. Девушка закрыла глаза.
* * *
Сон состоит из лишнего шума, шороха. Моменты замедляются или, наоборот, стремительно пролетают, как во время перемотки видеоплёнки. Сон напоминал мёртвую станцию на радиоприёмнике, схож с болтовнёй в заполненной до отказа аудитории во время поточной лекции, где преподаватель монотонно излагает материал, не замечая вокруг себя настоящий хаос. - Ты вернёшься?
– Вернусь, но тебе придётся долго ждать[?]
* * *
Грёзы – непозволительная роскошь, не приводящая туда, куда мы желаем, и далеко без хеппи-энда. Мечта – миф, навеянный пресловутым кино и слащавой музыкой в стиле Poets of the Fall. Смешно наблюдать, как мы поглощаем очередную утку, напетую Голливудом и зомбиящиком. На самом деле, жизнь состоит из абсурдной попсы или написана в стиле грязного реализма в стиле Чарльза Буковск[?]: "Она всего лишь мерзостный кусок, дарованный свыше" – так бы выразился он.
Синие комбинезоны рабочих выделялись на фоне белых халатов и бесформенных роб, выкрашенных в горошек. Перегар изо рта перемешивался с запахом больницы. Трясущимися руками толстяк поставил ёлку в центр помещения с синими стенами и серебристыми скамейками по бокам.
– Другое дело, – поправив лямки, толстяк взглянул на товарища.
Мужчина в белом халате потирал руки.
– Сколько будут стоить ваши услуги?
– Ну как договаривались, рублей пятьсот.
– Ребят, это ж ограбление! Мы вам не частники…
– Хуже… – парень в шапке громко высморкался в платок, – врачи психушки.
