без мёртвой нельзя?
— Никак нельзя. Тут всё по науке нужно делать. Без мёртвой неизвестно что получится. Он ведь не совсем мёртвый сейчас, оживишь его — и будет тебе такой потусторонний человек, что мало не покажется. Ты, сосед, возьми гостя и езжай на торфяник к стоячей воде, что я тебе показывал, а я тут пока делом займусь.
Они приехали через час, и этот час Раевский пребывал в каком-то мороке.
Набирая канистру, он незаметно потрогал землю. Земля была честной и твёрдой, Раевскому всё это не снилось, и он не парил в выдуманном космосе снов.
Мелиоратор принял пластиковую ёмкость и, быстро подойдя к зоологу Степанычу, тщательно облил его водой.
Раевский почувствовал, что воздух вокруг на секунду загустел. Это была мистика, которую Раевский так ненавидел, но он действительно почувствовал, как пришла смерть. Без косы и балахона, незримая, похожая на туман.
— А вот теперь хорошо.
И Мелиоратор достал из кармана банку с пульверизатором удивительно прозаического вида.
«Очень похоже на средство для мытья окон», — машинально отметил Раевский.
— Ну да, — заметил мелиоратор, перехватив его взгляд. — У меня другой ёмкости не было. А тут ещё пульверизатор есть — красота. — И начал опрыскивать тело, лежащее перед ним. Сейчас он был похож на хозяйку, что брызгает водой на бельё, приготовляясь к глажке.
Тело выгнулось, и по нему прошла дрожь.
Зоолог зашевелил губами.
— Так матерится, а ещё учёный человек, — удивился Гамулин — Живой был, не позволял себе такого.
Они сели на крылечко, и Гамулин достал сигареты.
«Вот чёрт, я ведь бросил год назад», — сообразил Раевский, уже набрав в лёгкие горький дым.
— А ты делал опыт с банками? Только честно.
Гамулин посмотрел на него с тоской.
— Если честно… Делал. Ну, орал гадости в одну банку. Но это всё глупости, я просто банку забыл помыть. Это случайность.
— А что это шумит? — о произошедшем Раевскому говорить не хотелось.
— Трасса шумит, — ответил Гамулин. — Мы вчера другой дорогой приехали, а вот за лесом теперь федеральная трасса — шесть полос. Дрянь дело, пропала земля… Но я всё равно отсюда не уеду. Тут прикольно, учёные люди вокруг. Рассказывают интересное, а что ещё на пенсии нужно?
Вот радио — простая вещь, а сколько вокруг него наворочено…
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
06 июня 2016
История про то, что два раза не вставать (2016-06-09)
Давно надо было написать про секс.
С чужими.
Со своими-то всё понятно.
Про своих кому впаришь?
Так вот оно — это откровение
Две полезные цитаты, не вошедшие в текст:
"Она кивнула. У землян была такая привычка. Она сняла платье, под которым больше ничего не было, продемонстрировав великолепное тело.
Мужчина уставился на неё, потом сказал радостно:
— Какой удачный у меня сегодня вечер, милочка. Да и у тебя тоже. "Я оттрахаю тебя так, как никто раньше не трахал", — подумал он, поспешно сорвал с себя одежду и прыгнул в кровать рядом с ней. — Иди ко мне! Я покажу тебе, что значит настоящий мужчина. — Он поднял голову. — Чёрт побери, я забыл выключить свет. — Торговец начал подниматься с кровати.
— Не волнуйся, — сказала она сонным голосом. — Я выключу.
И вдруг он увидел, как её рука вытянулась через всю комнату, а позеленевшие пальцы стали шарить по стене в поисках выключателя.
Свет погас, оставшись с ней вдвоём в темноте, он закричал".
"— А ты побольше выдумывай, — посоветовал Быков.
— Как это?
— А как в романах. «Юная марсианка закрыла глаза и потянулась ко мне полуоткрытыми устами. Я страстно и длинно обнял её».
— «Всю», — добавил Юрковский.
Михаил Антонович зарделся.
— Ишь, закраснелся, старый хрыч, — сказал Юрковский. — Было дело, Миша?"
Извините, если кого обидел..
09 июня 2016
История про то, что два раза не вставать (2016-06-10)
О, вот чудесная история.
Мои сограждане начали постить биографию Ирины Яковлевой-Те[ё(?)]рнер.
Причём, каждый перепост обрастает комментариями не хуже, чем известная цитата про «Титаник» из книги журналиста Никонова про скудоумие женщины.
Так вышло, что я столкнулся с этой историей давным-давно, двадцать лет назад.
В ту пору я работал читателем книг в газете *** — и у меня были коллеги. Коллеги мои были люди модные, и предпочитали писать о модных книгах — каком-нибудь Мураками или Пелевине.
Звезда Акунина только всходила тогда на небосклоне, а царство Марининой казалось вечным.
Вообще это было преддверие того самого путинского просперити, о котором, впрочем, ещё тогда ничто не говорило.
Да что там — ещё не грянул прошлый кризис, и бодрого премьера звали киндер-сюрпризом.
Так вот, поскольку всё ценное, как правило, было разобрано, я рецензировал фантастику, детективы, детскую литературу, военную историю, мемуары, кулинарные книги, пособия начинающим огородникам и словари.
И вот однажды курьер принёс нам книгу «Словарь убийц».
Это вполне реальное издание, оно и сейчас стоит у меня на полке, и вот в нём, на страницах 398–403, излагалась история Яковлевой-Тернер (1900–1926) [2].
Автор, надо сказать, тоже вполне реален и написал несколько книг стихов, две (как минимум) книги своих афоризмов и множество пьес. Между прочим, основал Всероссийское добровольное общество воздержания от смерти — партия бессмертных (сокращенно — ВДОВОС).
И вот у него в словаре-описи этих самых убийц, под самый конец, после шедших в алфавитном порядке чикатилл и блюмкиных, шла история дочери Юриста Ирины Яковлевой, что мстила большевикам, вернее, бывшим красногвардейцам за расстрел своего жениха.
Там было всё: арбузн… то есть, весь перечень немого кино: аристократка и богачка, любила лейтенанта флота, разлука, бешеные звуки затравленного фортепьяно. Мой отец в октябре убежать не успел, но для Белого дела он сделал немало.
Особенно хорош был финал — графиня (она к тому моменту стала графиней) отравила конфетой одного бывшего красногвардейца, двум другим подсыпала в бокалы яд «в одном из немногочисленных уцелевших коммерческих ресторанов», а потом вернулась в Париж (да, она приезжала в СССР всех травить именно из Парижа), и встретилась с последним негодяем — ныне советским дипломатом. Они были любовниками, и графиня связала его во сне. В его сне, я имею в виду. То есть, блядь, не то хотел сказать. Связала, да и дело с концом.
Проснувшись, дипломат увидел, что на него смотрит
