Но схожим образом, как сообщает летопись, в 1068 году захватил власть в Киеве и князь Всеслав Полоцкий. Исторические события, предшествовавшие его вокняжению, были таковы. Половцы разбили войско трех братьев — сыновей Ярослава Мудрого: Изяс- лава, Всеволода и Святослава. Киевляне потребовали от Изяслава выдать им коней и оружие, чтобы взять дело обороны Киева в свои руки. Изяслав, боясь киевлян, отказался это сделать. Тогда киевляне пошли к «порубу» (тюрьме), где сидел князь Всеслав Полоцкий, захваченный ярославичами перед тем в 1067 году, и поставили его киевским князем. Очевидно, что Всеслав удовлетворил требование киевлян — выдал им коней и оружие. Он пришел, следовательно, к власти хитростью, «опершись на коней». Но что означает строка «На седьмом веке Трояни»?
Вот версия А А Гогешвили. Троянь, по его мнению, была поэтическим символом Византии. Как известно, разделение Римской империи официально произошло в 395 году, т. е. отсчет времени существования собственно Византии надо начинать с конца IV века. Вычтем из 1068 года 395‑й: получим, естественно, 673 год, как раз седьмой век существования Византии как территориальной и культурно–исторической преемницы Трои, Троады, Троянской земли, «земли Трояни». Все выглядит очень просто и логично.
Есть, однако, еще одна, не менее красивая гипотеза. Ее высказал В. А Зрелкин в статье «Руси особенная стать» (В книге «Гибель России». М.: Метагалактика, 1999. С. 121–154). Мысль этого исследователя гениально проста: «конная» Троя (культурный слой Троя VI), ведущая отсчет от XVIII в. до н. э., просуществовала до своего падения в начале XII в. до н. э. (культурный слой Троя Vila) шесть с лишним веков. Она была разрушена на седьмом веке от своего рождения. Такое прочтение снова возвращает нас ко времени «сечи Трояни» в «земле Трояни». Круг ассоциаций автора «Слова» с Троянской войной полностью замыкается. И мы, вслед за П. П. Вяземским и его последователями, можем, теперь уже с полным основанием, утверждать, что создатель «Слова о полку Игореве» соотносил свой рассказ с историей Трои.
Но почему же автор «Слова» так настойчиво обращался к теме падения Трои? Да потому, что гибель этого города символизировала разрушение могучей империи II тысячелетия до н. э. — Средиземноморской Руси. Во время создания «Слова» (XII век) Киевская Русь переживала период раздробленности. Одно из крупнейших государств в Европе, оно, однако, находилось на краю гибели. Впереди уже маячил призрак татаро–монгольского нашествия, и потому тема единения русских князей перед внешней опасностью — центральная в поэме. Пример Трои был очень показательным для русских. Он служил яркой иллюстрацией того, как разваливается русская империя: во–первых, русские объявляются врагами всех «малых народов» империи и изгоняются ими со своих национальных территорий, а во–вторых, последовательно истребляется память о самом присутствии русских на этих землях и их вкладе в хозяйственную и культурную жизнь этого национального образования. На протяжении всей нашей книги мы приводим доказательства в пользу присутствия русских в Средиземноморье. Об этом, как совершенно очевидно теперь, прекрасно знал автор «Слова», да, похоже, и его слушатели.
Вот теперь Украина уже не входит в состав Российского государства. Но представим, что пройдет еще тысяча лет, ведь тогда тоже, может быть, придется доказывать, что Киевскую Русь создавали русские! Историки будут говорить о присутствии в Поднепровье множества племен, говорящих на различных языках, но даже не заикнутся о ведущей роли русского народа в союзе этих племен. Вполне возможно, что в будущем возникнет в точности такая же ситуация, как и с историей Средиземноморья во II тысячелетии до н. э. Какие русские в Трое? Да те самые, о которых писал Гомер и безвестный автор «Слова о полку Игореве»!
Можно вводить в заблуждение одно, два, несколько поколений, но рано или поздно этот обман раскроется. Можно сколько угодно говорить, что Гомер творил исключительно на «греческой почве», вдалеке от тех просторов, на которых обитали наши предки — арии. Но вот мнение двух специалистов, А. А. Алексеева и Н. М. Ботвинника (из послесловия к книге А Н. Егунова «Гомер в русских переводах XVIII–XIX веков». М.: Индрик, 2001): «Перевод «Илиады», выполненный Гнедичем, занимает исключительное место в русской литературе. Ни одна культурно–языковая традиция в
Европе не смогла с такой всеобъемлющей полнотой передать содержание и литературную форму греческого эпоса, как это сделала русская. С одной стороны, структура русского слова и просодика стиха (расположение ударений в системе стихотворных размеров. — А. А.) позволили найти размер, почти без искажений передающий дикцию подлинника, с другой стороны, эстетические формы русской речи неожиданно оказались внутренне созвучны Гомеру… Идея народности, пробившаяся в язык и литературу с конца XVIII в., стала обретать реальные формы, которые нашли себе высшее воплощение в труде Гнедича. Естественная речь этого творения не допускает мысли о том, что перед нами перевод, и только это позволяет ее содержанию стать принадлежностью национальной русской культуры».
