по 2011 год доходы 10% беднейших слоев населения росли менее чем на 3 процента в год, в то время как доходы 1% самых богатых выросли в 182 раза. Руководитель компании FTSE 100 зарабатывает за год столько же, сколько 10 тыс. человек, работающих на швейных фабриках в Бангладеш. В США за последние тридцать лет рост доходов нижних 50% населения был нулевым, в то время как доходы верхних 1% выросли на 300%».
Расцвет глобализации длился менее трех десятилетий, начиная с 1980 года. Финансовый кризис 2008 года, похоже, стал переломным моментом. В целом годы до 2008 г. были полны оптимизма, уверенности в том, что бедные становятся богаче, миллионы людей ежегодно выбираются из нищеты, демократия и свобода неизбежны даже в самых жестоких диктатурах, а сам мир превратился в одну "глобальную деревню". Казалось, что наступил своего рода исторический "золотой век", и были все основания поддаться этой иллюзии, пока все шло хорошо. Фрэнсис Фукуяма опубликовал свой знаменитый тезис "Конец истории", утверждая, что в грандиозной глобальной борьбе за будущее политической и экономической организации человечества окончательную победу одержали силы демократии и либерального капитализма. Его книга "Конец истории и последний человек" стала олицетворением высокомерия и самоуверенности той эпохи.
Однако Великая рецессия 2007-2009 гг. изменила ситуацию. Экономический кризис заставил многих задуматься о том, кто же на самом деле выигрывает и проигрывает от глобализации. С 2008 г. рост заработной платы был слабым, но доходы богатых продолжали оставаться высокими: в Великобритании с 2008 г. заработная плата выросла всего на 13%, но фондовый рынок вырос на 115%. Credit Suisse ежегодно проводит исследование неравенства в сорока шести крупнейших экономиках мира; до 2007 г. неравенство богатства росло в двенадцати из них; сегодня неравенство богатства резко растет в тридцати пяти из сорока шести государств.
Бедные и безработные в развитых странах начали чувствовать, что они не имеют никакого отношения к глобализации, и требовали объяснений, почему политика их правительств приносит пользу людям в далеких странах, таких как Китай и Индия, которые раньше были их рабочими местами. Они хотели вернуться к безопасности старых, более привычных экономических укладов, в которых каждое поколение предполагало, что будет зарабатывать больше и жить лучше, чем их родители.
Это невозможно, но популистская политическая реакция была неизбежна. Реакцией лидеров стало усиление политического осуждения мировой торговли, враждебность и даже насилие по отношению к иностранцам, введение мер жесткой экономии, которые, как правило, в большей степени затрагивают бедные слои населения. Это, в свою очередь, усугубляет проблему.
В результате мы наблюдаем два вида противостояния глобализации. В некоторых случаях они пересекаются, но в то же время отличаются друг от друга по степени распространенности. Если то, что мы описали до сих пор, - это антиэкономическая глобализация, то существует и то, что можно назвать антикультурной глобализацией, сторонники которой стремятся к комфорту традиционной идентичности и сопротивляются гомогенизации предпочтений и моделей поведения, которые являются либо следствием самой глобализации, либо ее следствием. Возникновение и успех Трампа, а также Марин Ле Пен во Франции, Норберта Хофера в Австрии, Виктора Орбана в Венгрии, AfD в Германии, Реджепа Тайиба Эрдогана в Турции и, в определенной степени, Нарендры Моди в Индии также являются примером глобальной реакции против космополитизма, мультикультурализма и секуляризма, предлагаемых атлантическим порядком. Это осуждение глобального порядка и его проявлений формируется вокруг культурной укорененности, религиозной или этнической идентичности и националистической аутентичности. Это, по выражению философа Дэвида Гудхарта, борьба между "любыми людьми" - теми, кто чувствует себя комфортно в любой точке земного шара, не испытывая никаких ограничений в отношении привязанности к местным условиям, и "другими людьми" - людьми, укорененными в определенном месте, культуре, религии и специфическом образе жизни.
Идентичность - реальный фактор "культурного отката": Трамповская фраза "Сделаем Америку снова великой" была также кодом для "Сделаем Америку снова белой". (Но этого не произойдет: демографическая реальность такова, что к 2032 г. большинство американской рабочей силы будет небелым). Существует несомненная ностальгия по более медленной, менее незнакомой вселенной, но она вполне может оказаться предсмертным пинком угасающего поколения.
Трампа часто рассматривают как исключительно американский феномен, однако он во многом является частью более широкого глобального восстания националистов и традиционалистов против либеральной капиталистической элиты. Однако недовольство и неприятие, которые он вызывает, исходят как от традиционных левых, так и от правых. В США мы наблюдали слева движение "Оккупируй Уолл-стрит" (OWS) молодых людей, претендующих на то, чтобы представлять исключенные 99%, и восстание Берни Сандерса. Но и справа было восстание безработных, озлобленных, все более ксенофобских и во многих случаях расистских (как показала акция Unite the Right, организованная белыми супремасистами в августе 2017 года в Шарлотсвилле) белых "синих воротничков", которые привели Трампа в Белый дом. Поражение Хиллари Клинтон во многом объясняется тем, что ее считали частью глобализированной элиты, связанной с Уолл-стрит, - примером тому служат ее высокооплачиваемые выступления в Goldman Sachs.
За пределами Америки подобные настроения наиболее ярко проявились в ходе голосования в Великобритании против Европейского союза. Неприязнь британского рабочего класса к космополитизму усугубилась их неприятием большого количества неанглоязычных иммигрантов из других стран ЕС. К этому следует добавить тот факт, что общее число миллиардеров в мире возросло до 2153 человек, что вызывает недовольство класса такой концентрацией богатства в руках немногих. 9556 из них живут только в Лондоне, и если Brexit был голосованием, на котором Лондон остался в стороне, проголосовав за "остаться", то в некотором смысле это было также голосование остальной части Великобритании против Лондона и его элиты, предпочтя выйти.
Однако эти два вида отката не всегда пересекаются. Эрдоган и Моди, как и Си в Китае, все еще являются глобализаторами, поэтому, хотя они и стремятся к националистической укорененности, в экономическом плане они хотят быть Человеком Давоса, а не отвергать его. Под обеими пересекающимися тенденциями скрывается призрак экономической неопределенности. Протекционистские барьеры начали воздвигаться в тех самых странах, которые на протяжении многих лет выступали за свободное движение товаров, рабочей силы и капитала - ирония, которая была бы забавной, если бы не пахла лицемерием.
Противодействие глобализации не ограничивается только экономикой. В ежегодном отчете, опубликованном European and World Values Survey в период с 1981 по 2012 год, отмечается рост враждебности к иммигрантам и представителям других религий, поскольку национализм и чувство гордости за свою культуру остаются в системе ценностей большинства людей. Эти настроения также соответствуют потере веры в ценность и цель международных организаций, включая ЕС, ООН, МВФ и Всемирный банк. Подобные настроения свидетельствуют о наличии противоречия между национальным демократическим суверенитетом и усилиями элиты по глобальной интеграции. Ограничения,
