АУЕ: криминализация молодежи и моральная паника - Дмирий Вячеславович Громов

Закон значительно расширил возможности правоохранительных органов оказывать воздействие на представителей воровской элиты. Раньше они могли быть привлечены к уголовной ответственности только за совершение каких-либо конкретных преступлений. Реальное руководство криминальными процессами для многих воров было неявным, доказать какую-либо их связь с преступностью было непросто. Применение нового закона тоже столкнулось со сложностями в интерпретации преступной деятельности и подборе доказательств, но правоохранительные органы получили значительно бóльшие возможности в преследовании воров в законе. В мае 2019 года в Томской области впервые по стране было «возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного статьей 210.1 Уголовного кодекса Российской Федерации „Занятие высшего положения в преступной иерархии“» [103]. Впоследствии было возбуждено еще несколько таких дел [104]. 7 октября 2020 года Московским городским судом был вынесен первый приговор по статье 210.1 [105], 9 июля 2021 года — второй [106].

Еще на уровне подготовки закон 46-ФЗ вызвал глубокую озабоченность в воровском сообществе ввиду того, что, по выражению автора сайта «ПраймКрайм», «назревающие репрессии не просто очередная страшилка, а историческая веха в борьбе с воровским миром» [107]. Принимались защитные меры: известны были случаи сотрудничества с правоохранительными органами в целях самозащиты [108], коллективной выработки нейтральных речевых формул [109]. Как уже говорилось, известны случаи отречения от статуса [110]. В частности, несколько раз авторитетные воры, находящиеся в местах исполнения наказаний, опасаясь репрессий по статье 210.1 УК РФ, направляли директору ФСИН письма, уведомляющие об отказе от звания воров в законе [111].

Россия не единственная на постсоветском пространстве страна, которая ведет борьбу с воровским сообществом. Значительно раньше, в 2005–2006 годах, эффективная кампания по борьбе с организованной преступностью прошла в Грузии [112], где воры в законе прежде занимали заметное место в общественной жизни [113]. В 2021 году меры по выдавливанию из страны воровской элиты были приняты на Украине [114].

Неоднократно, в том числе нашими экспертами, высказывалось мнение, что признание 17 августа 2020 года «движения АУЕ» экстремистской организацией является частью общего процесса борьбы с «воровским укладом». Так, сайт «Кавказ. Реалии» приводит мнение адвоката Сергея Квасова, что «введение „воровской статьи“, наряду с недавним признанием арестантского движения АУЕ экстремистской организацией, ложится в канву государственной политики по борьбе с преступностью» [115].

Такая связь кажется логичной, однако ни в официальном заявлении Верховного Суда РФ, ни в сообщениях СМИ, транслирующих точку зрения государственных органов, высказываний о том, что решение о «движении АУЕ» как-то связано с кампанией против организованной преступности, мне не встретилось ни разу.

Содержание главы I позволяет составить представление о последовательном разворачивании информационной кампании, связанной с «движением АУЕ», и выявить ее ключевые моменты.

Толчком для начала информационной кампании стало выступление 17 октября 2014 года представителя прокуратуры Забайкалья Е. Л. Синельникова. Он сообщил, что в регионе с 2013 года наблюдается всплеск подростковой преступности (позже, к 2016 году, ситуация стабилизировалась). В выступлении упоминались «группы принадлежностью АУЕ», существующие в Интернете. Очень скоро под слово был подверстан ряд мало связанных друг с другом событий, произошедших ранее, начиная с 2010 года. Таким образом выстроилась ретроспективная «история» криминального молодежного «движения», в эту фантомную «историю» впоследствии встраивались все новые и новые инциденты, произошедшие уже после выступления Синельникова. Эта «история» продолжает пополняться и сейчас.

В 2016 году политик Я. Лантратова заявила о существовании «криминальной субкультуры под названием АУЕ — арестантско-уркаганское единство», являющейся «проблемой национальной безопасности» и организованно действующей не только в Забайкальском крае, но и еще в 17 регионах России. По результатам этих заявлений на высшем уровне была создана межведомственная рабочая группа по предотвращению криминализации подростковой среды. Таким образом, политиками высокого уровня была произведена легитимация термина и понятия АУЕ. Если раньше новостная повестка, упоминающая АУЕ, не выходила за пределы Забайкальского региона, то теперь она стала общероссийской. Слово АУЕ, прежде фигурировавшее в малозначительных новостных сообщениях, превратилось в бренд.

С 2017 года по август 2020 года «история» «криминальной субкультуры АУЕ» продолжалась, теперь в нее встраивались события, происходившие по всей стране, причем отнесение тех или иных событий к тематике АУЕ было очень произвольным. Наличие бренда АУЕ и установка на борьбу с этой «субкультурой» привели к тому, что данная тема обнаруживалась в явлениях, раньше рассматривавшихся как подростковая преступность, подростковый бандитизм, влияние криминала. Стремление ограничить влияние АУЕ привело к появлению ряда законодательных инициатив.

Информационная напряженность, связанная с тематикой АУЕ, достигла своего пика 17 августа 2020 года, когда решением Верховного Суда РФ было удовлетворено исковое заявление Генерального прокурора РФ о признании «движения АУЕ» экстремистской организацией. Данным решением было юридически закреплено, что «движение АУЕ» существует и является «хорошо структурированной и управляемой молодежной организацией», хотя об этой «организации» не было сказано ничего конкретного: ни сейчас, ни позже не сообщалось о ее руководстве, организационной структуре, основных мероприятиях и т. д.

В целом ключевыми моментами развития информационной кампании можно считать три заявления, сделанные официальными лицами (причем статус официальных лиц повышался): 1) выступление 17 октября 2014 года представителя прокуратуры Забайкалья Е. Л. Синельникова, упомянувшего слово АУЕ; 2) выступление в июне и декабре 2016 года ответственного секретаря Совета по правам человека в России Я. В. Лантратовой, заявившей о существовании «субкультуры АУЕ»; 3) решение Верховного Суда РФ от 17 августа 2020 года, признавшего существование хорошо организованной и структурированной организации «движение АУЕ».

Кампания против «движения АУЕ» как экстремистской организации привела к появлению ряда уголовных и административных дел; сделала возможным и применение новой правовой нормы в дальнейшем. Хотя об этом ни разу не говорилось официально, но решение Генерального Суда РФ от 17 августа 2020 года стоит рассматривать в общем контексте борьбы с «воровской средой» — профессиональной преступностью, основой которой являются воры в законе.