За академической бесстрастностью этого отзыва ученых скрываются, не побоимся сказать, ошеломляющие выводы. Во–первых, ни один европейский язык не может передать красоты и звучания гомеровского слога так, как русский. Но не следует ли отсюда, что русский и греческий языки наиболее близкие родственники из всех существующих? Думаем, что следует. Далее, «эстетические формы русской речи неожиданно оказались внутренне созвучны Гомеру». Почему неожиданно? При истолковании имени Гомер в Библии исследователи безоговорочно принимают для него значение «киммериец». Киммерийцы обитали на юге России и входят в число предков современных русских. Они активно проникали в Малую Азию, а потому «греческий Гомер» вполне мог быть одним из их потомков. А уж с тем, что на юге России господствовал арийский (проторусский) язык, думаем, спорить никто не будет. Вообще, надо заметить, что переводчики Гомера обратили внимание на одну удивительную способность русского языка, выделяющую его из всей остальной массы европейских наречий. Он удивительно плодотворно способен воспроизводить благозвучные двусоставные эпитеты: среброногая Фетида, багряно- ризная заря, молниеносный Зевс, шлемоблещущий Гектор, быстроногий Ахилл, звуконогие кони. Это верный признак живого языка, и в то же время указание на его исключительную древность. В противоположность ему греческий язык и молодой, и мертвый.
У нас есть твердое убеждение, что совершенно не случайно тексты Гомера так удачно зазвучали по–русски, так что и нельзя допустить «мысли о том, что перед нами перевод». Тем более, что и сам А Н. Егунов, автор уже упоминавшейся книги, пишет: «Нет русского Тассо, русского Мильтона, русского Вергилия или Овидия… но есть русский Гомер… «русская Илиада» — по выражению Пушкина относительно труда Гнедича». И русская Троя, добавим мы, подразумевая под этим историю Средиземноморской Руси.
Глава 27
СКАЗКА-БЫЛЬ ИВАНА КОТЛЯРЕВСКОГО
Энею горевать не надо.
Анхиза и Венеры чадо,
Он расплодит великий род.
Сей род обширный, стойкий, смелый
В чужие вторгнется пределы
И под себя их подомнет.
И. Котляревский
В нашей отечественной литературе есть одно очень оригинальное произведение, которое, к сожалению, малоизвестно основной массе читающей публики. Речь идет об «Энеиде» Ивана Котляревского. Если говорить в двух словах, то это сочинение берет за свою основу знаменитую поэму Вергилия, но с одним важным изменением: Эней и его окружение выведены там казаками! Многие из читателей наверняка тут же вспомнят веселый мультфильм, созданный по мотивам украинской «Энеиды». Уж его–то точно никто не принимает всерьез. Какие казаки в Трое? Что за Троянская Сечь? Сказка, да и только. Весело — да, смешно — да, но выдумано, кажется, все от начала до конца. Да, согласимся, выдумано, но не все: наши предки действительно защищали Трою, а позже стали основателями Рима! Критики, писавшие об «Энеиде» Ивана Кот- ляревского, совершенно не затрагивали этот вопрос, им, похоже, и в голову это не приходило, так сильна инерция. Однако сам автор поэмы, думается, понимал, о чем писал и какую проблему затрагивал в своем сочинении.
Иван Петрович Котляревский родился в 1769 году в Полтаве. Его отец был канцеляристом городского магистрата, в 1789 году их семья была внесена в список дворян. Получив начальное образование, как и водилось тогда, у местного дьяка, Котляревский в десятилетнем возрасте поступил в Екатеринославскую (по названию епархии) семинарию в Полтаве. Обучение здесь обычно продолжалось 10–13 лет и включало русский и латинский языки и литературу, поэтику, риторику, философию и богословие. Изучение поэтики и риторики сопровождалось практическими занятиями по переводу и подражанию, главными объектами которых были произведения Вергилия, Овидия, Горация. В 1789 году Котляревский, не доучившись, оставляет семинарию и поступает на службу в Новороссийскую канцелярию, находившуюся тогда в Полтаве. В 1793 году он начинает учительствовать в помещичьих семьях на Полтавщине. В эту эпоху своей жизни он наблюдал нравы, обычаи, поверья и предания украинцев, бывал на сходбищах и играх простолюдинов и сам, переодетый, участвовал в них, прилежно вслушивался и записывал слова малороссийского наречия. Тогда же, в 1794 году, Котляревский приступает к работе над поэмой «Энеида». Начинается она строками:
